В конце концов они заснули оба. Посидели, обнявшись, потом Настя ушла в их комнату, а Сережа лег на диване в коридоре, уверенный, что обязательно проснется при любом шорохе.
Все это выглядело смешно и нелепо, только в Иру кто-то выстрелил всерьез.
Настя проснулась, когда Сережа поцеловал ее, сказал, что уезжает. Она тоже его поцеловала и сразу снова заснула. Ей было совестно, что, несмотря на смерть любимой тети, она абсолютно счастлива.
Она не догадывалась, что счастья может не стать в одно мгновение.
Медсестре Ольге Сидоркиной Алина дозвонилась утром. Покормила Илюшу кашей, опустила на ковер с кучей игрушек и, пока малыш не начал капризничать, набрала Ольгин номер.
Правды Настя не узнает, но помочь ей пройти по следам Ирины Леонидовны нужно. Алина не слишком хорошо знала соседку, но понимала, что от мысли попасть в больницу Настя не откажется.
Про убийство в дачном поселке вся округа уже знала, конечно. Сказать, что преступность вне дачного поселка нулевая, было бы большим преувеличением, но убийств давно не случалось. Кражи были, пьяные драки, а жизни никто никого не лишал.
– Оль, убитая моя соседка была, – объяснила Алина. – У нас участки напротив.
– Ужас какой! – посочувствовала Оля. – Как думаешь, за что ее?..
– Откуда же мне знать? – Илюша закатил машинку под кровать, Алина нагнулась, достала игрушку, подвинула сыну. – Говорят, она накануне в больницу ходила. Можешь узнать, к кому?
– Нет! – сразу отказалась подружка. – Как я узнаю? У нас ведь приема, как в поликлинике, нет, чтобы по записи. Врачи своих, конечно, принимают, но они же нигде не пишут, кого приняли.
– Вроде бы она кого-то навещала.
– А это тем более не узнаешь. Посетителей же не регистрируют.
Вообще-то Алина не сомневалась, что разговор именно этим и закончится. Она еще поболтала с подружкой, просто так, ни о чем, пока Оля не вспомнила:
– Ты знаешь, что Степан Михалыч Дормидонтов умер? Кольки Дормидонтова отец?
– Слышала, – сказала Алина. – Мама говорила.
Еще мама рассказала, что, когда она навещала Степана Михайловича, к нему в палату пришла незнакомая женщина, что Степан вышел с ней в больничный двор и о чем-то недолго шептался. Женщину мама описала подробно, и Алина сразу узнала Ирину Леонидовну. Не узнать было трудно, к тому времени Алина уже знала, что Ирина с дядей Степаном виделась.
– А отчего он умер-то? – поинтересовалась Алина.
– От пьянства, – хмыкнула Ольга. – Печень насквозь гнилая была.
– При его жизни не запить трудно, – пожалела бывшего соседа Алина. – Сына похоронил, жену похоронил.
Жизнь у Степана Дормидонтова действительно была не из легких. Его сына Колю Алина помнила плохо, парень был постарше ее, к тому же учились они в разных школах. Знала только, что Коля Дормидонтов в компании таких же придурков напал на инкассаторов, похитил кучу денег, а потом его пристрелили. При задержании. История была громкая, о ней даже по телевизору говорили.
Колькина мать смерти сына не перенесла, и сосед Степан Михайлович доживал свой век одиноким.
– Знаешь, мне его жалко, – призналась Алина. – Михалыч хороший дядька был.
Алина простилась с подругой, подошла к окну. Дождя не было, но она с тоской оглядела мокрый участок. Грязь непролазная, ребенка в травку не пустишь.
Алина снова взяла телефон, позвонила матери.
– Мам, ты дома сегодня?
Мать работала в магазине рядом с домом и была там какой-то небольшой начальницей. За кассой не сидела. Вернее, сидела, но редко, только когда приходилось подменять кого-то из заболевших кассиров.
Ей очень повезло. Работы в городке практически не было, а ездить каждый день в Москву молодым тяжело, а уж перед пенсией и подавно.
– Дома, Алиночка, – обрадовалась мать. – Зайдешь?
– Зайду, – решила Алина. – Сейчас Илюшу одену и приду. Холодно на улице?
– Холодно. Обещали двадцать градусов, но это когда еще будет. Часам к трем, да и то если дождь не пойдет. Вот чертова погода, как в октябре!
