Тревожные мысли лезли мне в голову. Я просто не понимала, что я делаю в темное время суток в машине в Бибирево. Надо ехать домой. Странно, что Яна ещё мне не позвонила и не устроила взбучку.

Вокруг почти никого не было. Редкие прохожие брели к метро. Фонари горели как-то нечетко, словно им не хватало электричества, чтобы разгореться, как следует. А мне не хватало понимания, что случилось с Курбаном. Почему молодой парень, который занимается борьбой, вдруг скончался в поезде, не доехал до Москвы, не нашёл потерявшуюся тётку. Жалко было мне его. И его тётку. Хотя я их не знала и никогда не видела.

Вдруг представились мне два совершенно неадекватных для большого города персонажа: молодой парень и пожилая женщина. Тут же подумалось, что они очень бедные, голодные с тяжёлыми чемоданами бредут по шумным проспектам и не знают, к кому обратиться за помощью.

Я встряхнула головой, потерла веки и взялась за руль. Домой! Утро вечера мудренее. Завтра в полиции попробую выяснить, что стряслось с Курбаном.

***

До дома добралась быстро. Дороги были свободные, на светофоре стояла я одна в кои-то веки. Только иногда меня нагонял тёмный квадратный джип, и я даже подумала, что он меня преследует. Но потом вспомнила, что я ничем не могу привлечь слежку, точнее никому и в голову не пришло бы преследовать меня, и успокоилась. Но джип ехал за мной неустанно. Видимо, владелец жил в моём районе. За тёмными стёклами не было видно даже очертания фигуры. Зато я в своей освещённой машине как на ладони. Из-за этого я со сих пор, уже имея стаж вождения в десять лет, чувствую себя не очень ловко. Но я привыкла к этому чувству и воспринимала его как необходимое зло, зато плюсов у автомобиля для меня гораздо больше.

Сама моя работа предполагает вождение, так что ценим то, что имеем…

Дома было тихо. На кухне горело освещение над плитой и лежала записка, где Яна отчиталась, чем кормила Инну и Нину, как они себя вели и во сколько легли спать. Сдал, принял.

Я заглянула в холодильник, увидела одинокий кочан капусты, отщипнула лист, подошла к раковине и максимально тихо включила воду, чтобы помыть его. Но тут же послышались шаги в детской, на кухню просочилась худенькая тень. Нина или Инна? Конечно, Нина. Она более спокойная, уравновешенная и вместе с тем любопытная донельзя.

– Чего не спишь, не оборачиваясь, и не сомневаясь, что это Нина, спросила я.

– Ресницы забыла помазать, мам. А ты чего так поздно? Тётя Яна на тебя сердилась. – Сказала Нина.

– Прямо сердилась?

– Ну не прямо, но недовольно корчилась, когда я спрашивала, где ты. Так где ты была? Снова влюблённых фотографировала?

Я стала хрустеть капустным листом с самым серьёзным видом, но понимала, что хрустом не отделаюсь. Мой ребёнок обожает страшные истории, и почему бы его не порадовать. Я вкратце рассказала, что стряслось. Нина старательно мазала мазью свои реснички из злополучной банки. Ресницы у неё стали густыми, словно приклеенные. На тонком лице подростка это выглядело почти мистично.

– Ух ты! Ты завтра в полиции спроси, как его убили! – восхитилась Нина.

– Я разве сказала, что его убили? – как можно строже спросила я дочь.

– Ну ты же удивилась, отчего может умереть парень молоденький и крепкий? Тебе же не понятно, почему оцепили вагон и велели завтра прийти в полицию? Вот отсюда этот и вывод. Его убили! Спорим? На что? – Нина загорелась азартом, который плохо сочетался с теменью за окном, домашней обстановкой на улице, моим капустным листом и главное, её нежным возрастом.

– Нехорошо о таком спорить, Нина. Пойдём спать, подруга…

Нина послушно поковыляла в своих мохнатых тапочках в спальню. Я же отправилась в душ. Желание полежать в горячей воде не отпускало меня всю неделю, но пора было уже спать, так что я ограничилась потоком воды, стекающим на моё бренное тело. Что же будет завтра? Что будет?

***

Утро запустило мне в комнату солнечный свет. Я поморгала, осмотрела потолок, люстру, потом вспомнила вчерашний день и стала собираться. На экране мобильного была парочка не отвеченных вызовов. К этому я уже привыкла. Либо клиент, который хотел бы подкараулить своего благоверного, либо телефонные мошенники.

