Джеральд смотрел на девушку и поначалу сжал губы, вслед его щеки надулись в попытке сдержать смех, но он не смог и, фыркнув при резком выдохе, захохотал. Ребекку смутила столь бурная реакция, она пробежалась глазами по присутствующим и остановилась на Айрин. Женщина опустила взгляд с потолка на новоприбывшую, по глазам и поднятым бровям было видно недоумение, однако лицо все равно выказывало странную улыбочку, словно маску для любой ситуации. Айрин повернулась к Балтусу, что отпивал из бокала вино, а когда услышал речь Ребекки, то закашлял. По массивному подбородку потекли красные капли. Мэделин же сильно не понравилось поведение весельчака Джеральда. Вместо помощи и подсказки, юноша закатывался в смехе, постукивая в порыве приятных для себя эмоций по спинке стула Ребекки. Тем самым сестра выглядела ужасно нелепо. Внезапно смех Джеральда прервал отец.

– А ну хватит! – возгласил Балтус, шлепнув мясистой ладошкой по столу.

Юноша замолк, однако одергивание ему не пришлись по нраву.

– А не то что? Вынесешь мне смертный приговор, как другому? – с недовольством и иронией ответил Джеральд, на кого-то намекнув. – И не стучи так громко, ты не на заседании…

Стало понятно, что Балтус являлся судьей. Лицо его покраснело еще больше, на щеках стали видны тонкие сосудики. У Ребекки же от смущения пошла пятнами грудь и шея, виднеющиеся в декольте. Дабы скрыть, она приложила руку и наконец пожалела о надетом наряде.

– Слишком весело тебе… – дополнил отец.

– Моей дорогой мачехе тоже… вон, у нее улыбка не сходит… – тут же ответил Джеральд.

Мэделин поняла, что Айрин – жена пожилого Балтуса. Сказать, что она удивилась – ничего не сказать… Это был шок для юной особы. Видя растерянную сестру, Мэделин насмелилась вымолвить:

– Прошу прощения, Ребекка просто не так выразилась, она не имела в виду…

Но речь перебила ухмыляющаяся Эстер.

– Все прекрасно поняли, что имелось в виду… просто не все смелы это прямо озвучить… – вдруг вставила ироничные слова она и повела изгибающимися бровями.

Балтус недовольно фыркнул губами, изо рта вылетел кусочек мяса, которое он уже успел надкусить, жаждая скорее приступить к трапезе. Упавшую на скатерть частицу заметил Дэвид. Лицо его начало морщиться, хоть он и старался держаться и не выказывать забурливших эмоций, однако вены на его шее напряглись, а ноздри раздулись. Карие глаза наблюдали за неприятной картиной не просто недоуменно, а с враждебностью, их цвет будто стал ярче, а зрачок шире… Показалось, его вот-вот вывернет. В сей момент хамоватый Балтус прямолинейно выдал Эстер:

– Ты… чванливая старуха!

Вместо показа гнева Эстер засмеялась и хотела было ответить, но внезапно ей помешала речь Дэвида.

– Марш, салфетку! – обратился он весьма порывисто к служанке.

Возле мужчины уже лежали две салфетки, об одну он вытер руки, о вторую промокнул губы после глотка вина. Марш положила на стол прошенное, Дэвид же сдержанно сделал ей замечание:

– Нужно подавать мне в руки…

Служанка извинилась и отошла. Мэделин наблюдала за обывателями и позабыла о сильном чувстве голода, напомнил ей лишь урчащий живот. Служанка обслужила Ребекку и Джеральда и подоспела к юной. Однако начинать трапезу, как Балтус, она не могла, ибо все еще не подошел глава.

Открылись двери столовой, Мэделин повернулась в надежде увидеть наконец мистера Бэлфорда, но вошла дама, примерно одногодка Эстер. То же и во внешности: белокурая, молочная гладкая для зрелого возраста кожа без морщин, мелкие черты лица, взгляд проще; только фигура плотнее и больше грудь, что была готова вот-вот выпрыгнуть из смелого декольте, да и выглядела она вполне подтянутой, словно даме вовсе не за сорок. Наряд и украшения на ней были сродни иным присутствующим жителям женского пола. Она присела возле Эстер, через стул от Дэвида, первая к ней сразу обратилась:

– Ну как сегодня твой глаз, дорогая сестра?

Правый глаз дамы был слегка красный, веко порой потрясывалось и натягивало око, словно нервный тик.

– О, уже получше, думаю, это началось на празднике из-за выпитого мною рома. Теперь я зареклась больше ни капли, – ответила дама с легкой улыбкой.