Алина сунула телефон в сумку и объявила Илюше:
– Сейчас поедем к бабушке.
Пока шла по дачному поселку, никого не встретила, даже у магазина. Да и потом народу почти не было, только у железнодорожного переезда ее обогнали несколько человек с только что прошедшей электрички.
Слава у матери в гостях был только однажды, перед свадьбой. Алина зазвала его познакомиться. Перед встречей она очень волновалась, но все прошло хорошо. Слава с матерью шутил, убогость их квартирки не заметил, еду нахваливал. Только после этого ни разу о матери не спросил, как будто ее вовсе не было. Иногда Алина что-то о матери рассказывала, Слава слушал, кивал. Муж был хорошо воспитанным человеком.
Летом, живя на даче, Алина приходила к матери почти каждый день. А когда переезжала в Москву, мать ее навещала. Часто, каждую неделю. Приезжала днем, когда Слава был на работе. Мама очень любила Илюшу.
У подъезда Алина встретила материну соседку. Мать с соседкой дружила, а Алина ее терпеть не могла. Лезет все время куда не надо. Вот и сейчас соседка остановилась, засюсюкала с Илюшей, а потом цепко оглядела Алину:
– К бабушке?
– К бабушке, – кивнула Алина. Интересно, к кому еще они могут направляться, входя в материн подъезд?
– А что же зять не приходит? – Тетка поставила перед собой сумку-тележку, не давая Алине пройти.
– Приходит! – отрезала Алина, отодвинула тележку и протиснула коляску в подъезд. Поднялась на свой этаж, позвонила в дверь.
Ключи у нее были, но она давно ими не пользовалась.
– Солнышко мое! – Мама открыла дверь почти мгновенно, заулыбалась, вынимая внука из коляски, подняла на вытянутых руках. Илюша тоже заулыбался, он любил бабушку.
Только он один и любил. Да еще Алина.
С матерью Алине было хорошо, она даже подумала, не остаться ли здесь до вечера.
Окончательно Настя проснулась поздно. Сварила кофе, поглядывая в окно. Сквозь облака пробивалось солнце. Настя вышла на крыльцо, постояла, но очень быстро пришлось вернуться в дом – ветер дул холодный.
Сделала себе бутерброд с сыром, съела, запивая кофе. Сполоснула чашку и поднялась к Ире в комнату.
Там она долго и планомерно просматривала бумаги в Ирином столе, папки и книги на книжных полках и даже ощупала теткину ветровку, висевшую на плечиках в платяном шкафу.
Одежду тетя любила. К каждому сезону заказывала у Насти блузки, брюки и свитера и подолгу крутилась перед зеркалом. Настя обновки хвалила, заверяла, что тете все очень идет. Ира, довольная, вешала одежду в шкаф и, кажется, про нее забывала, потому что Настя чаще всего видела ее в старых джинсах и фланелевых рубашках.
Ничего, что могло бы заинтересовать ночного воришку, Настя не обнаружила. Была масса бумаг, исписанных обрывочными, понятными только Ире, фразами. Было завещание, в котором тетя отписывала все свое имущество Насте. Завещание можно было и не писать, Настя и так являлась ее единственной наследницей. Не считая мамы, конечно, но мама едва ли решит отнять что-то у Насти.
Над старыми альбомами с фотографиями Настя застыла надолго. Тетя давно собиралась старые фото отсканировать, но Настя не знала, успела ли она это сделать. Некоторые фотографии были совсем старые, конца позапрошлого века. Насте не верилось, что люди со спокойными строгими лицами ее предки. Они казались чужими, ненастоящими.
Настя знала, конечно, что родных выкосили войны, репрессии и все то страшное, что творилось со страной в прошлом веке. Но все это было таким далеким, что тоже казалось ненастоящим. Впрочем, многие считают, что хорошо было как раз тогда, а сейчас страна идет к гибели.
Настя отложила альбом, села за Ирин стол, открыла ноутбук. В электронных документах царил такой же беспорядок. И здесь Настя не нашла ничего, что могло бы заинтересовать вора.
Через несколько часов она почувствовала, что устала. Выглянула в окно и решила сходить в магазин, пока опять не полил дождь. Пройдя соседскую калитку, вернулась, заглянула к соседке Леночке.
