– Мактуб значит с арабского «так предначертано», далее поется: всё предначертано Аллахом. О, ночь, о, день, о, мечты… так предначертано… – переводила и поясняла Сурайя.

Калияни слушала с удовольствием, ей стало интересно, возникло желание спеть так, чтобы поразить падишаха. Присоединилась служанка, которая втайне поет, когда якобы никто не слышит. Молодая женщина весьма точно изображала голос певицы и ее интонации. Госпожа повторяла и пыталась петь столь же красиво, хотя бы немного приближено.

Так наступила ночь. Закончив репетицию, Сурайя похвалила навыки и старания госпожи.

– У вас очень хорошо получается… признаюсь, я даже не ожидала, что будет столь талантливо. У вас звонкий и чистый голос, точно блестящая река.

Перед ее уходом Калияни вдруг спросила:

– А откуда ты родом? Ты знаешь не только персидский, но и арабский…

Сурайя сказала первое:

– Многие владеют хотя бы немного арабским, ибо это язык нашего пророка, мир ему и благословение… – затем поделилась: – Я из Аравии, из маленького государства – халифата. Моя матушка рано умерла, отец был торговцем, нам пришлось покинуть родину и какое-то время вести кочевой образ жизни с иными людьми… Нам повезло, нас забрали солдаты… и вскоре мы оказались в Кабуле. Отец умер, а меня взяли нянькой для дочери одного из наместников. Когда она выросла и вышла замуж за родственника султана, то отправила меня сюда, за что я ей благодарна…

Калияни даже прослезилась, история Сурайи ее тронула, девушка прекрасно понимала, каково это – жить в бедности и терять близких, а тут еще и отсутствие дома, даже просто лачуги, но своей родной.

– Но теперь всё хорошо… я очень рада, что мне выпала честь прислуживать именно вам, госпожа.

Девушка улыбнулась, сдерживая слезы. Она протянула руку, Сурайя ответила своей, ладони сомкнулись. Затем помощница ушла.

Утром, пока не пришли служанки, Калияни заглянула под кровать в корзину со змеенышем. Но его вдруг не оказалось на месте. Девушка подумала, что замысел, о чем поведал садху, не удался, и змея просто уползла. Это ее даже расстроило, ибо она уже поверила в волшебного чешуйчатого помощника. Затем она присела на пол на бедро и, красиво покачивая рукой, повторяла песню, разученную вчера. Калияни очень любила петь и в очередной раз увлеклась, не услышав приход некоей гостьи. Когда раздались громкие хлопки в ладоши, певица перестала петь и встала. За покоями, за узорными дверями, стояла Малика – жена Алауддина.

– Вы столь прекрасно поете, я в восхищении… – похвалила гостья сквозь дверную резьбу.

Калияни скорее открыла двери и пригласила.

– Ваш голос похож на голос певицы, что недавно скончалась… я бы даже сказала, что он еще интереснее… – произнесла Малика.

Выглядела она мило, вела себя скромно и дружелюбно, в глазах ее виднелись искренность и доброта. Калияни поблагодарила и решила поделиться, что учится петь на арабском для падишаха.

– О-о… – изумилась Малика. – Это очень здорово, великий падишах обожает музыку… если вам будет нужна моя помощь, то я всегда рада и готова, – предложила она.

– Мне очень приятно, благодарю. Прошу, располагайтесь на сиденье или подушке… – показала Калияни.

Помимо сиденья на полу, можно было занять место, напоминающее громоздкий стул из дерева с узорной резьбой. Простая Малика села на пол. На ней был черный кафтан, на талии застегивался на золотые пуговицы, далее шла расклешенная юбка, виднелось нижнее платье из парчи. Тело ее покрыто также черным покрывалом, включая голову и шею. Одежду дополняли узоры из дорогих нитей, а внешний вид золотые украшения, в том числе свойственное большое кольцо на крыле носа.

– Я пришла, потому что узнала о надобности проколоть вам уши и нос… – поведала Малика. – Я велела служанке принести для вас подарок…

Служанка как раз появилась за порогом и после разрешения вошла. Она подала Калияни шкатулку, внутри лежали серьги с драгоценными камнями и украшение для носа. Выглядело оно продолговатым, с одной стороны изгибалось дугой и было искусно украшено узорчиками в виде мелких цветов и переплетений. Право, девушка изумилась красоте подарков и сердечно поблагодарила.

– А это очень больно?.. – поинтересовалась о проколах.

