Питомник был Ульяниной страстью. Данила с жуткими мытарствами выбил ей небольшой участок почти сразу за Окружной, долго согласовывал бумаги с санэпидемслужбой, за одно лето построил небольшой домик для персонала и вольеры для собак.

Участок находился рядом с деревней. Деревенские такому соседству рады не были, и Даниле стоило приличных денег утихомиривать их возмущение.

Чертов питомник вообще сжирал кучу денег.

– Уленька, я пошел. – Быстро одевшись, он обнял жену, постоял, уткнувшись в пушистые волосы.

– Ты точно ненадолго? – Слава богу, большой обиды на этот раз не случилось.

Когда Уля обижалась, он искренне переживал. Не за себя, за нее. Ему становилось очень ее жалко.

– Точно, малыш.

Хоть за ночь и потеплело, зима не собиралась отступать. Данила включил печку, поежившись на пока еще холодном сиденье.

Уля обожала собак. Кошек она обожала тоже, но с кошками было гораздо больше проблем. Держать животных постоянно в клетках Уля не хотела, животным нужно двигаться, а выгуливать кошек куда как сложнее, чем собак. Во всяком случае, жена так считала.

Москва оказалась почти пустой, до дома Кирилла он добрался быстрее, чем ожидал. Он давно здесь не был. Когда Кирилл жил с Никой, Данила с Сашей приходили к ним часто, а когда Ники не стало, – считаные разы. Казалось бы, должно быть прямо наоборот, женщины мешают мужским компаниям.

– А где Ника? – удивился Данила, заглянув однажды к другу. Данила тогда случайно оказался рядом, вот и зашел.

Он до сих пор удивлялся, как заметил тогда кардинальное отсутствие жены друга. Вроде бы Никины вещи и раньше не мозолили ему глаза.

Кажется, удивило отсутствие очередного Никиного рисунка. Ника любила рисовать и вешала в прихожей на один и тот же гвоздик очередную картину. Прежняя пропадала бесследно.

Наверное, рисовала Ника неважно, она, по ее же словам, рисованию училась очень недолго, но картины Даниле нравились. Лизе тоже, однажды Лиза даже попросила Нику подарить ей очередной пейзажик. Правда, Данила не помнил, ушла ли Лиза с подарком.

– Ники здесь больше нет, – засмеялся тогда Кирилл. – А что? Ты соскучился? Могу дать телефончик.

– Телефон у меня есть. – Даниле стало противно. – Ты же сам мне его давал. Помнишь? Когда мы должны были на вокзале встретиться, а у тебя мобильник садился.

– Ну так позвони, если скучаешь.

– Вы разошлись, что ли? – догадался Данила.

– Ну ясное дело, что разошлись! Все! Хватит! – Кирилл залпом выпил вискарь, который в тот раз принес Данила.

– Кирюх, а она ведь девка хорошая, – не отставал Данила, тоже допив виски.

– Послушай, что я тебе скажу. – Друг приблизил к Даниле лицо. Он тогда заметно опьянел, даже глаза показались Даниле бесцветными. – Никогда не женись на хорошей девке! Помрешь от скуки.

Даниле тогда стало очень жалко друга.

Потом он Кирилла не жалел.

Потом он его ненавидел.

Из подъезда выбежали две молоденькие девчонки, Данила придержал им дверь. Одна поскользнулась на ступеньках, но на ногах удержалась, засмеялась. Неожиданно Данила показался себе почти стариком. Чувство было незнакомое и пугающе грустное. Не так уж часто он виделся с друзьями, а теперь внезапно почувствовал себя совершенно одиноким, как будто перенесся в чуждый, незнакомый и враждебный мир. Захотелось плюнуть на все, поехать с Улей в питомник, посидеть одному в машине.

«Закончу все поскорее, – решил он, нажимая на кнопку звонка. – Побуду здесь часик и уеду».

Есть не хотелось, но Федор заставил себя дожевать мясо. Мать поставила перед ним кружку с чаем, подвинула вазочку с конфетами.

– Не будешь успевать, ничего страшного, – предупредила Светлана Анатольевна. – Я спокойно вызову такси. Только позвони за час, не позже.

– Я успею, – пообещал Федор. Допустить, что мать одна поедет в аэропорт он не мог.

Мать сильно сдала, когда выяснился диагноз отца, и совершенно потерялась после смерти племянника. Раньше она была уверенной, веселой, острой на язык, иногда даже злой. На язык злой, в смысле.