– Елена Анатольевна, здравствуйте, – улыбнулась Настя. – Хочу сходить в магазин. Вам ничего не нужно?
– Ты здесь? – удивилась соседка. – Я думала, вы с Сережей уехали.
Леночка сидела в плетеном кресле с планшетом в руках. Положила планшет на стол, поднялась.
– Мы решили побыть здесь ночью, – призналась Настя. – На всякий случай.
– Что хочешь думай, – покачала головой Елена Анатольевна. – А свет я у вас в окне видела. Ну не с ума же я сошла? Был там огонек, то ли от фонарика, то ли от телефона. Я тогда еще на крыльцо вышла, покричала, думала, мама твоя приехала. А потом уже пошла участковому звонить. Не надо было?
– Ну что вы! – возразила Настя. – Конечно, надо. Спасибо вам. Так купить что-нибудь в магазине?
– Нет, Настенька, спасибо. Вчера ходила. – Соседка подошла к окну, потрогала незнакомый Насте цветок в горшке. – Плохо мне без Иры. Одиноко. Я ведь ее с детства знала. Уеду я, наверное. Тоскливо здесь и холодно.
– Подождите, – попробовала уговорить соседку Настя. Она знала, что Елена Анатольевна очень любила дачную жизнь. – Во второй половине июля тепло обещают. Лето еще наступит.
– Все время Иру вспоминаю, – вздохнула Елена Анатольевна. – Я в последний раз ее видела утром, накануне этого кошмара. Мы у забора стояли, разговаривали, а потом девушка какая-то к ней пришла.
– Какая девушка? – насторожилась Настя.
– Незнакомая. Сказала, что из больницы. Я сразу отошла, вернулась в дом.
– Какая девушка? – опять спросила Настя. – Как она выглядела?
– Красивая, – сказала соседка. – Немного моложе тебя. Среднего роста, очень стройная, тоненькая. Брюнетка, коротко стриженная. Сейчас редко короткие стрижки носят, а на самом деле это очень женственно.
– О чем они разговаривали? – не отставала Настя. – Вспомните, Елена Анатольевна.
– Я сразу ушла, Настенька. Не слышала. Да какая теперь разница?.. Ира здесь жила, у нее много знакомых. А разговор был обычный, не напряженный. Иначе я обратила бы на это внимание, ты же понимаешь.
Ничего больше у соседки узнать не удалось. Настя шла по пустой дороге, стараясь не замочить джинсы об мокрую траву, и все равно замочила. Нужно было надеть сапоги.
Такая же мокрая и холодная трава была, когда она встретила Сережу. Только тогда был не июль, а конец сентября.
Настя везла ткани с подмосковного склада. Придирчиво выбранные рулоны лежали на заднем сиденье ее тогдашней «Киа», и Настя периодически на них поглядывала. Обычно ткани привозила Катя, но в тот день она встречала каких-то родственников, а знакомого водителя, которого они иногда использовали именно для таких экстренных случаев, как назло, в Москве не оказалось. Вот и пришлось ехать Насте.
Что мотор стучит как-то по-особому, она заметила километрах в пятнадцати от Москвы. Сначала хотела не обращать внимания, но потом все-таки съехала на покрытую мокрым песком обочину. И правильно сделала, потому что больше пары километров не протянула бы, как потом объяснил ей знакомый автослесарь Денис, которому Настя и позвонила, стоя у машины в мокрой траве. Денис обещал приехать, как только сможет добраться, и она терпеливо ждала.
Мимо, не снижая скорости, проезжали машины, и только бежевая «Хонда» остановилась.
– Вам помочь? – опустил стекло Сережа. То есть тогда она еще не знала, что это Сережа.
– Нет! – отрезала Настя.
Он тронул «Хонду», но через несколько метров снова остановился, вылез из машины. Уже стемнело, трасса была мокрой, песок на обочине тоже.
– Давайте я посмотрю, – предложил Сережа. – Что с машиной?
– За мной сейчас приедут, – хмуро объяснила Настя и отвернулась от непрошеного помощника.
Сережа не уехал, он остался. Он остался с ней навсегда.
– Ты всегда останавливаешься, когда видишь девиц у обочины? – допытывалась потом Настя.
– Никогда не останавливаюсь, – улыбался он.
– А около меня почему остановился?
