К вечеру Дробышев понял, что болит голова. Посмотрел на часы – минут через десять столовая должна закрыться. Он быстро сбежал по лестнице, успел, улыбчивая полная блондинка за раздаточной стойкой налила вкусно пахнущего супа, положила на тарелку последний оставшийся кусок мяса.

– Великий пост, – весело заметила, подавая ему тарелку.

– Ничего, отмолю, – успокоил Дробышев.

Поднявшись к себе, он заварил чай, опустив в кружку вместо одного пакетика два, с удовольствием выпил. Голова прошла.

Он снова сел за компьютер, но потом быстро его выключил, оделся, сунул телефон в карман куртки и подхватил рюкзак, с которым неизменно являлся на работу.

– Степан, ты не заболел? – проходя мимо, удивился новый, недавно назначенный замдиректора. Обычно Дробышев уходил только поздним вечером.

– Не заболел, – ответил он. – У меня дела сегодня.

Новый зам Дробышеву нравился. Особенно нравился тем, что не лез в его дела. Этого Дробышев не терпел.

Яндекс пугал, что в городе семибалльные пробки, но Дробышев доехал быстро, только, как обычно, постоял у поворота на свою улицу. Сейчас он проехал дальше, нашел место у забора больницы, припарковал машину. К столу охранника в проходной стояло несколько человек. Называли фамилию больного и номер отделения, хмурый охранник сверялся с записями в большой тетради, пропускал навещающих. Пропускал почему-то неохотно.

Не пропустит, с тоской подумал Дробышев, опять досадуя, что не узнал имени и фамилии новой соседки. Она здесь работает, могла бы помочь. Дожидаться своей очереди не стал, выбрался на улицу, медленно пошел вдоль забора.

Брат Инны Ильиничны Максим умер в прошлом году. Инна сразу как-то потухла, сделалась меньше ростом. При жизни брата без конца с ним ругалась, приходила к маме жаловаться, плакала. Утверждала – никогда больше ему не позвоню! Все, и она сама в первую очередь, понимали, что позвонит, помирится, опять начнет переживать, когда заболеет очередной племянник.

Ссорилась с братом соседка из-за всякой ерунды. В последний раз, кажется, ссора возникла из-за Крыма. Но это так, внешне. На самом деле брат и сестра по-разному относились к жизни вообще. Максим Ильич шел по жизни легко, во всем не упускал собственной выгоды и плевать хотел, если эта выгода приносила кому-то большие неприятности.

Инна Ильинична по-настоящему страдала, даже если случайно кого-то обижала. Специально она не обижала никого.

В одном месте металлические прутья забора оказались погнутыми. Дробышев примерился и, рискуя застрять, пролез между раздвинутыми прутьями. Прямо от этого места к ближайшему корпусу вела хорошо протоптанная тропинка. Не он один такой умный.

Выбрался на асфальтовую дорогу, огляделся. Остановил двух пробегающих мимо совсем молоденьких девушек, спросил, где кардиореанимация. У девчонок из-под курток виднелись белые халаты – медсестры. Девушки объяснили.

В реанимацию его, естественно, не пустили. Строгая дама недовольно объяснила, что посещения запрещены и делать ему здесь нечего. Потом, правда, смилостивилась, скупо заверила, что отделение у них отличное, и врачи отличные, и с больной Кривицкой, бог даст, будет все в порядке.

К машине Дробышев вернулся нормальным путем, мимо охранника. Поставил машину возле своего подъезда, вертя в руках ключи, направился к двери и не сразу обернулся, когда кто-то его окликнул.

Около припаркованной рядом «Вольво» стояла Влада.

Таня подходила к Инне Ильиничне несколько раз. Соседка лежала с закрытыми глазами, очень бледная, с синевой на губах. Впрочем, пышущих здоровьем больных в кардиореанимации никогда не было.

Две недели назад у женщины было абсолютно здоровое сердце. Отличная кардиограмма, никакой отечности.

– Танечка, чаю хочешь? – предложила самая старая в отделении врач Ольга Петровна, когда Таня в очередной раз зашла в ординаторскую.

– Хочу, – решила Таня.

Бросила в чашку пакетик чая, села рядом с Ольгой Петровной.