Малика по-доброму усмехнулась в ладонь и ответила:

– Вовсе нет… особенно безболезненно мочки ушей…

Калияни покивала, глубоко вздохнув для храбрости. Вскоре пришли служанки и Сурайя. Они принесли необходимое для дела. За это время Калияни и Малика подружились, они весело болтали и смеялись, Малика рассказывала, как ей прокалывали крыло носа, как она не хотела носить кольца, потому что они мешают есть, а однажды вовсе зацепилась висюлькой за вышивку на кафтане и чуть не оторвала весь нос.

– Но зато это красиво… мой муж любит, когда женщина в украшениях, – сказала девушка.

Калияни вспомнила про дерзкого весельчака Алауддина и решила поинтересоваться:

– Ты сама выбрала его в мужья?

Малика убрала широкую улыбку и с задумчивостью поделилась:

– Нет, за меня говорил мой отец… но мне всегда нравился Алауддин, – засмущалась и опустила голову. – Сама бы я не смогла сделать первый шаг и так не положено… однако он ответил отцу, что я ему тоже симпатична, и таким образом падишах дал согласие на свадьбу, – подняла голову и рассказала она.

Калияни удивили некоторые слова, девушка решила уточнить:

– Что значит «всегда нравился» ?.. Ты из здешних краев?..

– Да, я родилась и выросла здесь, мой отец визирь падишаха…

Ответ весьма поразил, Калияни вспомнила того самого визиря, который сделал ей замечание при падишахе и поставил в неловкое положение. Девушка ничего не стала рассказывать, а понятливо покивала.

– А ты единственная жена у Алауддина? – спросила на наболевшую тему, будучи аж двадцать первой.

Малика заволновалась и сразу выдала свои чувства, ревность заиграла.

– Единственная. И очень надеюсь, что так и будет… Иншааллах, – будто бы убеждая саму себя, твердо сказала она.

– Иншааллах, – поддержала Калияни.

На ее высказывание переглянулись служанки, Сурайя улыбнулась. А Малика поинтересовалась:

– Вы будете менять веру?..

Калияни заметно опечалилась… Но, несмотря на то, что Малика мусульманка, она всё равно поняла нежелание девушки и даже могла бы это принять.

– Поверьте, я знаю, что сменить веру очень сложно, когда делаешь это не воле сердца, а по воле другого человека… Я бы не смогла… – честно призналась гостья.

Калияни тоже не могла… но куда ей деваться… Если только сделать вид, что меняет, и подыгрывать. Взор ее направился на окно, где стоит статуэтка Ганеши. Издалека ее видно плохо из-за подобного окраса с резьбой, и Малика ничего не подозревала, да и не собиралась.

– Буду… – коротко ответила про веру Калияни, размышляя о своих Богах.

Малика вдруг встала и, преисполнившись воодушевлением, предложила:

– Я могу помогать вам в освоении Корана…

Калияни поблагодарила и почла за честь. Сурайя подала Малике священную книгу, завернутую в шелк, не затрагивая ее саму руками. Девушка попросила чашу с водой омыть ладони. Служанки подали. Только после этого она открыла и поинтересовалась у бегум Сахибы, что бы та хотела сегодня узнать… Калияни задумалась, а служанка наконец закончила с ее вторым ухом и после обработки надела подаренную Маликой серьгу.

– Невероятно красиво… вы очень красивая, госпожа, – восторгалась новая подружка, увидев на крыле носа и в ушах украшения.

Калияни водила носом, было непривычно ощущать что-то торчащее и свисающее почти до губ. На это похихикала Малика и уверила, что скоро она привыкнет и позабудет.

– Прочитай, что говорит священная книга о человеке… – попросила бегум Сахиба.

Малика поднесла указательный палец к устам в задумчивости, какую лучше открыть страницу. Скромно вмешалась Сурайя:

– Откройте суру четвертую, госпожа…

– Верно! – на веселой нотке согласилась Малика.

Похоже, Сурайя очень хорошо знала Коран, получше господ и госпож. Подружка открыла, быстро перевела часть текста с персидского и стала читать.

– Сура четвертая, называется ан-Ниса – женщины.

Калияни сразу вспомнила добавление к имени Нур.

– О, люди! Бойтесь вашего Господа, который сотворил вас из одного человека, сотворил из него пару ему и расселил много мужчин и женщин, произошедших от них обоих. Бойтесь Аллаха, именем которого вы просите друг друга, и бойтесь разрывать родственные связи. Воистину, Аллах наблюдает за вами… – читала Малика со всей душой, погружаясь в каждую фразу.