А теперь смотрела на Федора измученными усталыми глазами.

– Я прекрасно доеду одна. Лизе ты нужнее.

Он не стал отвечать. Допил чай, быстро оделся, крикнул, что уходит, и сбежал вниз по лестнице.

Лизу ему было жалко до смерти.

Раньше мать Лизу недолюбливала. «Это ненормально, – возмущалась мама, – когда такая молоденькая девочка живет у парня».

Вообще-то, Лиза тогда еще у Сашки не жила, просто они все время были вместе. Только на ночь расставались.

«Что же тут ненормального? – смеялся отец. – Молодые влюблялись, влюбляются и будут влюбляться всегда».

Мама фыркала, злилась, называла поведение Лизы распущенностью. Ругала семью, которая совсем не следит за девочкой.

На самом деле мать просто очень беспокоилась за Сашу. Федор оснований для таких переживаний не видел ни тогда, ни сейчас. Грустно, конечно, что тетя Вера, Сашкина мама, так рано умерла, но ведь Саша к тому времени был совсем взрослым парнем.

Мать боялась, что Лиза «окрутит» Сашу. Родит ребенка, а Сашенька потом всю жизнь будет мучиться.

«Теперь вот ни Сашки, ни ребенка», – неожиданно зло подумал Федор, садясь за руль.

Двоюродного брата он видел нечасто, разве что на семейных праздниках, и в остальное время о нем совсем не вспоминал. В детстве бегали вместе во дворе, конечно, а потом только перезванивались иногда и изредка встречались. Странно, что Сашкина смерть потрясла Федора, пожалуй, сильнее, чем папина болезнь. Наверное, потому что победить болезнь шанс есть, а со смертью ничего не сделаешь.

– Лиза, ты спустишься или мне подняться? – позвонил он Сашиной жене, паркуясь около подъезда. То есть вдове позвонил.

– Спущусь.

Лиза появилась через минуту, и ему стало совсем тоскливо – двигалась Лиза как столетняя старуха. Не то чтобы медленно, а как-то тяжело, нескладно. Смотреть на это было невыносимо.

Она назвала адрес. Кабинет находился в десяти минутах езды.

По дороге Лиза молчала, и он молчал тоже. Жизнь изменилась сразу и кардинально, и сейчас ему не верилось, что еще неделю назад он был совершенно свободным человеком. Даже несмотря на папину болезнь. Врачи утверждали, что все будет хорошо, и он старался этому верить. С папой все будет хорошо, родители будут звонить ему раз в несколько дней, как и раньше, он будет много и с удовольствием работать, а в свободное время встречаться с Настей или пить пиво с приятелями и понимать, что впереди еще вся жизнь.

Но теперь он не был свободным, пока Лиза шаркает ногами, как старуха.

Чувство называлось долгом. Федор его никак не называл, только понимал, что бросить Сашкину жену не сможет. По крайней мере, пока она не переживет свое горе.

Кабинет оказался крошечной двухкомнатной квартиркой с кушеткой, какими-то приборами на тумбочке и двумя письменными столами. Один Сашин – докторский, другой для медсестры, догадался Федор. На каждом столе лежало по ноутбуку.

Федор обвел глазами стены, на стенах висели календари и пейзажи-фотографии. Наверняка медсестра постаралась, приукрасила помещение, Саша вряд ли стал бы с этим возиться. Календари и фотографии Федор снимать не стал.

Лиза сразу схватила оба компьютера, прижала к себе, как будто все остальное ее не интересовало.

– Подожди, – остановил ее Федор. – Положи компы, давай уж все отсюда увезем.

Мусорные мешки он нашел на кухне. Мешки были небольшие, но крепкие, с завязками.

Он положил в мешок приборы с тумбочки, в другой мешок сунул содержимое ящиков Сашиного стола, в третий – содержимое стола медсестры. У медсестры имущества было мало, только косметичка и круглое зеркало с треснутой рамкой. У брата стол оказался завален лекарствами.

Лиза опять прижала к себе оба ноутбука, словно боясь выпустить из рук.

– Дай мне. – Он осторожно отнял у нее компьютеры. – Уронишь еще.

Она неохотно разжала руки, постояла, обняв себя за плечи.

Он не сможет ее бросить, пока она обнимает себя за плечи, словно не понимая, где и зачем находится.

В машине Лиза опять прижала к себе ноутбук, но на этот раз только один, Сашин. Второй остался лежать на заднем сиденье.