– К Крутицкой сейчас парень какой-то приходил. – Ольга Петровна полезла в сумку, достала завернутый в фольгу пирожок, протянула Тане. – Угощайся. В «Алых парусах» купила. Самой-то печь некогда. Да и лень.

Таня откусила пирожок, покачала от удовольствия головой.

– Очень вкусно. Спасибо. Крутицкая моя соседка.

– Выкарабкается, – кивнула доктор, подумала и на всякий случай постучала по деревянному столу.

– Я ее почти не знаю, – проговорила Таня и задумалась. – Надо бы родственникам позвонить, а я даже не знаю, есть ли у нее родственники.

– Так приходил же парень, – удивилась Ольга Петровна.

– Это сосед. – Таня произнесла это уверенно и тут же засомневалась. Сосед вчера казался очень недовольным, что ему пришлось возиться с Инной. С какой стати он пришел бы сегодня?

– А как парень выглядел?

– Как все. Высокий, в серой куртке.

На соседе вчера была надета серая куртка, но в таких куртках ходит половина Москвы.

Заглянул Юрий Васильевич, постоял в дверях, вышел. Думал застать ее одну.

Год назад ей льстило, что он ищет с ней встреч.

Год назад она сама ждала, когда его увидит, и ревновала к сестрам, с которыми он любил посмеяться.

– Жалко мне его, – вздохнула Ольга Петровна.

– Кого? – не поняла Таня.

– Юру.

– А что его жалеть? – удивилась Таня. – У него все отлично.

– У него жена стерва, – заявила Ольга Петровна. – А мне жаль мужчин, у которых плохие жены.

Жена Юрия Васильевича работала медсестрой в отделении еще до Тани. Когда Таня пришла сюда работать, у Юры как раз родился второй ребенок.

Историю Юриной женитьбы Таня слышала неоднократно. Молоденькая, только-только после медучилища, Ксения окрутила Юрия Васильевича быстро и прочно. С ходу добилась того, что другим никак не удавалось.

– Да будет вам, Ольга Петровна. Это она для вас стерва, а для него она очень даже хорошая.

– Так не бывает, Танечка. – Ольга Петровна сполоснула чашку у стоявшей в углу ординаторской раковины, сунула в ящик стола. – Хороший человек ко всем относится хорошо, а плохой – ко всем плохо. Ксюшка с первого дня принялась на всех начальству доносить. Кто капельницу забыл вовремя снять, кто еще что. Ко мне сто раз прибегала и при этом делала вид, что очень за больных переживает. Так противно! У нас в отделении безответственных и без нее не держат, ты же знаешь.

– Ну, на Юру-то она доносить не станет. – Таня тоже вымыла свою чашку и тоже убрала в стол. – Быть стервой еще не значит быть плохой женой.

У Ольги Петровны зазвонил мобильный, она ответила, быстро заговорила. Таня посмотрела на часы, переоделась, вышла в больничный двор.

Вечер был по-весеннему теплым. Даже легкий ветерок казался не противным, как всю долгую зиму, а по-настоящему ласковым.

У ближайшей остановки ее обогнал троллейбус. Можно было пробежать несколько метров, успеть в раскрывающиеся двери, но Таня бежать не стала. Троллейбус медленно отъехал, остановился впереди у светофора.

Лежавший вдоль тротуара снег почти растаял.

С зимой в этом году повезло. Уже с февраля начались оттепели, мягко переходящие в настоящую весну. Когда-то Таня любила зиму, ездила с папой в Лосиный Остров кататься на лыжах. Папы не стало давно, пятнадцать лет назад. Она с тех пор ни разу не встала на лыжи.

У пешеходной зебры ее обогнал мальчишка лет тринадцати с пушистой рыжей собакой на поводке. Собаку мальчик еле удерживал.

На этом месте Юрий Васильевич впервые догнал Таню, когда она так же возвращалась из больницы. Тогда Таня проработала в отделении всего несколько дней и даже, кажется, не помнила, как зовут веселого молодого доктора. Юра тогда еще не заведовал отделением.

– Ну как вам у нас? – спросил молодой доктор. – Нравится?

– Не знаю, – честно ответила тогда Таня.

– У нас отличный коллектив, – сообщил он.

Тогда у Тани еще не было квартиры рядом с больницей, и они вместе проехали пару остановок на метро.

