Глава 3

Катя вошла в вестибюль и оторопело уставилась на большой портрет Алексея с черной лентой.

– Это чего? Что с ним? – настойчиво спросила она у стоящего рядом человека в очках.

– А вы как думаете? – нервно ответил ей очкарик. – Лично я уверен, что это не в честь дня рождения.

Он быстро пошел по коридору, явно расстроенный. Потом почему-то оглянулся и посмотрел на Катю с брезгливым удивлением. «Ну и контора, – раздраженно подумала она. – Каждый придурок смотрит на женщину, как на прошлогоднее говно». Она, наконец, догадалась прочитать текст под портретом. Ей стало холодно. Она боялась даже самого слова «смерть». А тут… Он был такой сильный, живой, теплый, красивый… Катя медленно вошла в свою бухгалтерию, бросила на стол сумку, опустилась на стул и то ли задумалась, сама не зная, о чем, то ли просто впала в ступор. Вошла главный бухгалтер Валентина Петровна, кивнула ей, села за свой стол.

– Здрасте, – с опозданием ответила Катя. – А чего с ним, я не поняла?

– С кем?

– С Алексеем Николаевичем.

– Он умер.

– Ясно, что умер. А отчего он умер?

– Мне не доложили, – холодно ответила бухгалтер. – Думаю, это вообще не твое дело. Может, поработаешь, наконец?

– Да пожалуйста, – Катя надулась и включила компьютер.

– Здравствуйте, дамы, – вошел озабоченный шеф. – Валентина Петровна, рассчитайте, пожалуйста, что Алексею причиталось, прибавьте отпускные: он не отгулял, ну, и пособие семье, как положено. Сделайте это сейчас, свяжитесь с Людмилой, спросите, ей домой подвезти или, может, на карту бросить…

– Я могу отвезти, – вызвалась Катя.

Виктор посмотрел на нее с сомнением.

– Лишь бы не работать? У людей горе. К ним поедет тот, кто знал Лешу.

– А я что, не знала? Мы вместе в налоговую ездили. Вы сами посылали.

– Я имел в виду… Спасибо, не надо.

– Господи, – выдохнула Катя, когда он вышел. – Что ж вы тут за люди такие собрались. Я прям бояться начинаю. Слово скажу – и думаю: как бы по роже не схлопотать. Че я вам сделала?

– Ты пока вообще ничего не сделала. Калькулятором пользоваться как следует не научилась. И почему ты такая неграмотная?

– А че это я неграмотная?

– Ладно, хватит. Не мешай.

Валентина Петровна позвонила Людмиле, договорилась, что деньги переведет на карту, потом сказала непривычно мягким голосом:

– Вы обращайтесь по всем вопросам. Мы очень любили Лешу и переживаем. Думаю, поминки у нас организуем, вам ничего делать не надо. Как вы считаете? Хорошо. Сейчас договорюсь с работниками нашей столовой.

Услуги Кати все-таки пригодились. Она ходила в столовую, там заведующая составила список продуктов, Валентина Петровна выделила деньги, Катя отнесла. И все время мельком смотрела на портрет Алексея в вестибюле, как будто он должен был ей объяснить, почему в этой жизни все так непонятно.

К концу дня Катя открыла свою страничку «Вконтакте» и написала: «У меня щас такой депресняк прям тошно. Чеб придумать низнаю». Ей тут же ответили «миня», «петрушка», «ништяк». Все написали: «И у меня». Потом были слова, которые могли бы сойти за размышления, наконец, поступило первое предложение. «Ништяк» написал: «Можно ко мне, только выпивка и жратва свои». Катя облегченно вздохнула. Дальше детали обсудили по телефону, несмотря на то что Катя почти дымилась под гневным взглядом Валентины Петровны.

Зато вечером Катя очутилась в пестрой компании в полуквартире-полустудии, принадлежащей полухудожнику-полубездельнику Митяю. Всем нравилось то, что она говорит, потом, когда выпили достаточно, чтобы полюбить друг друга, все стали веселить Катю, стараясь развеять ее депресняк. Митяй обнял ее за плечи и гладил ноги. Чуть позже все разбились на пары, Митяй повел Катю в комнату, где стоял его потертый диван. Катя села на него и вдруг испытала прилив какой-то торжественной печали.

– Ты знаешь, что у меня случилось, – сказала она с придыханием, глядя в небольшие, чуть косящие глаза Митяя. – Мужчина мой умер. Любовь у нас была. Такой интересный мужик, женатый, конечно.

– У тебя был такой старый мужик?

– Почему старый? Молодой, красивый.

– А почему он умер?

– Вот я щас и подумала… Может, оттого, что мы не могли встречаться. Он жену боялся.

– Ни фига себе прикол. Ты че, правда?

– Правда-правда, – Катя оттолкнула его руки и достала из кармана телефон. Она давно забила в него домашний номер Алексея, еще после поездки на дачу. Сейчас ей казалось просто необходимым позвонить его жене, сказать, что она, Катя, тоже имеет право сегодня страдать.