Вцепилась в ноутбук, как будто от него зависела чья-то жизнь.

– Ты собиралась позвонить медсестре, – напомнил Федор, просто чтобы что-то сказать. – Позвонила?

– Она еще не приехала, наверное. Телефон не отвечает, – неохотно разжала губы Лиза.

– Может, тебя к родителям отвезти? – предложил он.

– Нет. Ты не беспокойся, Федор, со мной все в порядке.

Что еще предложить, он не знал. Отнес в кладовку вещи из машины, потоптался, предложил сходить за продуктами. Лиза от помощи отказалась, заверила, что еда у нее есть, и он уехал.

Компьютер медсестры, забытый на заднем сиденье, Федор обнаружил, только припарковавшись у собственного дома. Оставить его в машине не рискнул и отнес домой.

Едва ли что-то можно было изменить, но он потом долго не мог себе простить, что не проявил настойчивости и не выяснил у Лизы все, что могло иметь отношение к Сашиной смерти.

О том, чтобы разместить все имущество Кирилла в машине Данилы, не могло быть и речи. Помимо одежды, постельного белья и массы мелочей, была еще посуда, книги. Какую-то посуду им дарили, какую-то покупала еще Ника. Новой не прибавилось.

Женских вещей в квартире было мало, но они были: махровый халат в ванной, тапочки в прихожей, щетка для волос на полочке в ванной. Наверное, еще зубная щетка, потому что щеток в белом стаканчике было две. Стаканчик тоже когда-то покупала Ника, и стоил он дорого. Так дорого, что она даже не сразу решилась его купить.

– Надо грузовое такси вызывать, – решил Данила, доставая телефон.

Хорошо, что он вызвался ей помочь, одна Ника точно не справилась бы.

Пока ждали такси и грузчиков, Ника достала большой чемодан, начала складывать в него одежду бывшего мужа. Прикасаться к одежде было неприятно, как будто она хозяйничала сейчас в чужой квартире без ведома хозяев. Впрочем, так оно и было.

– Мне было жалко, что вы разошлись, – неожиданно сказал Данила.

Он тоже не сидел без дела, связывал книги в стопки. Повезло, у Кирилла нашелся моток веревки.

Ника не ответила. Ей тоже когда-то было очень жалко, что они с Кириллом разошлись.

– С тобой он добрее был, – не отставал Данила. – Это все заметили, и я, и Сашка. Без тебя у него шутки злее стали. Ты на него хорошо влияла, по-доброму.

Ника опять промолчала. У Кирилла и при ней были злые шутки. Например, знал, что Лиза ревнует Сашу, хотя она старалась этого не показывать, и не упускал случая поддеть жену друга. Что-то часто муженька дома по вечерам не бывает, а, Лиза? Кирилл смеялся, ему было весело. Саша работал много, ездил к больным и по вечерам, и даже ночью.

«Перестань, – просила мужа Ника. – Они хорошая пара и любят друг друга».

Лиза в таких случаях бледнела и едва сдерживала слезы, и Нике было ее очень жалко.

Себя надо было жалеть, а не Лизу. У Лизы все было хорошо.

Правда, у Лизы сейчас все плохо.

– Ты давно женился? – Разговор как-то надо было поддерживать, и ничего лучшего Ника спросить не догадалась.

– Давно.

– У тебя очень хорошая жена.

– Мне тоже так кажется.

Здоровяк Данила всегда казался ей мягким и робким. Говорил мало, улыбался застенчиво. Саша тоже говорил мало, особенно в сравнении с веселым болтуном Кириллом, но в Саше чувствовалась скрытая сила. Сашу Кирилл задирать никогда не пытался, а над Данилой посмеивался.

«Не лезь ты в бизнес, – смеялся Кирилл, когда Данила рассказывал, как трудно организовать фирму. – Посадят тебя, и все дела. В бизнесе другой характер надо иметь. Работай наемным, как все. Целее будешь».

На самом деле Кирилл Даниле завидовал. Ника это знала, хотя муж никогда с ней не откровенничал. Кирилл хоть и занимал высокую должность, положение имел подчиненное, и это его угнетало. Ему хотелось быть хозяином, как Данила.

– Как твоя фирма?

– Держимся пока.

– Успехов тебе! – пожелала Ника.

– Спасибо. Комп себе возьмешь? – Данила взял в руки ноутбук Кирилла.

– Елене Сергеевне отдам. Зачем он мне? – Ника пожала плечами.

У нее свои компьютеры есть, она профессиональный программист.