В соседской квартире окна не светились, Таня специально посмотрела снизу. Но она все-таки нажала на кнопку звонка и с минуту подождала у закрытой двери соседа.

Дверь ей никто не открыл, и узнать, есть ли у Инны Ильиничны родственники и как с ними связаться, не удалось. Впрочем, сосед мог этого и не знать.

Влада ждала Степана долго. Сидела в машине, скучала и ругала себя за то, что рано приехала. Знала ведь, что с работы он вернется поздно. Вернее, она отлично знала своего бывшего жениха. Он еще тогда, в юности, не умел развлекаться и радоваться возможности ничего не делать, как все нормальные люди. Даже при ней утыкался в книгу, хотя это было просто невежливо.

Он тогда часто ее раздражал. Но было и другое, была твердая уверенность, что Степа никогда ее не предаст. Он скорее умрет, чем причинит Владе хотя бы малейшую боль.

Егор принес ей столько боли, что непонятно, как она все это терпит до сих пор.

Еще Влада помнила чувство, которое испытывала только рядом со Степой. Рядом с ним она казалась себе слабой и маленькой, и ей это нравилось. Без него она стремилась быть сильной и знала, что у нее получается. Без этого в жизни ничего не добьешься.

Из подъезда вышла молодая мамочка с ребенком лет полутора. Ребенок ходил еще плохо, падал, женщина его подхватывала. Влада посмотрела на неуклюжего малыша, отвернулась.

Егор о детях никогда не заговаривал. Ну и она помалкивала. На примере свекра знала, что мужчину ребенком не удержишь, а у самой потребности навсегда перечеркнуть собственную жизнь как-то не появилось. Подруги рожали, ходили замотанные, невыспавшиеся, а она выглядела намного моложе своих лет и жила в свое удовольствие. Удовольствий особых, правда, не было, но это дела не меняет.

Отец у Егора был известным журналистом. Переходил из газеты в газету, появлялся на радио, иногда мелькал по телику. Собственно, она вышла за Егора из-за его отца. Дети папы-журналиста не бедствовали.

Откуда у журналиста деньги, Влада не понимала ни тогда, ни сейчас. Сейчас она понимала другое, есть вещи даже более важные, чем деньги, – связи.

Папины связи обеспечили Егору вполне успешный бизнес.

Егор был у отца старшим сыном. С его матерью папа развелся давным-давно, но ребенка не забывал. С тех пор свекор был женат еще три раза и детей имел с десяток. Впрочем, это его дело.

Свекор Владе очень нравился, жаль, что умер год назад. Дядька он был веселый, умный и проницательный и, казалось, видел Владу насквозь, но это их легким отношениям совсем не мешало. Свекор шутил, Влада искренне смеялась.

Лучше бы уж свекровь преставилась! Влада быстро перекрестилась, поругала себя за дурные мысли.

Свекрови Влада не нравилась.

Ну и черт с ней, для Егора мнение матери мало что значило.

В какой-то момент Влада испугалась, что Степа может совсем не прийти. Инна как-то рассказывала, что ее соседи переехали за город и в квартире поселился Степа, но это было давно, года три назад. С тех пор все могло измениться.

Степа мог даже жениться. Впрочем, нет. Об этом Егорова тетка наверняка сообщила бы.

Подожду еще полчаса, решила Влада.

Мамаша с малышом нагулялись, вошли в подъезд. Влада откинулась на сиденье, закрыла глаза. В машине тихо играла музыка.

Глаза она открыла, когда рядом, негромко шумя, остановилась машина. В первый момент она Степана почему-то не узнала, она давно его не встречала. А потом почувствовала, что отчего-то волнуется. А вообще-то, ее давно трудно было разволновать.

– Степа! – позвала Влада. – Сте-опа!

Он недовольно оглянулся, увидел ее, замер.

– Степа! – быстро подошла к нему Влада и неожиданно призналась: – Я ужасно рада тебя видеть.

– Привет, – вздохнул он, глядя куда-то поверх ее головы.

– Ты должен рассказать мне про Инну, – напомнила она.

Он не шелохнулся, стоял, загораживая ей путь к двери подъезда.

– Я тебе все рассказал.

– Ты ничего мне не рассказал, – опешила Влада. – Ты только сказал, что она в больнице, и все.

