Часть третья

Под знаком беды

На Катю напали на улице, перед оградой двора их дома. Ударили по затылку тяжелым тупым предметом. Она упала, чувствовала, как по шее текут горячие струи крови, слышала мужские голоса. Они произносили грязные оскорбления, угрозы. Катя не потеряла сознание, но профессионально сыграла обморок. Сквозь опущенные ресницы она видела двух парней в куртках с капюшонами, надвинутыми на лицо. Как она рассказала Арсению в больнице, придя в себя, ей показалось, что они в какой-то момент испугались, что она мертва. Запомнила даже такой диалог:

– Смотри, у нее рука падает. Она не померла?

– Так она же теплая.

– Все трупы сначала теплые.

Кто-то расстегнул ей куртку на груди, кажется пытался нащупать сердце. Тут и появилась та машина, из которой вышел водитель и направился к ним. Налетчики убежали. Водитель Игорь Сергеев вызвал «Скорую» и полицию.

Арсений приезжал в больницу со своим другом и соратником – частным детективом Сергеем Кольцовым. Персоналу объяснил, что это просто его помощник в передвижениях. Жене Зине Арсений сказал, что ей незачем дергать девочку и рвать собственные нервы в больнице.

– Рыдать можно и здесь. Не отбирай минуты, в которые я с смогу что-то узнать и понять. Главное – их найти. Еще немного – и будет поздно.

И Зина послушно плакала дома. Она ничего не могла понять. Что-то такое все постоянно рассказывают, но она всегда допускала мысль, которую вслух не каждому скажешь. Такое случается с девицами, которые сами провоцируют, выставляются, вызывающе себя ведут. Поэтому с Катей ничего подобного произойти не могло. Она такая сдержанная, даже слишком отстраненная, чуть высокомерная с чужими. Тут что-то не так. И, насколько Зина понимала Арсения, он тоже думает, что это может быть не случайность.

– Ты их узнаешь, если увидишь? – спросил Арсений у дочери.

– Я очень старалась что-то запомнить. Сейчас в голове все плывет, но когда мозги встанут на место, я смогу, если увижу… Мне кажется.

– Ты моя дочь. Моя дорогая храбрая девочка. Все будет хорошо. Я говорил с заведующим: еще немного потерпи, потом мы заберем тебя домой. Он тоже, как и я, считает, что тебе полезнее всего домашняя обстановка.

– Папа, один вопрос. Валерий знает?

– Да, я сказал ему. Его просто пока сюда не пустят. Что-то передать? Твой мобильный мне отдали, чтобы тебя никто не беспокоил.

– Нет. Просто я подумала: а вдруг это как-то против него?

– Сейчас можно допускать любые варианты. Но лучше, если это будешь делать не ты. Пока. Тебе нельзя ни напрягаться, ни расстраиваться. Мы все взвесим, постараемся проверить. За дверью Сережа Кольцов, ты же знаешь, какой он профи и ковбой. Но за мысль спасибо. Я ничего не исключаю. Мы договорились с Валерием встретиться.

Валерий приехал к Васильевым, как только Арсений назначил по телефону время. Бросил все дела и только отметил по дороге, что мчится, как исполнитель по приказу режиссера. Другого, очень важного сейчас режиссера.

Все было странно, необычно, почти нереально у этих людей. Валерий никогда не думал ни о Катином доме, ни о ее родителях. А мог бы догадаться, что сложный набор мыслей, чувств, взглядов и принципов имеет начало и причины. Валерию никогда ничего не говорил термин, ставший в быту затертой банальностью: «гены». Без науки это слово можно набить чем угодно. Валерию ближе была теория исключительности и чуда. Он так любит свои редкие открытия. Вдруг из плотного тумана посредственности выходит под свет софита яркий талант, редкий инструмент природы для передачи своих главных задач. Валерий – тот режиссер, который способен отступить на второй план и подарить актеру степень и первенство гения. Или является женщина из пены банальности, примитива, навязчивого сходства всех со всеми. И она одна. О сходстве, предсказуемости, простоте нет и речи. Ее, возможно, никогда не понять, но она твоя. Да, Валерий думает, что такая женщина встречается реже, чем гении. Он даже не знает пока масштабов таланта Кати, может, не нашел для нее роли. Но он оценил сокровища редкой искренности, безусловной естественности и осознанной, почти суровой избирательности. Это все до и после щемящей и томительной притягательности – он даже не знал. Самородок был цельным. Как будто ниоткуда, ни от кого.