– Дэвид, спроси у своих коллег, в чем может быть проблема с глазом сестры… – обратилась к нему переживающая Эстер.

На ее лице впервые показались эмоции заботы. Доктор в сей момент скрупулёзно протирал ладони, что аж съехали на нос очки, которые он вновь надел. Возможно, подобная чистоплотность у него из-за профессии… Мэделин ненавязчиво порой наводила взор на странное поведение мужчины с этими салфетками и также подметила неприязнь в сторону Балтуса. Однако кому понравится наблюдать на столе частицы еды изо рта… Врач отвлекся от действия и ответил согласием, затем в очередной раз убрал очки в карман. Через свободный стул и Дэвида выглянула сестра Эстер и наконец обратилась к новоприбывшим.

– Все ли у вас хорошо? – словно ради приличия спросила она без особых эмоций на цветущем лице.

В руке ее был бокал, и Мэделин также обратила внимание на свежие ладони дамы. Обычно руки одни из первых покрываются морщинами, как и шея, но тут всё выглядело молодо. Она поблагодарила и уверила, что они всем довольны.

– Меня зовут Сьюзен, но вы можете называть меня Сьюзи, мне так приятнее… – уведомила дама и тихонько похихикала.

Затем она перевела взор на поданные блюда и посчитала их слишком жирными.

– О, я и так постоянно стараюсь ограничивать себя, но никак не получается потерять вес… прямо завидую тебе, сестра… – произнесла для Эстер.

– А я твоей посвежевшей коже… – ответила Эстер. – Сегодня нашла у себя под глазом морщинку… вот тут… – показала пальцем.

Для Мэделин разговор молодящихся дам выглядел немного странно… тем более за столом. Юная опустила голову к своей тарелке, откуда исходил манящий запах пищи, свинину она не любила, поэтому ей по просьбе положили только картофель и салат. Вспоминалось проживание в домике слуг впроголодь. От мыслей отвлек голос. К сестрам обратился мистер Бэлфорд, уже незаметно присевший на свое центровое место. Мэделин следила за приходом всех обывателей, но пропустила главу дома. Она увидела совсем не того, кого ожидала, сравнивая с полным Балтусом… Говард выглядел весьма молодо для зрелого, даже пожилого возраста, фигура подтянутая, надет дорогой костюм. Волос его короткий темный, без видимой седины был зачесан назад. Лицо практически без морщин, лишь свойственные складки на лбу и вокруг рта, на карих глазах круглые очки подобно сыну.

– Будьте как дома… Именно для этого я вас и пригласил, – осведомил Говард девушек.

Сейчас первой ответила осмелевшая Ребекка и поблагодарила. При виде приятного джентльмена, да к тому же хозяина, ей стало полегче. Вдохнув своим выдающимся носом аромат блюда, Говард стремительно ткнул вилкой в кусочек картофеля и разомкнул тонкие, едва заметные губы. Все приступили к трапезе, хотя Мэделин полагала, что пустое место между Дэвидом и Сьюзи должен был кто-то занять… Среди стука приборов раздавалось громкое чавканье и порой хрюканье Балтуса, пожилой поедал все подряд, казалось, вот-вот дойдет до самой тарелки. Одной рукой он держал масляный пирожок, другой вилку или ложку, затем клал прямо на скатерть сдобу и жирными пальцами мог взять нож либо бокал. Мэделин взглянула на Дэвида, тот смотрел исключительно себе в тарелку, видимо, боялся даже глаз поднять на сидящего неподалеку. Вокруг у него были разложены салфетки, Марш часто подходила и ненавязчиво проверяла, не нужны ли свежие.

– Через пару дней у нашего дорогого друга Верджила праздник, но после произошедшего он, конечно, сильно подавлен и не уверен, сможет ли веселиться… – поделилась со всеми миссис Бэлфорд, но больше с мужем и сестрой.

Говард отвлекался от трапезы; в отличие от брата, он следовал этикету за столом и в целом вел себя воспитанно. Они не были похожи, Балтус скорее подходил ему как отец или дядюшка.

– Да, и в самом деле, ведь годовщина исчезновения его дорогой жены и сына почти совпадает с днем его рождения… Ужасно… – сказал сочувственно мистер Бэлфорд.

Не успевая толком прожевать, с полным ртом влился с речью Балтус:

– Не понимаю, зачем считать годовщиной каждый месяц… Вздор! – шепелявил еще больше.