– Я сам больше ничего не знаю.

Она не так представляла их встречу. Она была уверена, что он, несмотря ни на что, будет рад ее видеть.

Владе никак не удавалось поймать его взгляд, и это мешало ей чувствовать себя привычно спокойно. Она давно умела внушить себе спокойствие. Надевала его, как маску, разговаривая со всеми, даже с мужем.

Она привыкла к этой маске и радовалась своей выдержке, а сейчас почему-то об этом пожалела. Наверное, потому, что Степа любил ее другую, с эмоциями. С обидами, со ссорами.

– Мы так давно с тобой не общались, – помолчав, вздохнула она. – Давай просто поговорим, если не хочешь говорить об Инне.

– Как живешь? – без особого интереса спросил Дробышев, переступив с ноги на ногу.

– Плохо, – честно ответила Влада.

Он промолчал. Кивнул подходящей к подъезду пожилой женщине, посторонился, пропуская тетку. Влада посмотрела тетке вслед, ей было хорошо за пятьдесят.

Приглашать Владу домой Степа не собирается, это ясно.

– Давай посидим где-нибудь, – предложила она, легко взяв его за рукав.

Под рукавом чувствовались крепкие мышцы. Когда-то он гордился своими мышцами. Напоказ это не выставлял, конечно, но она знала. Он поднимал Владу на руки, а она брыкалась. Тогда она думала, что будет с ним всегда.

Или нет? Или она и тогда внимательно смотрела по сторонам и отлично понимала, что главное в жизни – это деньги? У Степы настоящих денег не было и никогда не будет.

– Давай поищем какое-нибудь кафе, – быстро произнесла Влада, всерьез опасаясь, что он решит посидеть с ней на лавочке у подъезда.

Отдернула руку и, стараясь не спешить, двинулась в сторону метро. Он догнал ее через несколько шагов. Это была хоть и небольшая, но победа.

Она сумеет с ним справиться. Она всегда достигает поставленных целей.

Кафе у метро было много. Влада осмотрелась, выбрала «Шоколадницу». Когда подошел официант, заказала слабоалкогольный коктейль. Коктейли она любила.

– Простой черный чай, – хмуро сделал заказ Степан.

– Расскажи о себе, – попросила Влада, когда официант отошел.

Степа не ответил.

Господи, как с ним тяжело! Ей всегда было с ним тяжело.

Она на него злилась и обижалась, но ей никогда и ни с кем не было так хорошо, как с ним.

– Тебе противно меня видеть? – Влада посмотрела на большого медведя-панду, криво сидящего на подоконнике.

– Перестань, – поморщился Степан.

– Степ. – Влада почувствовала, что подступили слезы. Меньше всего она думала, что когда-нибудь заплачет из-за Степки. – Если тебе противно меня видеть, я сейчас уйду.

– Мне не противно тебя видеть. – Он наконец-то на нее посмотрел.

Ну слава богу, а то бы действительно пришлось уйти.

– У тебя есть девушка? – Она провела пальцами по его запястью, улыбнулась.

Она спрашивала просто так. Это легкий разговор двух старых друзей, не больше.

– Не обсуждается.

Он не изменился. Она ожидала подобного ответа.

Снова подошел официант, поставил напитки, она дождалась, когда он отойдет.

– Знаешь, – Влада откинулась на спинку кресла, посмотрела на потолок, потом в окно и сказала то, чего говорить не собиралась: – Я никогда Егора не любила. Я любила тебя. Только я тогда этого не понимала.

Он отпил свой чай, даже не посмотрев на нее. Владе стало совсем тоскливо.

Этого всего не надо было говорить, но она продолжала:

– Я действительно тебя любила. Просто… я была слишком молодой.

Сцена выходила вконец пошлой, Влада замолчала.

– Как ты живешь? – наконец вздохнула она. Разговора решительно не получалось.

– Нормально, – наконец разжал он губы.

Влада промучилась с ним еще полчаса, потом они вернулись к своим машинам. Выезжая из знакомого двора, она неожиданно улыбнулась. Снова привязать Степу будет нелегкой задачей, но такие трудности Влада любила. Иначе и жить было бы неинтересно.

Из всех мужчин на свете ей хотелось снова привязать к себе одного Степу.