– Потому что ты моя судьба. Я же не мог проехать мимо собственной судьбы.
Ей хотелось, чтобы он говорил что-то другое. Что увидел ее и сразу влюбился на всю жизнь, например. Впрочем, и то, что он говорил, Настю вполне устраивало.
Она знала, что она его судьба.
В магазине стояла очередь. Женщина с параллельной улицы с мальчишкой лет семи и незнакомый мужчина. Женщина придирчиво осматривала печенье, которое предлагала ей Маша, и морщилась. Настя Маше посочувствовала. Мальчик дергал мать за руку и что-то канючил.
Наконец печенье было выбрано, хмурая мама с ребенком удалились, мужчина купил две банки пива и четыре бутылки воды, и Настя начала набирать продукты.
У мамы было хорошо. Поиграли с Илюшей, потом уложили его спать. Кроватку мама купила, когда Илюша только родился, но малыш спал здесь только несколько раз. Алина укладывала его, приходя к матери, когда малыш был еще грудной.
Мать почитала ему сказку, малыш заснул, они с Алиной спокойно пообедали. А потом Алина засобиралась.
– Побудьте еще! – ненавязчиво уговаривала мать. За эту ненавязчивость Алина ее уважала, знала, что матери хочется, чтобы внук остался подольше.
– Пойду, мам, – отказалась Алина. – Завтра ты работаешь… Послезавтра загляну. Если дождя не будет.
Везти коляску к дачному поселку было тоскливо. Неправильно все сложилось в ее семье, если бабушке приходится видеть внука почти тайком. Впрочем, это еще можно исправить. Нужно приглашать маму, когда Слава дома, вот и все.
Решение было простым и очевидным, и Алина повеселела.
Заходить в магазин было незачем, но она заглянула. Хоть с Машей поговорит, а то и перекинуться парой слов не с кем.
Кроме Маши в магазине оказалась Настя.
– Привет, – обрадовалась Алина.
Илюша тоже что-то сказал, похожее на «е-е», и все засмеялись.
– Мне нужно найти медсестру или врача. Среднего роста, брюнетку, очень стройную и очень красивую. Она работает в больнице, – сказала Настя, когда Маша вышла в подсобку.
– У всех свое понятие о красоте, – удивилась Алина.
Но вообще-то ей стало приятно, что Настя не обсуждает это с Машей. Алина с Настей подруги, а Маша так, сбоку.
В магазин заглянули две девочки лет семи, попросили мороженое. Маша выдала им вафельные стаканчики, рассчиталась с Настей.
– Елена Анатольевна видела, как к Ире приходила красивая брюнетка из больницы, – рассказала Настя уже на улице. – В тот день, когда ее убили. Разговора Леночка не слышала, слышала только, как девушка сказала, что она из больницы.
– Да, – спохватилась Алина. – Я сегодня Ольге, медсестре, дозвонилась. Она говорит, что узнать, к кому Ирина Леонидовна приходила, совершенно невозможно. Врачи левых больных принимают, но, понятное дело, их не регистрируют. И посетителей, приходящих к больным, не регистрируют.
– Ты не спросишь у нее про красивую брюнетку?
– Спросить могу, но у нас полбольницы брюнеток, – вздохнула Алина. – И потом. Что значит красивая? Для кого-то красивые – у кого кожа да кости, а для кого-то – пышечки.
– Дя, – отчетливо выговорил Илюша, подруги засмеялись.
– Леночка раньше визажистом на телевидении работала, – сказала Настя. – Если она говорит, что девушка красивая, значит, красивая в таком… классическом смысле.
– Надо же! – удивилась Алина. – А я не знала, что Елена работала на телевидении. Я думала, она… попроще.
Впрочем, визажист небольшая величина. Не телезвезда же в самом деле.
– Слушай, – задумалась Алина. – А девка русская?
– Не азиатка, – уверенно кивнула Настя. – Это Леночка бы отметила.
Алина достала телефон, опять позвонила Ольге и выслушала то же самое, что сама сейчас говорила. Что брюнеток ровно полбольницы и что в основном все симпатичные, уродок совсем нет.
Еще подруга приставала, конечно, зачем Алине нужна брюнетка, но Алина ловко увернулась от расспросов.
