До скалы я двигалась быстрым шагом, настолько быстрым, насколько позволяло мне мое самочувствие. Путь занял у меня минут двадцать, а может, чуть больше, сильный ветер никак не облегчал задачу. Наконец я достигла первых крупных камней, окружавших одинокую, острую, как пика, абсолютно голую громадину, возвышавшуюся над равниной метров на тридцать. В пяти метрах над землей виднелся небольшой уступ, а от него по спирали можно было без особого труда двигаться наверх, как по винтовой лестнице, ну, или так мне показалось. Но до этого уступа скала была практически гладкая или с редко выступающими, острыми, как бритва, камнями. Однако возле скалы из земли торчали ещё две каменные глыбы, очень близко друг к другу, одна из них почти примыкала к отвесному краю основной громады, с её вершины легко можно было допрыгнуть до уступа, преодолев расстояние меньше метра. Чуть поодаль, справа от того места, где я стояла, располагался ещё один огромный камень, чуть выше меня, и в диаметре метра три. На него я взобралась без труда и огляделась. Ничего особо не изменилось: все та же бесплодная голая унылая пустыня, насколько хватало глаз, а на горизонте серые скалы. Нужно было подняться повыше, решила я и, спрыгнув с камня, направилась к скале. Ещё раз внимательно оглядевшись и прислушавшись, я убедилась, что, кроме меня, тут никого нет, и, закрепив топорик на ремне, начала карабкаться по небольшой скале, торчащей ближе к основной. Дело это было нелегкое, некоторые выступающие камни были довольно острыми, да и ветер то и дело порывами налетал сбоку, стремясь сбросить меня вниз. Вскарабкавшись на самый верх, я с силой оттолкнулась в сторону уступа. Приземлилась я на очень скромную площадку шириной от силы полметра. Отсюда я увидела машину, она казалась совсем крошечной и ужасно одинокой на чужой каменистой пустоши. Отгоняя все чувства и мысли, парализующие мое тело и разум, я заставила себя двигаться по узенькой тропинке, ведущей вдоль отвесной стены наверх. Вскоре моя левая рука, которой я прижималась к камню впереди себя, провалилась в пустоту. Это оказалась небольшая пещера, вход в нее был метра два в высоту, но затем плавно спускался к полу. В ширину она была тоже примерно метра два и углублялась в скалу на четыре моих свободных шага. В самой глубине пещера сужалась до одного метра. Ветер дул вдоль внешней стены горы, издавая завывания и свист, проносясь мимо входа в пещеру. Стены, пол и потолок здесь были абсолютно чистыми: ни плесени, ни насекомых, ни наметенного ветром мусора, ничего, лишь голые острые холодные серые камни. Я поежилась и продолжила свой путь по узенькой обрывистой тропинке, уходящей на вершину горы, оставив безжизненное отверстие в стене за спиной.

С какой бы стороны скалы я ни находилась, пейзаж оставался неизменным. Дойдя до верхней площадки, окруженной тремя высокими пиками, я с удивлением уставилась на первое встретившееся мне дерево в этом жутком мире. Вернее сказать, это было даже не дерево, по крайней мере, я раньше таких не встречала, даже на фотографиях и картинках. Оно было низкое, корявое, со стелющимися по земле ветвями, именно его форма и дала мне повод назвать его деревом. Однако и по цвету, и по структуре оно невероятно напоминало окружающие его камни. Будто все вокруг умерло и окаменело, даже Солнце казалось здесь мертвым. Только обезумевший от одиночества и тоски ветер носился, как неприкаянный дух, из стороны в сторону, от скалы к скале, то шепотом, то стоном, то криком взывая к покинувшим его близким. Из подножья самой высокой пики, торчавшей на вершине горы, сочилась вода. Увидев этот небольшой родничок, я чуть не подпрыгнула от радости. Живая, резвая водица, покрытая бликами белого солнца, выглядела здесь как-то нелепо. Вдруг меня насторожил тот факт, что даже вокруг родника ничего не росло. А ещё, конечно же, удивляло то, что при минусовой температуре нигде не было видно льда, даже у самых краев небольшого ручейка, струившегося между камней. Может, это и не вода вовсе? Может, это кислота или ещё что, от чего все здесь и умерло?

