Цитаты из книг автора «Евгения Пастернак»

И главное, они совершенно не понимают, что Элька, это крашеное чучело, эта кукла с пустой головешкой, эта манипуляторша, совершенно не стоит того, чтоб так за ней увиваться.

Что будет, если Динка с ним встретится? А если она с ним переспит? Интересно, она предохраняться умеет?

Я даже не ревновала. Потому что я б тоже в нее влюбилась

Неужели непонятно, что сила земного притяжения зависит от настроения, от погоды, от того, кто рядом!

К вечеру я был так переполнен впечатлениями, что они у меня из ушей лезли

Наверное, мне нужно было сделать что-то

* * * – Встали в поддержку, – скомандовал Егоров, – по кругу: перемена, правый поворот, перемена, левый. Наклоны, ведущая сторона, повороты головы. Две мелодии. Кузнечик! Специально напоминаю – начинай двигаться до счета! А то тормозишь вечно.

* * * – Три года, – сказал Егоров презрительно, – три года я на тебя угробил, Кузнечик! Но вижу, что не в коня корм. Ты когда-нибудь в музыку попадать научишься?Захар набычился и сказал упрямо:– Я попадаю. Не попадал бы, мы бы с Полиной турниры не выигрывали!– Так это ей спасибо, а не тебе! Она тебя за собой тащит, чтобы ты совсем из ритма не вываливался.– Не вываливаюсь я…– Почти вываливаешься! Пока ты в Цэ-классе… местного разлива, это проканывает, а вспомни, как ты в Таллине облажался! В четвертьфинале предпоследний! Потому что там совсем другой уровень!Захар решил не продолжать этот бессмысленный спор, уставился в стену. В настенных зеркалах отражалась Полина, которая работала в дальнем углу, у станка. Больше в зале никого не было.– На отборочных слушай ее! – отрезал тренер. – Если будет тянуть, значит, опять отстаешь.Захар позволил себе слегка поднять бровь. Он был уверен, что Егоров придирается. Как обычно. – Слушай ее, – повторил тренер, – иначе о летних сборах можешь и не мечтать!

…К моменту объявления результатов он перегорел до полного отупения. Третье место не зацепило никак. Даже заявление Егорова: «На сборы едут все, кроме Кузнечика и Солнцевой» вызвало только смутный протест.

Захар сидел на краешке маминой постели и старался не раздражаться. Он соскучился. Очень. Но рядом с ней он как будто замораживался изнутри. Все живое, все интересное рассказывать было нельзя: это вызывало или осуждение, или слезы. А поскольку все, что с ним происходило последнее время, было интересно, приходилось угрюмо молчать, поглядывая на часы.