– Я, король Таер Сильвберн, – начал, наконец, громко читать лорд, отвернувшись от Линеля, – находясь в здравом уме, не уповая более на милость Богов, не посылающих исцеления, чувствуя, что жизнь подходит к концу, и не желая оставлять королевство на волю…

Лорд замолк. Люди в коридоре зароптали – сначала едва слышно, потом все громче и громче. Линель как в кошмарном сне сделал шаг вперед и натолкнулся на растерянный взгляд лорда Уолдера.

– Ваше высочество… Не могу дальше читать… Ваш отец… Он лишил вас звания наследника и назвал своим преемником Моэраля Холдстейна…

Линель не очень хорошо запомнил события, последовавшие сразу за смертью короля. В памяти отложились отдельные образы. Вот кричат друг на друга лорды Торрен и Бриенн. Бледный Молдлейт медленно сворачивает прочитанный пергамент, на высоком лбу каплями выступает пот. Люди из коридора, подталкиваемые сзади новыми любопытными, по одному оказываются в спальне.

Таер лежит на кровати скорбным памятником своему правлению. Рот у него открыт, приоткрыт и правый глаз, но этого никто не видит. Что значат неудобства мертвого перед растерянностью живых?

Линель опирается на руку Байярда и думает, думает… Наконец, ободренный дружеским пожатием, провозглашает:

– Члены Совета! Через десять минут жду всех в зале совещаний! Остальные – прочь! В этой комнате умер король!

Приказ мог быть проигнорирован в свете оглашенного завещания. Но люди привыкли видеть в Линеле будущего короля, и никто не посмел возразить. Зеваки вяло разошлись. Советники по одному покинули комнату. Линель не стал задерживаться – вышел вслед за всеми и быстрым шагом пошел к себе. Его трясло.

В прохладе и тиши знакомой комнаты принц смог немного успокоиться. Сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Потер нос. Чему удивляться? Разве он плохо знал Таера? Разве не чувствовал его ненависть? Разве не завидовал – втайне, конечно – привязанности короля к племяннику? Они ведь были похожи: Таер и Моэраль. Оба высоченные как сосны. Линель возле них казался кряжистым дубком. Оба синеглазые. Оба любили охоту и турниры, не терпели шутов и кислых сортов яблок.

Так что же поражаться последней предсмертной подлости Таера?!

Байярд, склонив голову с редеющими на макушке волосами, без движения стоял у окна, но Линель его не видел. Вдох – выдох. Вдох – выдох. Кончики большого и указательного пальцев потирают переносицу. Успокойся. Успокойся, ты справишься. Ты – королевский сын, тебя всю жизнь готовили к решению сложных задач. Эта – первая.

Ведь бывали и раньше трудности… Взять хоть лошадей.

Линель помнил, как сел на коня в первый раз. Ему было пять. Это был даже не жеребец, а смирная кобыла, у нее и в мыслях не было взбрыкнуть под седоком. Если бы все лошади были такие, как она. Увы.

Сначала маленький принц занимался на корде и казался себе героем. Он великолепно научился держаться в седле, скакать рысью. Все было замечательно. А потом ему сказали: «Хватит», и отстегнули корду.

Скакать внутри загона было неплохо, очень даже неплохо. Линель быстро научился править лошадью, куда ему было угодно, а не туда, куда хотелось ей. Проблемы начались, когда вместо послушной старушки-кобылы появился мерин.

Мерин был темно-коричневого окраса, в белых чулочках, маленький, низенький, кругленький. И зловредный. Линель завел его в загон, оседлал. Сначала они шли шагом, а потом принц попытался поднять коня в рысь… и потерпел сокрушительное поражение. Вредная скотина, заметив неплотно затворенные ворота, напрочь игнорируя команды наездника, вышел из загона и легким аллюром направился к конюшне.

Вход в конюшню представлял из себя ворота с двумя створками, и одна из них как раз была закрыта. Толстенький конек, обременный к тому же седлом, сунулся было к стойлам, но застрял. Он дергался несколько раз, но седло не проходило, и наконец разозленный неудачей конь принялся брыкаться. Все это время на спине животного сидел Линель и громко ревел. Только подоспевшие слуги спасли его высочество от окончательной потери чувства собственного достоинства.