К нему наклонилась Айрин и тихо сообщила:

– Пухлик, у тебя на подбородке висит…

Мэделин услышала обращение молодой жены к пожилому, да к тому же отталкивающему мужу, и ей стало не по себе… Подобное якобы ласковое словечко резануло слух и выглядело крайне нелепо. Балтус принялся тереть жирной рукой и замаслил половину лица. Тогда услужливая любимая супруга попросила у служанки еще одну салфетку. Предыдущая же вся испачкалась и смялась. Она сама взялась протирать ему рот и вокруг, при этом шепотом о чем-то пошучивая и характерно улыбаясь, словно оскалившаяся обезьянка.

– Это огромное горе… ведь Верджилу даже некуда прийти к родным и принести цветов… нет могилы… – вымолвила с искренним переживанием Эстер, что слегка смутило слушающую Мэделин.

Дама даже провела ладонью под глазом, будто сдерживала слезы. Ее легонько похлопала по руке сестра и сочувственно добавила:

– Успокойся, дорогая. У моего покойного мужа хоть и есть могила, но от этого мне лишь тяжелее, ибо я знаю, что в ней…

– Да, дорогая, ты права… Слава богу, у тебя хватает сил навещать любимого супруга и не плакать, а я каждый раз, когда посещаю склеп, где сыночек, то обливаюсь слезами. Все время думаю, как же так случилось… почему у меня его забрали, ведь он только начинал жить, был совсем молодой… – говорила Эстер, не переставая печалиться.

На нее взглянула Беатрис, затем опустила преунылый взор. Видимо, девушка разделяла эту боль или, во всяком случае, понимала, как показалось наблюдающей Мэделин.

– Верджил мне сообщил, что все-таки будет праздновать, ему сейчас нужно отвлечься, – сказал Говард. – Так что, все мы приглашены.

Мэделин забеспокоилась, ведь у нее не было приличного наряда по такому случаю, тем более к другу семьи Бэлфорд, а значит, богатому человеку.

Наконец первый долгий ужин в новом доме закончился, и все разошлись по комнатам, за исключением Говарда, Балтуса и Дэвида. Мужчины отправились выкурить сигары в кабинет главы, что находится на первом этаже. Направляясь к лестнице, Мэделин заметила заход в это помещение Дэвида и вновь мельком уловила яркие краски на картине над камином…

Чуть позже Мэделин стояла у окна и любовалась ночной природой. Луна освещала верхушки колыхающихся деревьев, впереди виднелся лес, он казался мрачным и холодным, но и одновременно манящим, будто где-то там существует нечто неизведанное… В своих объятиях он хранит не одну тайну… В коридоре послышался стук, словно от каблучков. Своеобразное цоканье стало слышно лучше, Мэделин подумала, что подошли к ее двери, и решила открыть. Однако там она никого не обнаружила, после коридора был просторный и слабо освещенный холл, из него вновь шли новые ответвления и лестницы. «Наверно, что-то показалось…» – поразмыслила юная и закрыла дверь. Она отошла к окну, как вдруг в спальню постучали. От неожиданности Мэделин даже вздрогнула. За дверью стояла Жюли и с улыбкой подала чистые полотенца.

– Мисс Фэйн, я бы хотела извиниться за сложившуюся ситуацию со временем ужина… Я не сообщила точный час и пригласила вас слишком рано в столовую… – произнесла милым голоском служанка.

– О, всё в порядке, не волнуйтесь, – сразу поддержала Мэделин.

Жюли поджала губки бантиком и таинственно улыбнулась, вслед откланялась. Ее внешний вид впрямь намекал на загадочность, взор был неоднозначный и в то же время многоговорящий… Было трудно понять, что на уме у женщины. Мэделин понесла полотенца до ванной комнаты и вдруг вспомнила о почти пустом графине с водой, который хотела попросить наполнить. Сегодня ее как никогда мучала жажда, видимо, из-за соленого картофеля на ужин. Юная выскочила в коридор и поспешила к холлу, но там Жюли уже не оказалось. Раздалось цоканье где-то дальше, и она прошла по новому извилистому коридору до лестницы, ведущей вниз. В пролете стояли Жюли и молодой человек, он с возбуждением смотрел, а она характерно своей изюминке игриво коснулась его губ указательным пальцем и провела до шеи, а вслед завлекающе улыбнулась. Увидев такое, Мэделин встревожилась и скорее спряталась за двери, пока ее не заметили. Пришлось поспешить обратно к себе, произошедшее ввело в краску. По виду юноша показался кем-то из жителей дома и точно не слугой.