– Я бы взял, – решил Данила. – Просто как память о Кирюхе.

– Попроси у Елены Сергеевны.

Данила подержал ноутбук в руках, как будто оценивал, открыл. Ника села на стул рядом, Данила захлопнул ноутбук, подвинул ей, отвернулся.

Почему-то Нике показалось, что Кириллов комп Данилу интересует, и он не рад, что она толчется рядом. Впрочем, ей нет дела до них обоих.

Позвонили в дверь, Ника открыла грузчикам. Два молодых веселых парня свое дело знали, бережно и быстро упаковали все в строительные мешки и какие-то коробки, она только показывала, что нужно брать. Спасибо Даниле, сама она не догадалась бы вызвать грузчиков и возилась бы несколько дней.

Данила скучал, сидя на диване, Ника несколько раз уговаривала его ехать по своим делам, но он не уезжал, терпел. Наверное, именно так представлял себе истинную дружбу.

Она напоследок обошла комнаты, осмотрела шкафы, заметила валяющуюся под столом флешку, повертела ее и сунула в карман. Больше от ее бывшего мужа в квартире ничего не осталось.

Наконец машина с грузчиками поехала к дому Елены Сергеевны, а Данила повез Нику следом.

Когда Ника поднялась в квартиру свекрови, вещи Кирилла уже лежали посередине большой комнаты.

– Ника! – Свекровь ошарашенно переводила глаза с Ники на мешки. – Что же это такое?

– Сейчас все разберем, Елена Сергеевна, – успокоила Ника, жалея, что Данила подниматься к матери Кирилла не стал, уехал.

Друг свекрови, по-видимому, куда-то вышел, не бросился успокаивать женщину.

Ника отодвинула чемодан с одеждой Кирилла, развязала первый мешок, начала доставать переложенную целлофановыми мешками посуду. Куда ее ставить, она не знала, и просто складывала на пол.

– Зачем мне это? – Свекровь на посуду почему-то смотрела брезгливо.

Она сидела на диване и даже не делала попытки помочь.

Вообще-то, посуда была неплохой, китайский сервиз Елена Сергеевна сама дарила Кириллу и Нике на свадьбу. Когда-то сервиз Нике очень нравился.

Ника промолчала и неожиданно почувствовала, что подступают слезы. А куда она, по мнению свекрови, должна все это деть?

– Почему ты не отвезла посуду к себе? – Елена Сергеевна опустилась в кресло, достала платок, промокнула глаза.

– Елена Сергеевна. – Ника постаралась напомнить помягче. – Мы с Кириллом разошлись три года назад.

Сервиз действительно нужно было куда-то пристроить. Ника открыла буфет, кое-как всунула туда тарелки, подвинув все остальное.

– Так нельзя было поступать, Ника, – печально и укоризненно сказала свекровь. – В жизни всякое бывает, нужно уметь терпеть. Нужно прощать и понимать друг друга.

Ника приступила к следующей коробке, бумаги и ноутбук сложила на круглый обеденный стол.

– Данила хотел взять компьютер.

– Так почему ты не дала? – нахмурилась свекровь.

– Потому что это не моя вещь, – не сдержалась Ника. Зря не сдержалась, Елена только что потеряла сына.

– Ника! – Свекровь покачала головой и заплакала. – Ну как ты можешь! Кирюша твой муж!..

Ее муж выгнал ее три года назад. От воспоминания начало подташнивать, а Ника считала, что благополучно пережила то печальное событие.

– Люди не всегда вольны в своих чувствах. Кирилл не виноват, что снова увлекся Машенькой. Понимаешь, Ника, он не виноват! Он ничего не мог с собой поделать! Машенька его первая любовь. Она тогда только что вернулась из-за границы. Нужно уметь понимать и других людей, не только о себе думать…

– Елена Сергеевна! – Не глядя на свекровь, Ника быстро доставала чужое имущество. – Кирилл меня выгнал. Я понятия не имею, кто такая Машенька.

«Маша? – говорил Кирилл в трубку тем утром, когда она в последний раз была счастливой. – Давно приехала?»

Ника тогда не спросила, кто такая Маша, да он и не ответил бы. Он не терпел, когда лезли в его дела. Она тогда забыла про эту Машу, едва Кирилл положил трубку. Тем утром она точно знала, что Кирилл любит ее одну. И готов отдать за нее жизнь.

– О господи! Это просто девочка, в которую он был когда-то влюблен. Чувство снова вспыхнуло и прошло. Ты должна с пониманием к этому относиться.

