Опавшие листья – самые разные: желтые, красные, рыжие, словно лисий хвост – полностью засыпали вход. Их мягкий покров пышным ковром лежал на уходящей под ноги лестнице, упруго прогибаясь при каждом шаге. Со скрипом растворилась рассохшаяся дверь. В подземелье пахло сыростью – влага почвы просачивалась сквозь разошедшиеся стыки камней, каплями стекая по стенам. Казалось, склеп плачет над своими обитателями.

– Здравствуй, папа, – поприветствовал Моэраль отца, проводя ладонью по саркофагу. – Я пришел кое-что рассказать.

На руке остались пыльные отпечатки, и Моэраль отер ее о край плаща. Отца не было в этом мире, но молодой Холдстейн еще не мог к этому привыкнуть и чувствовал себя смущенным, стоя перед каменной плитой, скрывавшей родного человека. Он каждый раз здоровался, говорил… и словно ждал ответа. Моэраль верил: отец все слышит.

Так было и в этот раз. Промозглый ветер влетел в склеп, прошелся по полу, сдув собравшуюся пыль, и в его шуме Моэралю послышался голос отца.

– Сы-ы-ын…

Моэраль опустился на колени перед последним пристанищем родителя. Тут не надо было медлить, ходить обходными дорогами. Как при жизни, так и после смерти с Фрайвиком Холдстейном можно было говорить напрямую.

– Таер умер и назначил меня своим наследником.

Новый порыв ветра вновь прошелестел по каменным плитам:

– Не-е-ет…

– Он это сделал. Но Линель не учел пожеланий отца …

Ветер молчал. Безмолвствовал отец. Поэтому Моэраль продолжил:

– Я долго думал и принял решение. Воля дяди должна быть нерушимой. Узнав о завещании отца, Линель обязан был вызвать меня в столицу, но верные люди доложили: он провозгласил себя королем. Это пахнет войной…

– Война-а-а…

Моэраль немного помолчал. Дальнейший разговор постепенно превратился в монолог.

– Я не знаю, согласен ли ты со мной. Надеюсь, будь ты в живых, ты бы меня поддержал. Это мое право. И… знаешь, ведь я могу быть лучше Линеля. Я много наблюдал за ним, когда бывал в столице. Могу с уверенностью сказать – из Линеля не получится хорошего короля. Он горд, самовлюблен. В нем напрочь отсутствуют качества, необходимые настоящему правителю. Королевству будет лучше, если исполнить волю Таера… Ведь он что-то углядел во мне, правда?

Одинокий скрюченный от холода листик с сухим шорохом прокатился от угла в угол.

– Ты думаешь, я преследую только свои цели? Нет, это не так, точнее, не совсем так… Я думаю о своей стране… О, духи предков! Линель просто обязан уступить мне корону! Он негодный король! Будь иначе, разве лишил бы его трона собственный отец?!

Ответом была тишина. Моэраль продолжал:

– Я думаю о стране. О людях, которые в ней живут. Я считаю, так будет лучше для всех…

– Война-а-а… – шепнул ветер.

– Да! – рявкнул Моэраль. – Война! Но в ней виновен Линель – не я! И это его должны винить люди за все, что случится!

– Та-а-ак ли…

– Да! Пусть его винят крестьяне, у которых заберут продовольствие для армии, пусть его винят матери, потерявшие сыновей! Это он – он – отказался выполнить волю умершего отца.

– Да-а-а?

– Ты полагаешь, если бы я был хорошим королем, то отказался б от борьбы за корону?

Ветер молчал.

Моэраль еще немного посидел у саркофага, потом вновь провел по нему ладонью, словно погладил, и направился наружу. Наверху его уже ждал сюрприз.

– Здравствуй, твое величество! – раздался насмешливый голос, и от ствола ближайшего дуба отделилась фигура. – Как поживаешь?

Солнце било Моэралю в лицо, но ему не было нужды видеть говорившего – с детства знакомый голос не спутаешь ни с чем.

– Привет, Вардис. Какими судьбами, как отец?