На следующее занятие Линель пришел с хлыстом. Совсем маленьким хлыстиком, но именно благодаря проявленной твердости и этому хлыстику он смог все-таки сладить с вредным конем.

Прошли годы. Принц учился обуздывать своенравных кобыл, спесивых меринов, горячих жеребцов. Он не раз падал с крутых спин, не раз вылетал из седла от вероломного толчка крупом. Не раз напуганные лошади носились по чаще, где гибкие ветки деревьев хлестали Линеля по лицу… Но Линель всегда брал верх. И однажды его авторитет перед лошадьми стал столь велик, что уже ни одна не смогла позволить себе вольностей с будущим королем.

Теперь оставшись один на один с целой страной, полной завистников, недоброжелателей, врагов, Линель вдруг понял – на самом деле, это просто очередная лошадь. Нужны лишь упорство и терпение… и целое королевство примет его, как когда-то приняли обитатели конюшен.

Чтобы конь начал слушаться, не нужно внушать ему страх. Хлыст необходим не для того, чтобы причинять боль. Он – символ неотвратимости наказания. Когда мало шенкеля, в дело вступает тонкий прутик, не способный, на первый взгляд, нанести столь крупному созданию, как конь, хоть какой-нибудь вред. Постепенно лошадь начинает понимать – этому человеку лучше повиноваться, шутить он не любит. И вот тогда приходит уважение. Многого труда стоит завоевать это уважение… Но едешь потом с удовольствием…

Королевский Совет ждал короля в зале, две сотни лет назад специально обустроенном для заседаний. Посреди овального помещения, отделанного бледно-розовым камнем, стоял длинный стол с шестью креслами по бокам. Во главе стола высился трон, лишь немногим по роскоши уступающий сидению короля в тронном зале. Узкие, но многочисленные окна без всяких гардин закрывали витражи. Слюду для них привезли с дальнего севера. Руки умельцев сложили из мелких стеклышек развесистые деревья и сказочные цветы. Когда Линель был маленьким, он как-то спросил у отца, почему мастера не изобразили на витражах битвы или деяния предков короля. «Потому что этому залу довольно политики», – ответил Таер.

Единственным украшением стен служил гобелен с родовым древом Сильвбернов. Входя Линель отвернулся от него.

Ему не хотелось видеть имя Моэраля – даже на гобелене. Вместо этого молодой король медленно обвел собравшихся взглядом. Остановился на каждом.

Высокий худощавый лорд Уолдер Молдлейт. Этот поддержит в любом случае – у Молдлейтов никогда не было хороших отношений с Холдстейнами, в случае воцарения Моэраля кресло лорда-председателя за ними не останется.

Недавно отметивший пятидесятилетие лорд Бриенн. Бриенны многим обязаны Сильвбернам. И Молдлейтам. На них тоже можно рассчитывать.

Ничем не примечательный лорд Эринн. Эринны – темные лошадки. Могут поддержать, а могут и предать. У них много друзей среди северян, так что кто знает, кто знает…

Рыжий лорд Торрен. Торрен занимает кресло скорее по традиции, чем ввиду ценности для королевства. Когда-то богатый род за последние десятилетия обеднел и потерял часть влияния. Сложно предсказать, как может повести себя Торрен.

Жирный – как только в кресло влезает? – лорд Райсен. Этому Линель не стал бы доверять. Слишком большое отвращение вызывали у него подхалимы. Райсен продаст родную мать, если предложат подходящую сумму. И жену, если за нее вообще что-нибудь предложат. Нет, Райсену Сильвберн верить не мог.

Последним в самом дальнем кресле сидел молодой лорд Перрье, друг и сторонник умершего Таера. В его лояльности можно не сомневаться – поддержавший отца не откажет в помощи сыну.

– Лорды?

– Приветствуем ваше высочество! – нестройно отозвались лорды, послышался шум отодвигаемых кресел.