– Это Людмила? – спросила она, стараясь говорить четко и трезво. – Добрый вечер. Меня зовут Катя. Я с работы вашего мужа. Я как узнала… Я сильно переживаю из-за него.

– Что вам нужно? – устало спросила Люда.

– Просто хочу сказать, как он говорил, что любит вас, дочку… Что я замечательная девушка… У нас свидание было, ну вы понимаете…

– Ты пьяная дура, – процедила Людмила. – У тебя язык заплетается. Не смей больше звонить.

Она положила трубку, а Катя, наконец, заплакала. Она рыдала всласть, пока Митяй укладывал ее на диван и, деловито сопя, делал то, что с большой натяжкой можно назвать «занятием любовью».

…Людмила неподвижно лежала на кровати, не разрешая себе даже громкого вздоха, который могла услышать свекровь, и думала о том, каким бы замечательным выходом было – убить себя, пока на нее не обрушились все наказания, которые она заслужила.

Глава 4

– И что мне делать, и куды мне бечь, и как бы мне на дно залечь, – бормотал себе под нос Митяй, роясь, между прочим, в Катиной сумке.

– И что ты делаешь, придурок? – сонным голосом спросила она, протирая опухшие глаза.

– Бабло ищу, радость моя, – невинно ответил Митяй. – Думаю, сейчас эта кобылища проснется, жрать запросит, а у нас – пусто-пусто…

– В лоб не боишься получить за кобылищу? – Катя поднялась и почувствовала, что есть действительно хочет. – Дай сумку, у меня там все так устроено, что не каждый дурак найдет.

Вскоре Митяй с довольным видом отправился за покупками, Катя сполоснулась в его странной ванне, мало приспособленной для мытья. Кое-как подкрасилась, попыталась смыть пятно, похоже, от вина, со светлой юбки. Посмотрела на часы: на работу еще можно успеть вовремя. Вдруг зазвонил ее телефон.

– Это Людмила, жена Алексея. Вы вчера вечером мне звонили, да? – спросили в трубке.

– Да? Вроде звонила…

– Значит, все-таки была в нетрезвом виде. Я хочу, чтобы вы сегодня объяснили мне… и еще одному человеку, моей подруге, то, что сказали вчера.

– Ну, я не знаю…

– Да вам и не нужно ничего особенного знать. Мы сами во всем разберемся. Моя подруга преподает в юридической академии, правду от неправды отличит. Где вы сейчас?

– В одном месте… У знакомого.

– Говорите адрес, мы подъедем, на работу вас подвезем, по дороге и поговорим.

Митяй обнаружил Катю в глубокой задумчивости.

– Эй, ты чего? Иди сюда, хоть хлеба и колбасы порубай на куски.

– Давай нож. – Катя достала из пакета продукты и стала резать их на столе, заставленном грязной посудой. – Слушай, я тебе вчера рассказывала, что у меня знакомый умер?

– А как же. Вроде от большой любви к тебе и страха перед женой.

– Я так сказала?

– Ну, что-то в этом смысле.

– Я кому-нибудь звонила, не помнишь?

– Звонила.

– И что говорила?

– Тоже в этом смысле.

– Ой!

– Что?

– Так я его жене и звонила. Она сейчас за мной приедет. С подругой из юридической академии. Представляешь?

– Нет. Это еще что за хрень, что за академия? Я знаю Академию наук, Академию художеств… Еще другие знал…

– Ну, какая разница, что ты знаешь. Я думаю, не свалить ли мне сейчас от них?

– Не-е-е. Уже не выйдет. Ты ж представилась по полной программе. Хочешь, чтоб они тебя с полицией искали? На рабочем месте? Ты просто поговори с ними по-женски, по душам. – Митяй совсем скосил свои глазки, будто в предвкушении смешного анекдота. – Потом все опиши «Вконтакте». Почитаем коменты. А то в последнее время читать нечего. Выдай: любовь, морковь, жена и покойник.

– Пошел ты в жопу. – Катя швырнула на стол недоеденный бутерброд. – Игрун нашелся… Тут такое… А он… Пошел в…

– Спокойно. Ты говорила куда. У тебя с памятью конкретные проблемы. Трубку возьми, звонят. Со слухом тоже плохо?

– Да, – ответила Катя по телефону. – Я спускаюсь.

Она вышла из подъезда и медленно пошла к серебристой «Тойоте», у которой стояли две женщины: одна в черном платке, другая – с длинными рыжими волосами. Катя так волновалась, что больше ничего не рассмотрела. Женщины с ней вежливо поздоровались, рыжеволосая села за руль, Катя – на заднее сиденье рядом с той, что в черном платке. Значит, это и есть Людмила. Они задавали ей вопросы, Катя отвечала, они между собой что-то уточняли.

– Так он после нее поехал к тебе дверь открывать, – горько улыбнулась Людмила.

– Да, так получается, – ровно ответила Маша. – Катя, вы уж нас простите за бестактные вопросы. Такая трагедия, внезапная смерть, мы пытаемся понять, что с Лешей происходило в последнее время.