– Я отношусь с пониманием. – Ника сломала коробки, чтобы занимали меньше места, сунула мусор в строительный мешок. Придется выбросить по дороге. – В чемодане одежда Кирилла.

– Нужно отнести в храм.

– Хорошо. – Везти домой вещи бывшего мужа не хотелось до смерти. – Пусть пока у вас полежат.

Не сию же секунду она должна нести вещи в храм. Сначала нужно узнать, когда и кому их можно отдать.

Быстро, пока свекровь не навязала ей чемодан с вещами, Ника ухватила мешок с мусором, торопливо отнесла его к входной двери.

Громоздкие вещи – дубленка, куртки, лежали в последней коробке, которую Ника даже не открыла. Как-то неправильно она ведет себя со свекровью, но желание исчезнуть отсюда было совершенно непреодолимым.

– Спасибо! – Она обидела свекровь. Елена Сергеевна проводила ее равнодушным взглядом, как курьера, доставившего заказ.

– Не за что.

Ника подхватила мусорный мешок и с облегчением закрыла за собой дверь.

Совесть подсказывала, что она поступила с несчастной матерью, потерявшей сына, недопустимо, но Ника постаралась совесть не слушать.

С ней когда-то тоже поступили недопустимо.

Уля еще не успела уехать из питомника.

– Дождись меня, – попросил Данила. – Сейчас такси возьму и приеду. Я около дома Кирилловой мамы.

– А машину где оставишь?

– Здесь.

– Ну… Не знаю… – Идея бросить машину в чужом районе Уле не понравилась.

– Я сейчас приеду, – проявил твердость Данила и быстро отключился.

На душе было противно. Он очень жалел Лизу, жалел Елену Сергеевну и даже Нику, которая старательно делала вид, что все происходящее ее совершенно не касается. А если она что-то и делает, то это чистая благотворительность.

Ника сильно изменилась за прошедшее время. Раньше была веселой молоденькой девчонкой, смешливой, остроумной, а теперь плотно сжатыми губами напоминала строгую учительницу. Не потому что одета как-то не так или причесана слишком строго, а непонятно почему. Ей бы в политику податься, там таких много.

А причесана она, кстати, совсем не по-учительски, непослушные волосы выбиваются из стрижки и торчат во все стороны.

Машина с шашечками пришла быстро, через семь минут. Данила прогуливался по двору, ощущая, как неуловимо пахнет приближающейся весной. Двор изменился. Раньше здесь не было огороженных газонов, не было детской площадки с разнообразными качелями. Они собирались у лавочки, стоявшей в центре двора, курили тайком, трепались о чем-то. Это когда в школе учились. Вообще-то, во дворе Кирилла они тусовались редко, в основном у Сашки. Удивительно, но всю их компанию притягивал к себе не весельчак Кирилл, а Саша, который и улыбался-то редко. Если бы не отличные физические данные, Сашу вполне можно было бы назвать ботаником. Учился приятель всегда отлично, анекдотов с матом не рассказывал и за неприметной Лизой ходил как привязанный.

Впрочем, компания была небольшой – он сам, Кирилл, да еще пара ребят, с которыми сейчас Данила почти не виделся.

Таксист ехал медленно, Данилу это раздражало. Сам он правила не нарушал, но и не плелся как новичок.

– Сейчас налево, – подсказал Данила, поворот к питомнику был почти незаметен.

Уля ждала на улице, заулыбалась, побежала, увидев, как он вылезает из машины.

– Я тебя очень люблю, – обнимая жену, шепнул Данила.

Недавняя тоска прошла сразу. Пока Уля бежит ему навстречу, ему нечего бояться в этой жизни.

– Я тебя тоже люблю. – Жена чмокнула Данилу в щеку, засмеялась, потянула за руку. – Пойдем, посмотришь, как выросла Муся.

По его представлениям, Муся была сущим уродом. Он вообще маленьких собак не любил и назначения их не понимал. Если собака друг и охранник, это понятно, а если кому-то хочется тискать крохотных уродцев, купили бы себе игрушку.

В клетке Муси, собачонки здорово напоминающей крысу, помимо миски с водой, валялись детские плюшевые игрушки. Не самые дешевые, между прочим.

– Выросла, правда? – Уля смотрела на мужа счастливыми глазами.

– Правда, – согласился Данила.

Муся лениво повиляла хвостом. Хвост был точно как у крысы.