Линель подошел к месту во главе стола и не без некоторого содрогания уселся. Совсем недавно здесь сидел Таер…

– Ваша милость… – голос принадлежал Уолдеру Молдлейту. – Мы могли бы решить вопрос государственной важности без посторонних?

Линель проигнорировал вопрос. Верный Байярд был с ним рядом весь день, и король не собирался отправлять его за дверь теперь. Пусть в коридоре стоят слуги и стража. Байярд Зольтуст к ним не относится.

– Уважаемые члены совета, – заговорил молодой король, стараясь, чтобы голос звучал одновременно и мягко, и сурово. – Я… ммм… собрал вас для решения одного важного вопроса – как нам вести себя в свете оглашенного завещания его величества усопшего Таера Сильвберна, моего отца. Я готов выслушать ваши предложения, но прежде хочу знать: кто… эээ… считает, что следует принять волю умершего и короновать Моэраля Холдстейна?

– Я!

Из-за стола встал Крэм Торрен.

– Мы все слышали волю его величества! – громко сказал он, говоря для всех, но смотря на Линеля. – Согласно эдикту короля Роллана Первого Сильвберна король вправе завещать трон. Если мы провозгласим его высочество королем, мы нарушим не только волю усопшего, но и закон!

– Закон!!! – Бриенн вскочил с места. – Закон был, есть и остается неизменным! Эдикт не может быть применен в этой ситуации!

– Почему же?! Я не хуже вас знаю историю, милорд, и – уверяю вас – именно этого и намеревался избежать Роллан: чтобы трон наследовали недос…

Торрен запнулся.

– Ну же, – вкрадчиво произнес Линель. – «Недостойные», это ведь вы… как бы… хотели сказать? Произнесите же это слово, милорд. Пусть… эээ… ни у кого не останется сомнений.

Торрен громко выдохнул и высоко поднял голову.

– Я не считаю вас недостойным, ваше высочество. Для меня значимо, что ваш отец счел вас таким.

– Надеюсь, вы… эээ… понимаете, лорд Торрен, что вы только что сделали? – Линель содрогался внутри, но делал все возможное, чтобы выглядеть спокойным. – Это ведь измена, милорд. Измена карается смертью. Смертью на месте.

Во время совещаний Совета в зал не допускали никого, кроме советников и короля, даже охрану. Правда, Линель сомневался в возможности предотвратить случившееся – больно быстро все произошло. Байярд сделал несколько резких шагов вперед, и лорд Торрен схватился за горло. Широкие алые струи побежали по его груди, заливая белоснежную сорочку. Торрен захрипел. В глубоком разрезе на шее что-то забулькало. Потом скрюченные пальцы схватились за спинку кресла, сжались. И разжались – в последний раз. Грузное тело осело на пол.

– Я готов выслушать всех и каждого, – сказал Линель, борясь с дурнотой. – Но оскорблений не потерплю. Лорд Торрен… ммм… по какой-то причине забыл свое место. Это место займет доверенный человек – Байярд Зольтуст.

– Место в Совете может занимать лишь лорд-наместник, – заметил Молдлейт. Спокойно заметил, будто не перед ним только что зарезали человека.

– Это поправимо. Но мы уже… как бы… потратили много времени, милорды. Вернемся к начатому. Как нам поступить в свете оглашенного завещания?

Лорды переглянулись, но на их лицах Линель не заметил ни следа сомнений, похоже, они просто решали, кто должен высказаться первым. Все взоры устремились на Бриенна.

Лорд Эдлин Бриенн, еще бывший на ногах после стычки с Торреном, откашлялся, коротко поклонился и сухо сказал:

– Я полагаю, для блага страны и династии Сильвбернов целесообразным является ваше правление, ваше величество.

Линель кивнул, Бриенн сел, поднялся Эринн Колисс.

– Согласен с лордом Эдлином. Я считаю вас своим королем.

– Поддерживаю, – каркнул с места Огден Райсен.

– Ну разумеется, – прозвучал тихий голос лорда Перрье. – Вы – Линель Сильвберн – наш законный король.

– Поддерживаю, – произнес Байярд.

Уолдер Молдлейт довольно кивал. Когда все высказались, поднялся и он сам.