Моэраль с улыбкой смотрел на друга. Они не виделись полгода, но молодой Кантор не изменился. Разве что стал еще больше походить на Элисьера, которого Холдстейн последний раз встретил на похоронах Фрайвика. Оба Кантора – и старый, и молодой – не отличались высоким ростом, но ширине их плеч позавидовал бы любой. Оба ходили немного враскачку, будто только что слезли с лошади или сошли с корабля. Зато когда они стояли неподвижно, мускулистые ноги напоминали стволы деревьев, корнями крепко вошедшие в землю. Основательные – вот, что можно было сказать про их фигуры. И у них были на редкость красивые лица: с прямыми носами. Точеными: так сказали бы про эти носы, принадлежи они женщинам. С четко очерченными губами: не толстыми и не тонкими. С бровями вразлет. С высокими скулами. Только лицо Вардиса, в отличие от лица отца, немного портили глаза с тяжелыми веками. Молодой Кантор смотрел на мир с ленцой, в то время как Элисьер – с интересом.

Пока Моэраль изучал Вардиса, тот – самоуверенный, чисто выбритый, со спускавшимися ниже плеч прямыми русыми волосами – приблизился к другу.

– Отец болеет, я приехал к тебе, ты сам знаешь, почему. Каюсь, я – единственный Кантор, пожелавший встать на твою сторону.

– Похоже о завещании Таера я узнал среди последних, – вздохнул Моэраль. – Что думает Элисьер?

– Элисьер боится за Зубец, – Вардис развернулся и пошел вслед за медленно направившимся к замку другом. – Он отказался поддерживать тебя, впрочем, это еще не означает, что отец поможет Линелю, и вот, я с ним не согласился и уехал к тебе. Сам-то ты что думаешь, а, Морри? Подаришь корону Линелю и сделаешь вид, что ничего не было?

– Подавится Линель, – ответил Моэраль, и Вардис расхохотался.

Глядя на него рассмеялся и Моэраль. Пусть было страшно, пусть он чувствовал себя неуверенно в новой ипостаси, но к нему приехал друг, сторонник. Вардис не мог дать ни денег, ни армии, так необходимых для войны, но дал своему королю кое-что более важное – поддержку.

Уже позже, запершись в кабинете Моэраля с бутылкой вина, мужчины заговорили серьезно.

– У тебя много сторонников? – игнорируя кресло Вардис уселся на подоконник, поджав ноги.

– Пока только ты, – усмехнулся новоявленный король. – Правда, пришло письмо из Сольера. Льесс, я думаю, тоже напишет. Но послание весьма осторожное, мол я поддержу тебя, если увижу, что ты итак силен…

– Обычные штуки.

– Да. Я подумывал написать Артейну.

– Ластар за тебя в любом случае.

– Надеюсь. Я рассчитывал на твоего отца.

– Увы, – Вардис развел руками, – без обид, но боюсь, тут принципиальный вопрос. Сам понимаешь, многие спрашивают себя, мог ли Таер распоряжаться престолом. Я не так хорошо разбираюсь в законах, особенно четырехсотлетней давности, но мне лично кажется, почему нет?

– Из Линеля получится поганый король.

– Наверное, ты прав. Я не был в Сильвхолле, не видел его, но помню твои рассказы. Судя по всему, он мрачный зануда. Согласись, хорошему сыну отец не отказал бы в праве наследования, взять хоть меня…

Вардис запнулся, но Моэраль понимающе кивнул. У друзей было мало секретов друг от друга, и Холдстейн прекрасно знал об обстоятельствах появления Вардиса на свет. Об этом обычно не трепались. Множество людей полагало всю эту историю просто бредом, байкой, распускаемой матерью, любящей младшего сына больше старшего, совершенно недоказуемой ерундой. Но Моэралю было известно: в отличие от большинства баек, порочащих благородные семьи, эта была правдой. Вардис был сыном Элисьера Кантора, но не имел никакого отношения к Ише. Та согласилась на обман ради мужа и горько раскаялась в содеянном, забеременев собственным ребенком спустя несколько лет после появления Вардиса. Тем не менее, несмотря на рождение законного наследника, Элисьер не спешил объявлять старшего сына бастардом. Более того, лорд ни разу не обмолвился об истинном происхождении Вардиса, продолжая придерживаться выдуманной им самим легенды… что заставляло сплетников задумываться, кто все-таки врет.

И, само-собой, именно Вардис оставался наследным лордом Зубца.

– С тобой другая история, – Моэраль махнул рукой. – А Линеля Таер просто не любил. Он все время повторял, что мальчишка слишком много взял от матери. А мать Линеля Таер тоже не любил, так что… В общем, я не отдам недоноску корону. Если у него не хватит мозгов отказаться от нахапанного по-хорошему, придется отобрать силой. Знаешь, как я узнал о завещании?

Вардис мотнул головой.