И вот перед ним человек, которого никак не определишь стереотипом «отец». Не папаша точно. Выразительное сильное лицо, крепкий, тренированный торс, крупные, какие-то умные руки. В сочетании с инвалидным креслом, с пустыми местами вместо ног от колен, прикрытыми пледом, это производит фантастическое впечатление.

– Рад встрече. – Арсений пожал Валерию руку и показал на стул рядом. – Понимаю ваш шок. Я просто немного затянул. С протезами все будет выглядеть иначе.

– Вы ошиблись, – спокойно ответил Валерий. – Я, наверное, выгляжу немного растерянно, но по другой причине. Никогда не видел такого папу. Как режиссер говорю.

– Да, папаша я никакой. И в том, что случилось с Катей, в первую очередь ищу свою вину. Я всю жизнь ее ищу, когда с Катей что-то не так. Сейчас Зина принесет нам выпить, и мы поговорим – каждый о своей вине.

Мать Кати была до ужаса банальной. Валерий не мог ошибиться по поводу взгляда, которым она его обдала как кипятком. Это ненависть и подозрительность. Вот уж кто наверняка обвинил его во всем. Здороваясь с Зинаидой, он встал, держа руки по швам. О рукопожатии не могло быть и речи. Зина поставила на столик поднос с бутылкой виски и стаканами и вышла. Валерий мысленно поместил рядом с ней образ своей жены. Да, это люди из одной массовки.

Разговор с Арсением был долгим и очень напряженным. Версию Кати о том, что нападение на нее было местью за что-то Валерию Смирнову, они обсуждали подробно и серьезно. Валерий на самые неудобные вопросы отвечал как под присягой.

– Один вопрос, – сказал он в конце беседы. – Вам понятно: Катю хотели напугать или убить?

– Это важный вопрос. – ответил Арсений. – Его мы будем обсуждать утром с профессионалами. Приедут мои друзья, уже с материалами дела – заведующий отделом по расследованию убийств Земцов и частный детектив Кольцов. Экспертиза поможет установить, было ли это покушением на убийство. Объясню кое-что, чтобы вам было понятно. Я лишился ног в результате большой, продуманной операции, которая от начала до конца была кем-то спланирована как ловушка для меня. И мы до сих пор в этом не разобрались: я должен был погибнуть или именно стать калекой. Так что рассматривается версия и мести мне. И вновь вопрос: Катю хотели убить или сделать инвалидом, как отца?

– Случай с вами не расследовали?

– Дело именно в этом. Не было такой возможности. Начальство устроил вывод: ошибка операции. Он закрыл все, в том числе мою судьбу.

Семья

Валерий, конечно, в реальной жизни всегда немного посторонний, но конкретного знания у него немало в самых разных областях. Сценаристы ему приносят свою фантазию, сюжет, цель и общую мысль, а достоверность в деталях – забота режиссера. Он всегда должен знать больше сценариста. Успех в его уверенности. Для кино Валерий интересовался психологией на ее самом профессиональном уровне, криминалистикой, реальным положением вещей в поле событий. После беседы с Арсением он возвращался домой с тягостным чувством предопределенности. Вся правоохранительная рать похоронила правду о ловушке и расправе над своим, нужным и сильным человеком. Им оказалось удобнее всего замуровать его в инвалидное кресле между стенами. Чего тогда можно ждать от расследования нападения на обычную девушку? Валерий просто слышал самый универсальный и подлый довод: вы представляете себе, сколько хулиганов за день нападают на девушек, которые возвращаются пешком от метро домой? Тем более поздно вечером. Мы, конечно, ищем, но… И не возразишь. И отмести этот простой вариант невозможно. Это случайность. Скотам было все равно, на какую девушку напасть. Цель – то ли изнасиловать, то ли ограбить, но помешал свидетель. И, возможно, им всем лучше забыть о прискорбном случае навсегда, оттащить Катю даже от воспоминаний. Вряд ли повторение возможно.