Я снова огляделась. Оставив загадочный источник, я пошла к краю скалы с той стороны, где осталась моя машина. С этой высоты по левую руку от меня стало видно ещё одну горную гряду, расположенную гораздо ближе, чем горы на горизонте. Ни растительности, ни поселений, ничего, что могло бы указать на то, куда я попала и куда мне нужно двигаться. Я отошла от края и двинулась в противоположную сторону. Встав у обрыва с другой стороны скалы, я уперлась в тот же пейзаж. Сделав шаг назад, я беспомощно закрутилась на месте, отчаяние, с которым я так усердно боролась, накрыло меня с головой. Плюхнувшись на землю, я разревелась, закрыв лицо руками. Что происходит? Что все это значит? Где я? Почему это происходит со мной? Снова и снова пыталась я найти ответы на свои вопросы, пока разум мой окончательно не обессилил и в нем не осталось ничего внятного.

Я сидела на камнях, обхватив колени руками и уткнувшись в них лбом. В себя меня привел холод. Вдруг я поняла, что до чертиков продрогла и проголодалась. Нужно было возвращаться к машине, где остались все мои вещи и продукты. В момент, когда я осознала, что содержимое машины – это все, что у меня есть, мне стало по-настоящему страшно. Как только мои припасы иссякнут, я умру здесь от голода, жажды или замерзну насмерть. Меня накрыла новая волна паники, но на этот раз мозг заработал как бешеный, пытаясь найти варианты для выживания.

Солнце двигалось от вершины горы по склону, где находилась пещера, значит, это направление можно было условно принять за запад, а противоположное – за восток. Что ж, это можно считать началом определения себя в этом месте – где-то между западом и востоком. Если встать так, чтобы правая рука была на востоке, а левая на западе, то лицом окажешься к северу. Следовательно, ветер сейчас дул с условного юга. Небо было непривычного для глаз цвета – бледнее, прозрачнее и с еле ощутимым сероватым оттенком. Трудно объяснить, но оно было как будто бы холоднее привычного мне неба, не таким живым, отталкивающим, чужим. Все вокруг здесь было чужим. У меня внутри все больше нарастало чувство, что я уже не на Земле. Если так, то где же я, черт побери?! Мне невольно вспомнился Эдгар Берроуз со своей марсианской серией рассказов.

С этими мыслями я добралась до машины. Руки тряслись от волнения и холода, хотя быстрая ходьба весьма неплохо меня согрела. Я забралась на водительское сиденье и поспешила захлопнуть за собой дверь. Родные запахи ударили мне в нос, крохотный мир салона моей машины вновь окружил меня теплыми красками и защитил от ледяного ветра. Я вцепилась в руль и снова расплакалась.

Нужно было взять себя в руки и разработать план действий. В машине оставаться нельзя. Чтобы согреться, надо развести костер, где-то укрыться от ветра. Хоть место и выглядит необитаемым, все же не стоит недооценивать собственное невезение. Единственным подходящим местом, где можно было все это устроить, была пещера, найденная мною при осмотре горы. Значит, теперь моя задача – до темноты перетащить туда из машины все, что смогу, чтобы устроиться на ночь. Я взяла плед, кульки с конфетами, новую сумку мужа, одну кастрюлю из набора, фонарик, канистру для воды, буксировочный трос, ветошь, хранившуюся в машине на всякий случай, икру, зажигалку, завалявшуюся в бардачке, походный набор посуды, который всегда лежал у меня в багажнике, и, конечно же, топорик. Сумка, купленная мною для Макса, была довольно вместительной, в нее и в рюкзак я сложила продукты и прочую мелочь. Канистру, кастрюлю и плед я перевязала тросом и закрепила на рюкзаке. Топорик вернулся на мой пояс. Я закрыла машину и направилась обратно к горе.

