Цитаты из книг автора «Евгения Некрасова»

Дочь пыталась объяснить матери, что 16 лет – это уже самостоятельный, отдельный, недетский возраст, что на улице, за пределами их полосатой, словно в решётку, квартиры – двадцать первый век, что каждый из них имеет право на свою жизнь и, главное, – они должны обязательно попробовать поговорить друг с другом.

Лера разочаровалась не в самой Марине, а в материнстве как виде деятельности, оно оказалось таким же, как и всё в жизни – сложным, не оправдывающим затрат сил.

Ольги Митиевны нет мужа, а у Саломеи – отца. Значит, дома тихо, чисто, не страшно и компьютер без пароля. Телевизора, как удивила учительница всех на первом занятии, у них не было. Это означало, что без папиной зарплаты Ольга Митиевна с Саломеей совсем бедные, но свобода, решила Катя, важнее.

Еды всегда не хватало, все без исключения набирали хлеб в столовой и сушили его в тумбочках. Невыросшие побогаче меняли карманные деньги на чипсы и шоколадки в магазине при соседнем санатории. Некоторые отдавали эту вкусную еду безденежным невыросшим за всякие услуги. Например, одна девочка показывала себя между ног за среднюю пачку чипсов с беконом или за клубничную шоколадку. Смотрели четверо невыросших: трое мужского и одна женского пола. Поодиночке или все вместе. Если вместе, то вкусной еды получалось сразу много. С этой показывающей невыросшей Катя начинала дружить в автобусе, который вёз их до поезда. Она немного походила внешне на Лару. А потом они наговорились, и девочка перестала с Катей общаться. Та почти не обиделась и не переживала. А потом Кате рассказали про показывания. Обычно они происходили за туалетом после полдника. Однажды ночью Катя слышала, как показывающая тихонько плакала ночью под одеялом. А днём вела себя обычней прежнего. На отложенные деньги Катя купила чипсы с беконом, клубничную шоколадку и маленькую пачку обжаренного в сахаре арахиса и отнесла всё это девочке, чтобы та перестала себя показывать. Но девочка только больно ударила Катю по руке. Все драгоценности попадали на горячий асфальт. После полдника в этот день состоялось очередное показывание. Вскоре главарь смотрящих просто подошёл к Кате и сказал, что они поймают её и заставят проделывать то же самое, что и показывающая, только не за вознаграждение. Катя страшно возмутилась и обиделась, что показывающая нажаловалась на неё. С этого дня Катя провалилась в липкий и мерзкий страх. Перестала отпрашиваться одна в туалет и ходила туда совсем редко, почти не спала по ночам и заставляла себя постоянно болтаться в лагерной взвеси людей, чтобы не попасться в руки смотрящих.

Катина мама всегда была слишком усталой, чтобы печь. На выходных она убирала квартиру, гладила постиранную одежду, спала, а потом играла в компьютер и смотрела вместе с папой телевизор, потому что ничего другого не хотела уже делать.

«Нет, я везучая, как я!» – это додумала Катя.

Но благодаря Ольге Митиевне Катя сделала открытие, что интерес и надежду можно выдрать из книг. Катя начала чуть-чуть читать и радоваться муми-троллям, Гулливеру, Пеппи, встречая книги с ними внутри.

Обида стала надуваться в Кате и проступать сквозь щёки. Телефон телефоном, но пересаживаться из-за него на другую парту – совсем нечестно. Кате захотелось плакать и немного драться.

Тут Катя вспомнила, что решила сегодня совсем ничего не вспоминать.

Она решила, что нужно немедленно прекратить вспоминать – Лару, Сомова, папу, Веронику Евгеньевну, штаны Курина, показывающую, смотрящих, Ольгу Митиевну, бабушку и даже маму. И завязывать с задумыванием, обдумыванием, передумыванием, придумыванием, игрой с пятнами, беготнёй от страха и прочей ерундой. А также с плаканьем, с расстраиванием, с переворотами тела вокруг скелета. Нету в этом никакого смысла. Надо действовать, убыстряться, спасать себя от школы на улице Савушкина.