Он очень постарался успокоить себя, но тревожная мысль помешала: почему они ее оскорбляли, за что угрожали… Катя ему может не повторить их слов, но Арсений и следователь, наверное, знают.

Валерий медленно прошел двор, посмотрел на освещенные окна квартиры. Как бы ему хотелось, чтобы жена и сын уже спали, но в их доме всегда поздняя жизнь.

Из кухни пахло чем-то жареным. В гостиной сидел в кресле Коля в своей любимой позе – ноги на журнальном столе, на коленях ноутбук, смотрит одновременно в него и на плоский прямоугольник телевизора на стене. На этот стол Алиса обычно ставит ему ужин. Валерий с женой едят за другим столом. Алиса как педагог считает, что общность семьи может иметь разные, и демократичные, и скрытые, формы. Пусть все занимаются своими делами, пусть даже не общаются, но они сохранили главную традицию общих ужинов. «Нет для людей ничего важнее еды, – говорит Алиса. – И нет ничего более домашнего, сближающего». Валерий не спорит, ничего не исключает и старательно скрывает, как ему хочется взять тарелку и уйти к себе. Семейная общность – это, конечно, неплохо, но контакт с самим собой, время размышлений и поисков ответов на самые острые вопросы важнее.

Коля так увлеченно смотрел на монитор, что, кажется, не заметил отца. Впрочем, здороваться-прощаться с родственниками, живущими рядом, он считал нелепостью. По телевизору громко что-то обсуждали неприятные и неестественные голоса. Валерий взял с Колиного столика пульт и выключил звук. Взглянул на монитор ноутбука. И сразу увидел фотографию Кати. Коля читал новости и обсуждения на странице поиска «Нападение на актрису Васильеву».

В комнату вошла Алиса, улыбнулась мужу и поставила поднос с едой на стол Коли.

– Добрый вечер, Валерик. Ты мыл руки? Сейчас подаю нам.

Валерий продолжал стоять рядом с сыном.

– Прости, Николай, мне просто интересно: ты так подробно изучаешь каждое происшествие или тебя интересует конкретно эта актриса?

Коля откинулся на спинку кресла и ответил с довольным, почти торжествующим выражением лица:

– Меня интересует конкретно эта актрисуля. А тебя? Тут пишут, что какие-то чуваки ее не поделили. А в другом месте, что не поделили тебя. Тебя другие актрисули, само собой.

– Коля, – строго произнесла вошедшая в комнату Алиса. – Что за тон? Какой мерзости ты начитался? Должен же что-то соображать. Девушка работает вместе с папой. С ней случилась беда. Валерий, не обращай внимания. Ты же знаешь, что в голове у ребят. Один стеб.

Валерий задумчиво стоял посреди комнаты, сделав несколько шагов в сторону от сына, как будто пересек границу.

– Алиса, извини, я не хочу есть. Устал. Что касается содержимого голов абстрактных ребят – не моя тема. Стеб моего родного сына такого качества, что это не то поле, на которое я мог бы ступить. Я к тому, что необходимый для семейной общности контакт состоялся. Спокойной ночи…

В своем кабинете Валерий долго пытался предупредить близкий взрыв гнева. Как здорово бы было вернуться и вмазать наконец этому обнаглевшему цинику! За всю жизнь пальцем не тронул, так и повода такого не было. Ребенок вырос рядом и стал неприятным, даже враждебным человеком. Но Арсений прав: всегда надо искать свою вину. В его ситуации больше для усмирения эмоций. У него не было возможности повлиять на сына, даже если бы он к этому стремился. Таков уклад их дома: здесь царят воля и решения матери. И ее любовь. Если это так называется.