Сурайя согласно кивала и про себя повторяла сказанное Всевышним.

– Если вы боитесь, что не будете справедливы к сиротам, то женитесь на других женщинах, которые нравятся вам: на двух, трёх, четырёх. Если же вы боитесь, что не будете одинаково справедливы к ним, то довольствуйтесь одной или невольницами, которыми овладели ваши десницы. Это ближе к тому, чтобы избежать несправедливости и бедности… – дочитала до данного момента Малика, и Калияни ее прервала.

– Значит, многоженство разрешено… но и вместе с ним можно довольствоваться невольницами, то есть наложницами… – рассудила она.

Сурайя замотала головой, даже съехал убор. Пока Малика медлила, помощница загорелась поведать:

– Я поясню, госпожа… Речь идет не о наложницах, а о тех, кто попали в плен и остались без мужа. В таком случае на такой женщине жениться можно…

Калияни понятливо покивала, но при себе имела свои мысли. Малика продолжила читать, у слушающей возникало много вопросов, однако она не стала больше прерывать. Позже Малика поблагодарила госпожу за гостеприимство и дружелюбность и ушла. Калияни присела на край постели и размышляла о своей вере, о любви Шивы и Шакти, где они неразделимы, как одно целое… О такой любви человеку можно было только мечтать, ибо это и есть божественная любовь… Вечером девушка помолилась Ганеше, разложила свежие цветочки и зажгла фитилек в масленой чаше, что принесла по ее просьбе Сурайя.

Калияни уже легла спать, как вдруг прибежала помощница и сообщила, что падишах вот-вот придет к ней. Девушка подскочила так, точно увидела кошмар. Сурайя посмотрела, во что одета госпожа, на ней было нижнее платье; помощница сказала, такое подойдет для встречи мужа, вот только нужно надеть украшения.

– Скорее, госпожа, наденьте подарок госпожи Малики на крыло носа и смените эти маленькие серьги на более яркие и красивые… – торопливо говорила помощница, разглядывая внутри шкатулки.

Там лежало много украшений, которые падишах выделил для новой жены. Калияни так сильно не хотелось, она ломала себя, совершая все эти действия и с ужасом ожидая падишаха. Пока госпожа вешала на себя золото, Сурайя подбежала к окну и потушила фитилек возле Ганеши, дабы правитель не увидел и не разгневался.

– Великий падишах идет! – раздались громкие голоса на весь дворец сопровождающих Джахана слуг.

Сурайя поправила распущенные волосы Калияни и усадила ее на край постели напротив входа, а сама отошла дальше и опустила голову. Раздался хриплый кашель, по пути падишах то кашлял, то сморкался. Новая жена морщила нос и закатывала глаза.

– П-с… – отвлекла напряженная Сурайя. – Госпожа, только приветливое выражение лица и улыбка… – дала она напутствие.

Слуги открыли двери для падишаха в первый зал на пути к спальне и остались в коридоре. Калияни наблюдала его приближение, тело ее невольно затряслось от неприятных эмоций. Когда он вошел, девушка встала и положено поприветствовала. Джахан кивнул в ответ и принялся похаживать вокруг. Калияни стояла на месте, но косилась и бдела за его действиями.

– Уже легла спать… – произнес правитель, остановившись сбоку от постели.

– Да, Джахан, уже легла и успела заснуть… – ответила хитренько Калияни.

На нее смотрела Сурайя, переживая за лишние слова, которые могут вызвать немилость у важной личности.

– Значит, не ждала своего мужа… – заключил он то, о чем предположила помощница и затревожилась еще больше.

Теперь молодой нужно как-то выкручиваться, и Сурайя боялась, у нее не хватит смекалки.

– Я ждала вас весь вечер, мой повелитель, смотрела на луну и видела в ней ваше лицо… – вдруг выдала Калияни, чем весьма поразила обоих.

Падишах повернулся, брови его удивленно подскочили. Слова понравились.

– Созерцала, а потом вдруг уснула и ощутила холод на полу… оттого и пришлось залезть под покрывало… – вроде как поясняла девушка и при этом кидала лестности.

Падишах поверил и попался. Выражение его лица стало мягче, как и настрой.

– Теперь ты больше не замерзнешь, я здесь… – ответил он с вожделенной улыбкой и сбросил верхнюю накидку.