Первая ночь на новом месте была довольно-таки бессонной, хоть и постель удобная; в дреме Мэделин смутно видела странные сны и будто слышала стук каблуков то Эстер, то Жюли…

Наконец наступило утро. С земли медленно поднимался туман, словно покрывало для леса, и испарялся в согревающемся первыми лучами солнца воздухе. В дверь постучали. Мэделин уже надела обыденное платье с длинным рукавом и закрытой горловиной, которое ей также любезно отдала одна из служанок. Юная увидела в коридоре пришедшую Беатрис. Девушка обратила внимание на поношенное дешевое платье, затем поприветствовала и сказала:

– Прокатимся за покупками…

Мэделин засмущалась, ибо у нет ни гроша на покупки, однако Беатрис будто ощутила ее колебание и ободрительно добавила:

– Дедушка Говард велел прикупить вам с сестрой нарядов и всего необходимого… так что, отказывать дедушке невежливо…

Фраза «дедушка Говард» звучала, право, забавно, ведь он совершенно не похож на старого деда. В таком случае Мэделин согласилась. К слову, Беатрис показала на дверь Ребекки и поведала:

– Я стучала, но мне не открыли…

Судя по всему, засоня Ребекка крепко спала, а завтрак, как и экипаж, по просьбе Беатрис уже приготовили, поэтому Мэделин пришлось отправиться без сестры. После трапезы в пустой и тихой столовой девушки поехали. По пути Беатрис осведомила, что к ним присоединиться еще одна особа – дочь священника из церкви, которую финансово поддерживает семья Бэлфорд. К верному служителю прихожане обращались не иначе, как «святой отец» или «ваше преподобие», и очень уважали. Вот только Беатрис предупредила, что юная дочь его святейшества немного странная и очень верующая, помешанная, как и ее отец, на религии, а сама она скромная и ранимая.

– Я бы даже сказала, что она чересчур слабохарактерная… – высказалась откровенно Беатрис. – Но всему виной ее набожные родители…

После Мэделин внезапно вспомнила об увиденном вчера юноше на лестнице и решила ненавязчиво полюбопытствовать:

– Случайно заплутала вечером в бесконечных коридорах особняка и украдкой заметила молодого человека, который не присутствовал на ужине… я думала, там были все обитатели…

Показалось, Беатрис отреагировала нормально и даже сама заинтересовалась. Прищурившись, она уточнила:

– Он такой… со светлым оттенком волос, что-то от пшеничного… и волос его не уложенный и торчком?..

Мэделин вспомнила, что локоны парня действительно были разбросаны по голове, поэтому подтвердила. После непонятной усмешки Беатрис сказала:

– Это пасынок Сьюзи… Сынок-оболтус ее погибшего мужа.

Слова слегка удивили Мэделин, Беатрис решила поделиться, словно давно этого желала, но было не с кем.

– Его зовут Дюк, болтается за юбкой мачехи, а она его обихаживает, как родного, хоть и имеет собственного сына, вот только многие знают, что между ними отношения вовсе не родственные… – намекнула в конце.

Мэделин недоуменно уточнила об отношениях.

– Моя дорогая подружка, я имею в виду любовные… – с ироничным выражением лица пояснила Беатрис, обращаясь уже по-свойски, словно они близки.

Наивная Мэделин слышимо ахнула, а подруга похихикала.

– А ты думаешь, отчего миссис Сьюзен вдруг превратилась в «молодую» Сьюзи, кем ей так хочется быть… Это всё пылающая страсть. Конечно, она старается этого не показывать, но я-то знаю, как знает и еще половина дома. Дюк захаживает к ней в спальню по ночам, когда стихает… – рассказала Беатрис.

Мэделин поразилась еще больше, но уже не тайной личной жизнью Сьюзи, а увиденным вчера с Жюли… та сцена явно показывала флирт и существующие между парой отношения… Но сейчас юная решила ничего об этом не говорить, да и не ее это был секрет. Вдобавок стало понятно о свободном месте за столом между Дэвидом и дамой. Беатрис с осуждением дополнила:

– Бедняжка Сьюзи так страдала от потери мистера Альфреда, что не успела остыть ее постель… Но ее нелюбовь к супругу вполне можно понять, ведь Дюк родился от любовницы экономки. Вероятно, это такая месть неверному Альфреду.

Мэделин пришла в шок от услышанного и поняла, что отношение к Сьюзи у новой подружки весьма плохое, как и, видимо, к Эстер. Возможно, подобное поведение зрелой дамы действительно могло вызвать негативную реакцию… Мэделин не имела привычки кого-то осуждать и не имела на это право, но смутилась.