– Мне написал один знакомый, мы с ним славно кутили, когда я жил в столице. Он теперь весьма видный человек. Но дело не в этом, главное – он большая шишка на западе и был до мозга костей верен Таеру. Думаю, именно эта верность и заставляет его поддерживать меня, помимо прочего… Так вот, он сообщил, что в случае войны западные лорды будут на моей стороне.

– Ты ему доверяешь?

– Да. Он неплохой парень, и там, на западе, свои заморочки. Он один из немногих, кто любил Таера, и на то есть свои причины. Остальные западники Сильвбернов не… Нет, пожалуй, все-таки не ненавидят, но испытывают неприязнь. Я все это понимаю, все же, не мало прожил при дворе. Этот парень прислал мне экземпляр завещания.

– Да ну! – Вардис подскочил, как укушенный. – Дай посмотреть.

Моэраль с усмешкой протянул Кантору заветный пергамент и принялся ждать, пока Вардис прочтет. Наконец, тот вернул бумагу и покачал головой:

– Ну и ну, почти слово в слово, как нам Шален передал, клянусь сиськой монашки. Говоришь, запад тебя подержит?

– Они обещают, – Моэраль нарочно сделал ударение на «обещают», – но что-то мне подсказывает, их войска не попрутся через полстраны для присоединения к моей армии. Скорее всего, под помощью подразумевается оказание содействия в УЖЕ идущей войне. Отсюда вопрос, где взять людей, чтобы развязать войну и не проиграть в первый месяц?

Вардис задумался, потом медленно проговорил:

– Когда мой отец и Шален обсуждали завещание, они упоминали недовольных лордов, которые встанут на твою сторону, если увидят выгоду. Я так понимаю, к ним уже относятся западные и некоторые из наших. Ластара Артейна вроде бы все устраивает, но он пойдет за тобой из преданности… Морри, а почему именно лорды? Ты не думал обратиться к Вольным Княжествам?

– Думал, – лицо Моэраля передернулось, словно он съел что-то кислое, – и буду обращаться. Но уже предвижу ответ. Им надо много золота, и они будут помогать мне людьми и оружием. А будут поддерживать обе стороны. Старая история. Они всегда так делают, когда собачатся приграничные лорды. Вардис, я думаю о лорде Ирвинделла.

– О Теллине?

– Ты знаешь другого Ирвинделла?

– Н-нет… Думаешь, он поможет?

– Ирвинделлы участвовали в прошлой междоусобной войне. И дрались на своей стороне.

– Против всех?

– Да, как и Сильвберны тогда. Они древних кровей, пожалуй, благородней нас с тобой. Как думаешь, нравится им сидеть в безвестности на севере? Я помню Теллина. Когда был жив отец, мы часто бывали у него в замке – в Иэрале. Он вел себя, как король, устраивал охоты, турниры… что я тебе рассказываю, не ты ль лет восемь назад вышиб из седла Ансельма Каллье на соревновании в Иэрале?!

– Да! – Вардис расхохотался. – Совсем забыл! Помнишь его рожу?!

– «Поверить не могу, меня уделал шестнадцатилетний сопляк?» – чужим голосом передразнил Моэраль.

– Именно! Ох, забодай меня корова, я уже и забыл, давно было… Как ты-то помнишь?

– Я много чего помню, – ответил Моэраль и вмиг посерьезнел. – И вот теперь думаю… Как считаешь, поддержит меня Теллин, если пообещать ему место в королевском совете?

– Не знаю… – Вардис немного подумал. – Наверное, да, если кресло лорда-председателя…

– Нет, – твердо прервал друга Моэраль, – кресло председателя за тобой. Ты мой первый и единственный настоящий союзник, Вардис. Так что тебе и быть лордом-председателем. И главнокомандующим моих армий – тоже.

Польщенный Вардис открыл было рот, но Моэраль махнул рукой, мол, помолчи, продолжая:

– Но говорить об этом еще рано. У меня пока нет ни короны, ни армий, чтоб эту корону получить. Значит, вот что я решаю: пишу в Вольные Княжества, Артейну, в Ульрьк и Кэхольд, твоему отцу – не спорь – на всякий случай, вашим соседям Орпу. А к Ирвинделлу как к главному союзнику еду сам. Сбором войск в Вантарре, пока меня нет, займутся мать и Арна. Уж бумажки с приказами разберутся, как написать. Семь тысяч воинов они соберут. Ты со мной?

– А у тебя в этом есть сомнения? – вопросом на вопрос ответил Вардис.

Сомнений у Моэраля на самом деле не было.