– Мы обе хотим понять, – с тем же горьким сарказмом добавила Людмила. – Ну, и как вы расстались? Он что-то вам обещал?

– Что он мне обещал! – в Катином голосе звенели слезы, так ей было неуютно в обществе этих женщин, которых она обозначила в уме: «ну, прям все из себя». – Переспал, а потом его скрючило от меня, как будто я вшивая какая. Шарахался. Из машины высадил, сказал, чтоб больше не приставала, потом, правда, догнал, денег дал. Точно он больной у вас был.

– Боже, – выдохнула Маша. – Какой ужас. Люда, мне кажется, мы все выяснили, давай не будем это обсуждать. Катя, мы приехали. Еще раз извините…

– Да чего уж, – буркнула та. – Спасибо, что подвезли.

Глава 5

Два дня до похорон Алексея Маша провела дома. Не спала, не ела, ничем не занималась, ни о чем не думала. Она ждала: надо пережить этот день, потом… потом будет ясно, как поступить.

В день похорон рано утром позвонила Людмила.

– Маша, мы уже собираемся. Я, мама и Аня поедем с Лешей в автобусе. Его сослуживцы на машинах. Я могу попросить, чтобы кто-нибудь к тебе по дороге заехал… Наверное, Витя, его друг. В общем, я ночью бумаги в Лешином столе перебирала, нашла кое-что. Нас обеих касается.

– Что это? – испуганно спросила Маша.

– Просто его письмо мне о тебе. Написал на случай, если будет уходить к тебе… Ты только ничего не говори сейчас, может, потом. Так я дам Вите твой адрес? Он позвонит, когда подъедет. Спустись, пожалуйста.

– Хорошо. Как ты?

– Как положено. Выдержу.

– А мама, Анечка?

– Анечка, – Люда долго молчала, потом всхлипнула, – Анечка… Это какой-то ужас, Маша. Она не может понять. Она увидит его в автобусе, я не представляю, что с ней будет.

– Может, пусть этот Витя привезет Аню ко мне?

– Нет, – уверенно сказала Люда. – Она маленькая, конечно, но уже в таком возрасте, когда с отцом нужно проститься сознательно. Ребенку в девять лет не рассказывают небылиц про внезапный полет в космос.

– Да, наверное. Но вообще имей, пожалуйста, в виду. Я всегда, в любую минуту готова ее принять, вам с мамой в первое время придется перестраиваться. Ане будет хорошо со мной.

– Я знаю.

Виктор позвонил Маше часа через полтора. Все это время она сидела в гостиной, выпрямившись, сжав до боли руки, и смотрела на часы. Выбежала из подъезда, стройная, в черных джинсах и черном пуловере, ветер распушил рыжие волосы… Виктор, друг и шеф Алексея, сразу понял, что это и есть Маша. Не торопясь, направился к ней, поздоровался и протянул конверт.

– Спасибо. – Она сжала его в руке. – Я вам так благодарна. Для меня это очень важно. Именно сегодня.

– Ну, что вы. Это несложно. В общем-то, по дороге. Хорошо, что доставил вовремя.

Маша кивнула, но она его явно не видела, думала только о письме в конверте. А Виктор с усилием оторвал взгляд от ее лица. Он такой женщины точно никогда не встречал. Бледное, страстное лицо в обрамлении ярких волос, зеленоватые глаза в светлых, как лучики, ресницах, красивый, четкого рисунка рот, подбородок нежный и упрямый… Это лицо преследовало его, когда он ехал в машине на кладбище. Что связывало эту женщину с Лешей, прямолинейным и упертым семьянином?.. Его неистовая верность милой и простенькой Людмиле стала притчей во языцех в их коллективе. И вдруг такая Маша…

А она положила конверт на столик в гостиной и долго смотрела на него, не открывая. Потом пошла в ванную, долго мыла руки, умывалась. Вернулась и отключила домашний и мобильный телефоны. Потом открыла конверт и достала листок с написанным от руки текстом.

«Дорогая Люда, я не смог сказать тебе, поэтому пишу. Ты – первая моя настоящая любовь, мать моей чудесной дочки. Ты – жена моя, и я честно старался, чтобы так было всегда. У меня получалось плохо, я знаю, что сам оттолкнул тебя. Я не прошу прощения, знаю, что ты все понимаешь. Между нами возникла пропасть, которую мы не можем преодолеть. И все равно: я был бы рядом, я держал бы тебя над этой пропастью и не отпускал, потому что считал это правильным. Только вдруг все изменилось. Нет, наверное, не вдруг, просто раньше я бы себе не позволил это заметить. Не знаю даже, как сказать. В общем, подарок большой мне жизнь послала. Твоя подруга Маша стала для меня важнее всего на свете. То ли я не однолюб получаюсь, то ли главную любовь встретил только сейчас.

Люда, мне кажется, наши отношения тебе давно в тягость. Да и мне очень тяжело, потому и веду себя как идиот. Отпусти меня, пожалуйста. Ты ведь тоже можешь встретить своего человека, с которым будешь счастлива. А я всегда буду рядом с вами. Твой Алексей».