Подниматься с грузом было куда сложнее, да и холод, ветер, волнение и голод давали о себе знать. Мышцы задеревенели, пальцы почти не ощущали камни и уступы, за которые цеплялись, я пару раз чуть не сорвалась, пока преодолевала заветные пять метров до первой площадки на скале. Наконец добравшись до пещеры, я обессиленно плюхнулась на небольшой камень в глубине, вполне подходящий на роль стула. В пещере было, несомненно, холодно, но почему-то мне показалось, что здесь все же теплее, чем снаружи. Наверно, мне просто хотелось в это верить. Солнце все больше клонилось к закату и сейчас светило прямиком в мое новое укрытие. Может, именно поэтому и из-за отсутствия ветра тут все же не было так холодно.

Я, не снимая перчаток, сняла с себя поклажу и разложила все перед собой. Нужно было взять кусок брезента, свернутый у меня под ковриком в багажнике, – очень полезная вещь на природе. А я совсем про него забыла. Этот факт меня раздосадовал, и я с расстройства распечатала кулек со сладостями и принялась их уплетать. После пяти конфет и вафли я заставила себя остановиться. Сколько бы мне ни пришлось тут пробыть, припасы нужно было экономить. На камнях спать будет холодно, ветоши, что у меня была, хватит от силы, чтобы разжечь костер, но чтобы костер вообще состоялся, нужен хворост, дрова. Тут мне пришло в голову, что из машины можно принести еще и коврики, да и футболки, что я купила на подарки, можно устелить поверх ковриков – всяко не на промозглых камнях. А в качестве дров можно попробовать то недодерево возле странного родника.

Я вспомнила, что у меня есть часы, и тут же, отодвинув рукав, уставилась на циферблат – стрелки указывали на сорок три минуты двенадцатого. Но, когда я попала сюда, в моем мире было около семи часов вечера, а здесь Солнце было в зените, то есть полдень. Значит, я нахожусь здесь четыре с половиной часа. Разница между моим временем и местным составляла семь часов, нет, вернее будет сказать девятнадцать, и это при условии того, что время здесь течёт так же. И снова мысли о моем перемещении куда-то в неизведанное навели на меня тоску и дрожь.

Нужно было успеть все сделать до темноты, бродить ночь по чужому мне миру совсем не хотелось. Я поднялась и отправилась к месту, где бил загадочный родник. Я внимательно смотрела на воду, наверно, минуту, а может, две, надеясь, что её внешний вид расскажет мне больше о её пригодности, но этого так и не произошло – жидкость была прозрачной, кристально чистой, очень текучей – это все, что можно было определить на вид. Тогда я неохотно сняла перчатку и осторожно опустила в воду окоченевший палец. На своей коже я ощутила легкое покалывание, но, к моему счастью, это была не кислота. Слегка осмелев, я сунула палец в рот. У этой жидкости не было ни вкуса, ни запаха, видимо, она и впрямь была водой. Наполнив ею канистру, я подошла к дереву и принялась осматривать необычную кору. В первый раз она показалась мне сродни здешнему камню, но сейчас, при детальном рассмотрении, больше напоминала уголь. Я провела рукой по ветке, и на перчатке остались следы сажи, но только здесь она была не черной, а коричнево-серой. Я попробовала надавить на ветку, решив, что, обгорев, она стала хрупкой, но встретила сопротивление. Ветвь оказалась очень прочной, пришлось все же достать топорик и срубить её. Внутри дерево отличалось от земных разве что оттенком коричневого, присущим всему, что находилось в этом мире, – коричнево-серым, каменистым. Даже запах от свежесрубленной древесины был почти настоящим. Ветка была небольшой, но и само деревце было мало, его можно было изрубить на один костер, но что же мне делать потом? Я порубила ветку на куски сантиметров по пятнадцать, собрала их в охапку и, подхватив канистру с водой, оправилась обратно в пещеру.