Я заглянула в комнату к детям. Девчонки спали без задних ног, хотя было уже начало десятого. Это вовсе и не новость. Бывало, что они спали и до трёх часов дня. Ресницы Нины отбрасывали на подушку тень. Я уже предчувствовала, что Инна скоро потребует такую же мазь себе. Яна вроде тоже собиралась мазать ею корни своих волос. Надо бы к этой бабуське как-нибудь съездить и мне. Но сначала в полицию!

Через час я стояла перед полицейским участком. Особенной суеты не наблюдалось. Люди в форме заходили и выходили без спешки. Люди в гражданском, так же, как и я опасливо оглядывались, и шли как бычки на заклание. А что делать?

Между тем, погода была ясная, жара потихоньку подступала, и я знала, что, когда сяду в машину, чтобы обратно ехать, машина нагреется зверски.

Птички прекратили чирикать и скрылись куда-то в одно известное им место, где бы они могли спокойно дождаться прохлады. Я, к сожалению, не птичка, и скрыться мне некуда, да и не по чину. Поэтому я, подняв голову, захожу внутрь. Со всех сторон меня охватывает затхлая прохлада, идущая сверху от кондиционера гигантских размеров. Я даже поежилась.

В окне с решёткой старенький сотрудник велел мне идти к пятому кабинету, что я и сделала. Почему-то я думала, что в кабинете будет хоть кто-то из вчерашних сотрудников, что вчера деловито сновали по Казанскому вокзалу, но в кабинете сидел совершенно незнакомый человек. Это был крупный мужчина с глазами немного на выкате, с большим лицом, выражение которого было бесстрастным и строгим.

– Прошу садиться, Венера Андреевна! – мужчина приподнял руку и указал мне на стул по другую сторону стола, за которым он возвышался.

Я вздрогнула, услышав своё полное имя. Янка меня “Веней” обычно кличет, дети “мамой”, поэтому я отвыкаю от официального звучания имени и отчества.

– Как близко вы знакомы с Курбаном? – приступил хозяин кабинета к беседе.

Я всплеснула руками.

– Божечки-кошечки, я его и не видела никогда ни живым ни мёртвым! Он умер ведь? А почему?

– Так! Поменьше эмоций! – мужчина едва не хлопнул по столу. Такое у него было намерение, я думаю. – Кто вам велел встретить Курбана на вокзале? И куда вы его должны были доставить?

– Велел муж. Доставить в Бибирево. – Чётко ответила я, подчинившись.

– По какому адресу? Почему вчера вы не сообщили об этом?

– Потому что меня не спросили.

Мужчина при мне начал звонить. Я глядела во все глаза на бумаги, разложенные у него под руками. Ничего непонятно. Слова вверх ногами. Как ни силилась, ничего не разобрала. Как же мне узнать, от чего умер Курбан?

– Сгоняй в Бибирево! Ещё вчера это нужно было сделать! Олухи!

Мужчина продиктовал адрес. А я молчала. Пусть съездят. В конце концов, может, мне не открыли дверь, а им откроют. Всё выяснится.

– Простите, ради Бога, но что же случилось с парнем? – я смотрела на мужчину с заискивающим выражением лица.

– Вам зачем эта информация? Любопытство до добра не доведёт.

– Ну, а вдруг я смогу вам чем-то помочь? – Ляпнула я.

Хозяин кабинета усмехнулся, и в лице его появилось, наконец, что-то человеческое. Даже глаза будто перестали быть строгими.

– Чем же вы, драгоценная моя, можете помочь полиции? – Иронически спросил мужчина.

– Ну, я своего рода и сама занимаюсь оперативно-розыскной деятельностью. Частным образом.

– Ого? Как это? – Мужчина взглянул на часы, висящие на стене, как бы размышляя, есть ли у него минутка на разговор с городской сумасшедшей.

– Я фотографирую неверных супругов. Выслеживаю их, ожидаю для того, чтобы сделать хороший кадр.

– Боже мой, и такие дела у нас творятся, оказывается… – Протянул мужчина.

– А то! Так скажите мне, отчего мог умереть парень, который занимается борьбой?

– Так вы мне скажите, коллега!

– А вы кивните мне или моргните, если я правильный вариант скажу!

Мужчина моргнул. Что же, я всегда готова предоставить самые невероятные гипотезы.

– Зарезали в драке?

Мужчина не моргал.

– Плохо с сердцем?

Мужчина не моргал, смотрел прямо перед собой, безмолвно играл в мою игру. Но я боялась, что игра в любой момент прекратится, и я не успею назвать правильный ответ. Я зажмурилась. Думай, думай!

– Его что задушили что ли? Борца? Голыми руками?

И мужчина вдруг моргнул. Угадала? Или устал не моргать, глаза заслезились? Мужчина снова смотрел на меня.