– Ваше величество, – медленно проговорил лорд-председатель. – Еще до вашего прихода мы кратко обсудили произошедшее и пришли к однозначному выводу. Данный вывод мы сделали не только руководствуясь нашей любовью и уважением к вашему величеству, но также и соображениями закона. Как известно всем присутствующим, – взгляд лорда обвел собравшихся, скользнув по трупу под столом и задержавшись на лорде Перрье, – почти четыреста лет назад наше государство пережило серьезные потрясения, связанные с войной между претендентами на престол и отсутствием прямого потомка правящей династии. Чтобы не повторился кошмар междоусобной войны, тогдашним правителем был издан эдикт, согласно которому король вправе назначить себе преемника, и того обязаны считать продолжателем династии. Данным правом воспользовался и его величество Таер, указав в качестве приемника Холдстейна. Однако, его мудрейшее величество не учел реалии, в связи с которыми принимался эдикт. Эдикт имеет целью урегулирование конкретной ситуации – установление в стране королевской власти в отсутствие прямых наследников, и только при таких условиях может быть применен, невзирая на неточность формулировки. Таким образом, его величество Таер не имел права использовать норму эдикта в сложившейся ситуации. Установление правил наследования престола завещанием – явление недопустимое. Иными словами, ваш отец, ваше величество, не имел права завещать корону Холдстейну. Руководствуясь этими соображениями, мы и признаем вас нашим законным правителем.

Линель слушал лорда-председателя, поражаясь его изобретательности. Как и Торрен до этого, Уолдер опирался на закон, но как разнились выводы!

– Благодарю за поддержку.

– Мы полагаем, ваше величество, после решения столь важного для всех нас вопроса, можно перейти к обсуждению сложившейся ситуации. У кого есть предложения?

– Ну, во-первых, – начал лорд Райсен, поглаживая короткую бородку, – я полагаю, следует держать в тайне содержание завещания его величества.

– Ну, не будьте ребенком, Огден! – отмахнулся Колисс. – Этого не утаить. Слишком много народу присутствовало при оглашении, расскажут лекари, растреплют слуги. Найдутся доброжелатели, пошлют весточку в Вантарру.

– Согласен, нужно быть благодарными судьбе, что самого Холдстейна не было при оглашении, – кивнул Перрье. – Насколько мне известно, гонцы от его величества не доехали до лорда?

Все присутствующие переглянулись и промолчали – никто не знал по этому поводу ничего конкретного, а тот, кто знал, не желал рассказывать.

– Итак, – подвел итог лорд Бриенн. – Очевидно, Холдстейну станет известно о содержании завещания, это лишь вопрос времени. Как он поведет себя, узнав, что его лишили короны?

Линель вздохнул: разве могут быть сомнения?

– Моэраль самовлюблен и эгоистичен, – тихо сказал он. – Я не могу утверждать, что он изначально… эээ… строил какие-то планы по получению трона, согласитесь, ведь никому из нас… ммм… никому из вас – проницательнейших людей королевства, не приходило в голову, что его величество совершит такой шаг. Но теперь, когда он… как бы…. почувствует тяжесть королевской короны на голове, – Линель понял, что говорит слишком длинно и запутанно, и поспешил закончить. – Я и мысли не допускаю, милорды, что он откажется от власти.

Лорд Молдлейт усмехнулся:

– Я согласен с его величеством. Холдстейнам присуще властолюбие. Не следует рассчитывать на жест доброй воли со стороны Моэраля. Милорды, придется готовиться к войне.

Резко побледневший Линель пошатнулся – о войне он не думал. Досадливо поморщились Эринн и Райсен, склонил над столом темную голову лорд Перрье. Даже Байярд более не казался невозмутимым. Только Бриенн желчно усмехнулся:

– Да кто пойдет за Холдстейном?

– Очень многие пойдут, – ответил Молдлейт. – Холдстейны издревле имеют огромное влияние на севере. И, если вы правильно помните, лорд, далеко не все благородные семейства имеют в стране такое положение, какое им бы хотелось.

– Значит, война, – констатировал Линель и поежился. – Только не говорите, что наша казна пуста.