Сурайе он махнул уходить, та вышла и закрыла двери. Калияни проводила ее круглыми глазами, без поддержки ей становилось страшно. Падишах подозвал жену и сказал ей снять с него верхнюю одежду. Девушка подошла и, опустив глаза, начала расстегивать пуговицы кафтана. От пожилого пахло сандаловым маслом, аромат которого перебивался неприятным запахом изо рта, а пальцы его были жирные от мяса. Ладонь его легла на волосы Калияни и заводила по голове. Ей крайне трудно давалось держаться и всё это терпеть. Пришлось отвлекаться и думать о семье, которую скоро увидит. В мысли пришли слоны и маленький слоненок, с кем играла юная. От воспоминаний на лице даже замелькала улыбка. Падишах, естественно, полагал, что она радуется его присутствию… Пожилой никак не мог поверить и принять то, что юная девушка не может его любить, как женщина любит мужчину… Кафтан был снят, падишах остался в нижней длинной тунике и штанах, сквозь тонкую материю выпирали его знатный живот и отвисшая грудь. Он показал Калияни лечь, она подчинилась и желала закрыть глаза, дабы хотя бы не видеть этого всего… Девушка немного отвела голову и смотрела в сторону окна, где стоит Ганеша. Джахан неуклюжа полез на постель, хрипя при дыхании от лишнего веса. Рука его легла на бедро жены и стала перебирать ткань, поднимая юбку выше.

– Приласкай своего мужа, – сказал ей падишах.

Калияни, скрепя сердцем и ломая себя, приложила ладонь на его руку, что лежала на бедре, и поглаживала. Затем ее потрясывающая ладонь направилась на его бедро и выше к животу. Ощутив касания на животе, падишах заохал. Он заметил сильное волнение и скованность юной и произнес:

– Я понимаю, что ты не умеешь обслуживать мужчину, тебя некому было научить… Я велю наложнице с тобой поделиться…

Калияни вспомнила Радху и ее уроки обольщения… Но когда нет желания и, более того, присутствует отвращение, то никакие уроки не помогут. Падишах повернул ее лицо к себе и стал грубо трогать большой ладонью, сминая ее мягкие губки и щеки. Девушка опустила взор и настроилась покориться судьбе. Платье ее было поднято выше бедер, Джахан полез между ее ног и торопился снять штаны. Благо тунику он решил оставить, дабы прикрыть «красоту» своего несвежего тела. Он что-то замедлился, затушевался и будто бы никак не мог развязать завязки на поясе. Калияни терпеливо ждала с закрытыми глазами, но вскоре приоткрыла и на свою беду узрела мерзкую картину… Мужчина никак не мог «разбудить» свое сморщенное достоинство, которое в его возрасте уже хотело уйти на покой. Девушка зажмурилась и мысленно взмолилась. С высокого лба его потек пот, вспотела даже лысина в окружении седых волос. Происходящий казус ввел важную личность в смущение, показаться слабым и немощным в любовных делах он никак не мог. Пришлось соображать…

– Э-э… что-то устал я сегодня… – вымолвил падишахи и, сотрясая постель, полез к краю.

Он завязал обратно штаны и опустил тунику, накинул кафтан и с нервозностью направился скорее на выход.

– Отдыхай… уже поздно… – пробормотал он перед уходом.

Как только босое шлёпанье падишаха утихло и коридор опустел, Калияни поднялась на постели и вдруг захохотала.

– Благодарю вас, Боги… – произнесла она, сложив вместе ладони у лица.

Появилась удивленная Сурайя и опасалась плохого исхода, коли великий падишах убежал как ошпаренный.

– Что случилось, госпожа? – тряся расставленными руками, в ошеломлении спросила помощница.

Однако веселый вид девушки озадачил.

– Что-то не получилось?.. – смекнула Сурайя, поведя бровями.

– Великий падишах ‒ он только на своем троне… но не в постели… – сыронизировала госпожа.

Помощница слышимо ахнула как на слова, так и на курьез. Она присела на край и решила тихонько поделиться:

– Я слышала, что падишах стал редко приходить к женам и даже к любимой Нур… Служанки шептались о возрасте повелителя, который дает о себе знать…

– Так и есть… – четко подтвердила Калияни и не чуть не печалилась.

– Но госпожа, я волнуюсь, что, не имея возможности быть с вами в постели, падишах может потерять интерес…

На это девушка ухмыльнулась и ответила:

– Я ведь не зря развиваю в себе талант петь на арабском и персидском… А там научусь еще чему-нибудь…

Сурайя вздохнула и пока опасалась разделять воодушевление госпожи.