– Но голыми руками такого крепыша навряд ли возьмёшь… Шума было бы. Если убивать, то наверняка, конечно. Но раз вы говорите, что задушили, то… Опоили для начала, а потом подушкой? Так было дело?

От моей наглости хозяин кабинета вдруг начал моргать, как заведённый.

– Минутку, я вам ничего не говорил! Не выдумывайте! Я не имею права даже намекать вам на что-то. Вы выуживаете информацию, как… как змея какая-то! – мужчина глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. – Если больше ничего сообщить не можете, я вас не держу.

– А что вас ещё интересует? Я его не знала. Супруг мой бывший тоже его не знал. Все дорожки ведут туда, откуда он приехал. В Дагестан. Будете связываться с местными?

– Придётся… – Мужчина не выразил радости, и я знала, почему. Большего расслабления при исполнении своих служебных обязанностей среди чиновников я не встречала нигде, только в Дагестане такое и увидишь. Вежливые улыбки моментально сменялись хриплыми ругательствами, если что-то не устраивало. Восточные хитрости, завуалированная ложь, деланное беспокойство: я всё это прочувствовала на своей шкуре, когда жила там.

С местными в Дагестане дружить можно, но ты никогда не будешь знать, что на самом деле они о тебе думают. И это сильно напрягает. Они у себя там хозяева, и всякий раз ты получаешь щелчком по росту, когда пытаешься разобраться, что к чему. У них свой уклад, свои понятия, влияние Востока чувствуется за версту. И совсем не удивительно, когда молодёжь искренне разделяет чужаков и местных по одним ведомым им критериям.

Может, там что-то изменилось с тех пор, как я там была последний раз? Десять лет, как я сбежала оттуда с девочками под мышкой. Я бежала не из региона, но от супруга, и всё же.

Когда Инна и Нина возвращались от отца с каникул, проведённых на море, я пару дней не узнавала их. Что-то неуловимо в них менялось, они становились какими-то маленькими скрытными врушками.

Я посмотрела на хмурое лицо Алексея Васильевича, а именно так звали хозяина кабинета, в котором я провела половину утра.

– В Дагестане вам нужен свой человек, и этим человеком могу быть я…

Господи, неужели, я это сказала? Меня никто не тянул за язык! Меня никто не просил, и никому не могло бы прийти в голову такое просить, тем более Алексею Васильевичу. Но я произнесла эти слова, роковые, можно сказать, слова и глядела на реакцию.

– Не понял? Свой человек? О чем вы, Венера Андреевна? Наверное, пора вам уходить. С вами свяжемся, если что-то нужно будет ещё прояснить.

Я почувствовала себя обиженной, как будто меня отвергли. Но с другой стороны, я не собиралась ни в какой Дагестан. Зачем мне это? Разберутся без меня, что произошло с убитым, с задушенным пацаном.

Я встала с неудобного стула и покинула кабинет. На улице уже разгорелось солнце, слепило глаза. Люди метались в поисках тенька, при этом стараясь не сильно отклоняться от маршрута, которым они шли. А я прямиком направилась к своей машине, нагретой совсем не нежными лучами солнца. В салоне был ад, темное сиденье нагрелось. Я еле села и поскорее включила кондиционер, вырулила с солнечного места, помчалась домой. Впрочем, это просто слова. Я никогда не мчусь и вожу исключительно медленно, иногда мне даже сигналят не в меру ретивые автовладельцы. Я не обращала на них внимания. Тише едешь, дальше будешь.

Терпение. Это главное. Удача приходит к тем, кто умеет ждать. К тем, кто несмотря на видимое отсутствие продвижения, продолжает копошиться, уже, особенно и не верит, в успех, но не останавливается. Так же и я.

Например, у меня сегодня по плану очередная засада возле места встреч злостной изменщицы с кавалером. Этот заказ был последним, который я запланировала на это лето. За него много заплатили, а я не собиралась перерабатывать. Всех денег не заработаешь. Меньше работаешь, больше отдыхаешь – это про меня. Предпочитаю сделать много и сразу, а потом почивать на лаврах, тратить, путешествовать. Может, и вправду съездить на Каспийское море? Ну и что, что там живёт Иван? Я что не могу поехать никуда теперь, если там живёт, жил или будет жить Иван?

Через пару часов я сидела в засаде, ожидая темноволосую ухоженную женщину. Я хорошо изучила её внешность и уже не смогла бы не узнать её. Иногда мои подопечные в целях конспирации меняли свой облик, но это было очень непрофессионально, что не удивительно, конечно, поэтому я внутренне хохотала над их потугами не походить на самих себя. Походку поменять крайне сложно, поворот головы, движение рук и прочее. А надвинутая кепка на глаза или волосы, убранные в хвост, меня-то в заблуждение не введут. Это точно!