– Кстати, именно святой отец посоветовал мистеру Альфреду взять на попечение незаконнорождённого Дюка и таким образом искупить грехи перед Богом ‒ сделать доброе дело. Сьюзи, конечно же, рвала и метала, но ее мнение не учли, – поделилась разговорчивая Беатрис.

– А что случилось с супругом Сьюзен? За ужином обсуждалась его могила…

– Никто не знает. Накануне он куда-то торопливо собирался и уехал, а утром его тело нашли в лесу возле кареты, разодранное в клочья дикими зверями…

По телу Мэделин пошла дрожь от страшного рассказа, вспомнилось предупреждение кучера Кэйла о волках и тот мелькнувший силуэт среди деревьев.

– А кучер? – почему-то решила уточнить юная.

Беатрис пожала плечами и ответила:

– Говорят, там вокруг было много крови и плащ кучера, а сам он исчез… скорее всего, его также утащили и растерзали хищники, никто не искал по густому лесу тело какого-то слуги. Единственное странно: лошади отстегнулись от упряжки и разбежались, двое из них появились возле нашего особняка.

Рассказ леденил душу Мэделин. Затем ей случайно вспомнился разговор о сыне Эстер, и она вновь решила полюбопытствовать:

– Что случилось с сыном миссис Бэлфорд? Его кто-то убил?..

Беатрис смотрела в окно, придерживая бордовую шторку, которая выскользнула из ее ладони в розовой перчатке. Девушка не сразу повернулась к собеседнице, а когда это сделала и разомкнула уста для речи, то карета остановилась.

– Прибыли к дому его святейшества! – сообщил кучер, подойдя к двери экипажа.

– О, чудно, – произнесла, глубоко вздохнув, Беатрис и выглянула наружу.

Мэделин увидела стоящий рядом большой дом. Он был намного меньше особняка Бэлфорд, однако для служителя церкви весьма-весьма шикарно… Видимо, это всё помощь добродетельных прихожан… Из парадных дверей вышла миловидная юная девушка, даже еще девочка, особенно по внешнему виду: губки ее пухленькие и розовые, словно наливное яблочко, маленькие щечки цвета спелого граната, а глаза выразительные и большие цвета голубого неба, вокруг них колыхались пышные светлые ресницы, локоны ее были тщательно спрятаны под ажурный темно-зеленый капор. В руках она несла, прижав нежно к груди, некую книжечку. На порог выскочила женщина зрелого возраста, чтобы проводить и дать напутствия. Судя по всему, это была ее мать. Показалось, дама чересчур хлопотала. Юная всё выслушала, затем подошла к экипажу, присела возле Беатрис и мило улыбнулась новой знакомой.

– Меня зовут Кристиана. Это тебе, – произнесла вслед и подала книжечку.

Ею оказалась Библия в коричневом кожаном переплете. Беатрис недоуменно повела бровями, но не выказывала лишних эмоций, а наоборот, поддержала:

– Кристиана всем дарит Библию, у меня тоже есть такой замечательный подарок…

Беатрис хоть и улыбалась, но ее натянутость Мэделин все равно уловила. Было понятно, что подружка не особо рада поведению верующей и считает его чудным. Она приняла подарок и искренне поблагодарила.

– Читай ее утром и перед сном и тогда все беды обойдут тебя стороной, Господь обязательно услышит… – с добрым настроем любезно сказала Кристиана и положила тканевую сумочку себе на колени, которая до этого висела на запястье.

Внутри, оказывается, лежала ее Библия, сопровождающая юную всегда и везде.

– Мой папа назвал меня в честь нашей веры, – добавила юная.

Она выглядела общительной и дружелюбной и ни разу не заострила внимания на старом платье Мэделин, что подметила новоприбывшая. Кристиана вообще не разглядывала внешний вид и ее ничего не смутило. Сама же юная была одета скромно, несмотря на дорогую ткань. Горловина платья закрывала даже шею, а рукава запястья.

– Славненько… – произнесла Беатрис, словно устав от подобной беседы. – Всё будет в порядке, не волнуйтесь, миссис Ма̀ркам, – наклонилась через юную и уверила суетливую матушку, что все еще стояла возле дома и наблюдала.

Карета тронулась.

– Маменька слишком печется за единственную дочь, – поведала Беатрис для Мэделин.

Кристиана улыбнулась, взгляд ее был исключительно дружелюбный, хотя, по мнению Мэделин, Беатрис не стоило такое говорить про родителя.

– Не слишком, но сильно. Матушка просто беспокоится, сейчас опасное время и не все люди добродетельны, – поделилась Кристиана на простой нотке.