– Зайди ко мне, – позвала Алина Настю, подойдя к дому. – Мама печенья напекла, чайку попьем. А хочешь, чего-нибудь покрепче? Славка из Италии отличное вино привез.
Настя отказалась. Вечером приедет Сережа, нужно готовить ужин.
Дождь пошел минут через десять после того, как Алина вошла в дом. Хорошо, что не задержалась у матери. По кухонному окну хлестали ветки растущей у дома черноплодной рябины, становилось тревожно, неуютно.
Часов в восемь позвонил Слава. Алина заверила, что все в порядке.
– Когда приедешь? – Она хотела спросить равнодушно, а получилось заискивающе. Нехорошо, надо самой справляться с плохим настроением.
– В выходные обязательно, – пообещал муж и как бы между делом спросил: – Менты наведывались?
– Нет, – устало сказала Алина. – Они же у нас все выяснили.
У них нечего было выяснять. Слава и Виктор Федорович в ту ночь были в Москве, а у Алины маленький ребенок, от него не отойдешь.
По комнате прополз слабый свет фар, это приехал сосед Сережа. Через час фары засветились снова, а света в Настином доме больше не было. Соседи уехали.
Черноплодка продолжала бить по окну. Алина дождалась, когда Илюша заснет, нашла секатор и вышла под дождь. Перерезать ветку сил не хватило, ветка была толстая, а секатор слабый, и Алина ее сломала.
Сегодня приболевший генеральный, несмотря на слабость, на работу приехал. Виктор Федорович мог опять отстраниться от дел, но не стал. Начал разбирать новые инженерные разработки фирмы, неожиданно увлекся и даже пожалел, что так долго не вникал полностью в дела. Заказы были, прибыль росла, вот он и пустил все на самотек. Хорошо, что квалификацию не успел совсем растерять.
Тоска накатила неожиданно и прочно. Ноу-хау перестали быть интересными, Виктор Федорович выключил компьютер, заглянул к генеральному, сообщил, что уезжает. Генеральный выглядел скверно.
– Ты бы ехал домой, – предложил Виктор Федорович, с тревогой вглядываясь в лицо сослуживца. – Срочного ничего нет, а если будет, без тебя денек обойдемся.
– А дома-то мне что делать? – усмехнулся генеральный. – Таблетки у меня и здесь под рукой. Даже вон полежать есть где. – Он кивнул в сторону большого кожаного дивана.
Диван пару лет назад заказали для кабинета Виктора Федоровича, но, увидев бежевое страшилище, Виктор от него решительно отказался. Он тогда сильно расстроил этим зама по хозчасти, которая для него постаралась.
Сначала диван постоял в комнате инженеров, и использовали его исключительно как хранилище ненужных бумаг, а потом генеральный, посмотрев на заваленного хламом кожаного монстра, забрал его к себе в кабинет. Виктор Федорович ни разу не видел, чтобы на диване кто-то сидел.
– Поезжай, Витя, не беспокойся, – махнул рукой генеральный. – Нечего мне дома делать, скука одна. А если что, я тебя наберу.
Настаивать Виктор Федорович не стал, сам терпеть не мог надоедливой излишней заботы и не выносил, когда на него давят.
Пообедать зашел в ресторан недалеко от дома. Есть не хотелось, но он себя заставил. Пока ждал заказ, тренькнул телефон в кармане пиджака. Виктор Федорович достал его, посмотрел на предупреждение МЧС. Опять обещали грозу и сильный ветер. Сунул телефон в карман и подумал, что ему уже несколько суток никто не звонил.
С Ирой они перезванивались постоянно, он даже не заметил, как это вошло в привычку.
– Чем занимаешься? – спрашивала Ира, и он рассказывал, что только что приехал на работу, или что смотрит новый фильм, или еще что-нибудь.
– Чем ты занимаешься? – спрашивал он в ответ. – Работаешь?
– Бездельничаю, – как правило, отвечала Ира. Он знал, что это не так. Работала она много и вполне себя обеспечивала.
Раньше казалось, что эти звонки ничего не значат. Теперь он понимал, вокруг Иры вертелась вся его жизнь.
Слава не звонил, и Виктор Федорович решил ему не звонить. Набрал Алину, выслушал, что у них с Илюшей все в порядке.
Официант принес еду, Виктор Федорович через силу за нее принялся.
Он не верил в случайного убийцу.
О проекте
О подписке