Как-то одна женщина, за которой я следила по поручению её мужа, решилась надеть парик. Зрелище было поистине удручающим. Надеюсь, она этим своим поступком отпугнула своего любовника, и сохранила семью.

Через некоторое время, достаточное для появления моего нетерпения, появилась жена моего заказчика. Даже если бы её никто и ни в чем никогда не подозревал, её нынешнее поведение заставило бы начать это делать. Женщина постоянно оглядывалась, старалась держаться незаметной, что при её высоком росте было невозможно. Как только она подошла к уличному кафе, из припаркованной машины выскочил мужчина, молодой и резвый. Женщина тут же изменила вектор своего движения и приблизилась к автомобилю. Мужчина распахнул перед нею дверцу пассажирского сидения. В считанные секунды оба исчезли в салоне, машина завелась и умчалась.

Я уже преследовала автомобиль с изменщиками, но не любила я это дело. Это не только двойная оплата, но и двойная нагрузка на зрение, на внимание, на реакцию. Что ж я быстренько сориентировалась, и вот уже плотно вишу у них на хвосте. Они вправо – я вправо, они влево – я туда же, они застряли на светофоре, ну и я – за ними.

Раз так всё конспиративно, значит, женщина знает, что за ней следят. Машина, за которой я ехала, вдруг сделала резкий поворот, даже шины взвизгнули, и свернула к детскому саду. И мне пришлось сделать тоже самое. Я выдала себя! Возле садика не было машин, и, если мне срочно не изобразить в салоне маленького ребёнка, женщина твёрдо будет знать, что я слежу за ней. Вот только бы мне вывести кого-то за ручку из салона и повести его в садик, тогда бы я могла оправдаться. А так нет!

Я сидела в машине словно нашкодивший котёнок и ожидала приговора. То, что он будет, сомнения нет. Ведь у женщины нет детей, нет племянников, нет детей подруги. Ей незачем подъезжать к детскому саду. Я хорошо изучила её. И мне незачем подъезжать к детскому саду.

Дверь автомобиля распахнулась и вышла оттуда черноволосая женщина. Она направилась ко мне походкой победителя, а я была готова провалиться сквозь землю. Женщина деликатно постучала пальчиками мне в окошко, и я была вынуждена спустить окно.

– Здравствуйте! – хрипловато и насмешливо сказала женщина.

– Здравствуйте. – Как можно дружелюбнее ответила я.

У женщины глаза были почти чёрные. Как будто она вставила в глаза эти новомодные линзы без белка. Выглядело это очень нездорово, хотелось вытащить эти плёнки из глаз ногтем. Кстати, и ногти у женщины были чёрные и длинные. Как на похороны, а не на свидание с любовником она собиралась.

– Вам не стыдно работать на моего мужа? Ведь он очень нехороший человек, и вы не отмоетесь даже после одного разговора с ним! Он не человек, он сущий дьявол!

Я вспомнила своего заказчика. Да нормальный, он, вроде был. Сухонький, маленький, безэмоциональный. Он выглядел так словно измена супруги подкосила его, едва не убила. Я без всякой задней мысли взялась за заказ. Он был выгодным для меня.

– Почему вы так говорите? Я понимаю, что супруг вам надоел и всё такое, но зачем вы мне это говорите, это ваши личные дела, моё дело запечатлеть факт измены и предоставить фотографии. Всё. Не больше и не меньше. Работа у меня такая. – Я подняла голову, чтобы видеть её страшные глаза.

На фоне вечернего темнеющего неба белела светлая кожа женщины, отороченная чёрным неживым париком. Вблизи я разглядела, что это был именно он, а не настоящие волосы. Женщина вдруг поднесла руки к нему и стала колдовать над заколочками, невидимками и креплениями. Когда она закончила свои манипуляции, то одной рукой схватилась за макушку и сорвала с себя парик. Обнажённый голый череп засверкал под уличными фонарями, включёнными как по команде в каком-то сюрреалистическом спектакле.

– Вот что со мной сделал он! Ваш заказчик! У меня рак! Я скоро умру! А он всё никак не уймется! Всё никак не оставит меня в покое! Я даже ни разу не изменяла ему! Мне не нужно, да и нет сил уже давно. Всё выпил он, всю мою жизнь! Вы не первая, кто следит за мной на его деньги. Не первая! – Женщина глотала слезы, бегущие по её бледным, бескровным щекам. – Вам нечего фотографировать? Езжайте домой. У вас же есть семья? Нормальная! Где друг другу доверяют, заботятся и так далее, как там в счастливых семьях бывает. У вас же есть дети? Езжайте домой.