Проснулась я среди ночи в полной темноте, во рту пересохло. Мне снился какой-то безумный сон: ассистенты доктора Хьюза – востроносый Ануш, массивный темнолицый тип, рыжий в красной тунике и зеленый с ведром и шваброй – варили в моем кабинете суп в огромном котле, а женщина в змеином платье с огромным вырезом настаивала, чтобы я бросила в котел свой перстень в виде конверта. «Немного волшебства и провокации», – повторяла она нараспев чарующим голосом. «Немного волшебства и провокации». Я сняла перстень, бросила его в котел, подняв фонтан брызг. Змеиная женщина громко рассмеялась и захлопала в ладоши, а я тут же проснулась.

В доме полная тишина и темнота, только часы тикают в гостиной и немного душно. Муж и сын вернулись поздно и, видимо, решили меня не будить, укрыли пледом и поужинали сами. Я сразу схватилась за телефон – проверить сообщения. От Жени – ничего! Головная боль усилилась. Встала, походила по квартире, заглянула к сыну – спит, погладила кота Феншуя, открыла форточку. Сон как рукой сняло. Почему у меня настроение плохое? Вроде все, как всегда, никаких неприятностей нет, а вот кошки на душе скребут. Прошла на кухню, заварила себе большую чашку чаю и вышла с ней на балкон. Но влажный ночной воздух, кресло-качалкаи легкий ветерок настроения не улучшили. Что со мной? Чем я так недовольна? Я сержусь на кого-то?

– Это обычно бывает когда сознание расширяется, милая детка. Ограниченность протестует и пытается сопротивляться, – сочувственно отозвался незнакомый голос.

На соседнем балконе сидел маленький белобородый старичок в ветхом коричневом пальтишке и круглой шляпе с пером. Кто это? Насколько мне известно, владелец этой квартиры живет во Флориде.

– Добрый вечер. Извините, я видимо, говорила вслух. Эта квартира всегда пустовала…

– Все пустоты имеют свойство заполняться, неважно – в квартире, в сознании или в сердце, причем независимо от желания владельца пустоты. Это симпатичное свойство и примиряет меня с реалом, – вздохнул мой собеседник.

– Вы новый жилец?

– Да, но не надолго. В этом городе я проездом, – ответил старичок. – И тут уже глубокая ночь. А судя по всему, у вас она не спокойная. Могу я чем-нибудь помочь?

– Нет, у меня все в порядке. Просто не спится.

– А не найдется ли у вас и для меня чашки чаю, милая детка? В этой квартире шаром покати, а ближайший магазин в этот час закрыт.

– Конечно.

Я вернулась на кухню, поставила чайник и проверила сообщения. Ура! От Жени!

«Знай, Полинка, если тебе понадобится моя помощь, я все брошу и приеду к тебе. Уж сам не знаю, как это вышло, но за короткое время ты стала мне очень близким человеком. И если мое участие в твоей жизни возможно, то я буду этому бесконечно рад. Прости, я знаю, что ты дорожишь своим покоем и своим миром так, будто других миров на свете нет. Ты дорога мне. А значит и твой покой тоже».

И меня тут же будто теплой волной захлестнуло от этих слов и сердце застучало сильнее. Пока закипал чайник, я напевала и пританцовывала от радости. А когда я заваривала чай для старичка на соседнем балконе, то чуть не обожглась от волнения и внезапного понимания ситуации. Я зла на себя, на себя, на себя! Я очень ждала от него письма или звонка, от него зависело мое состояние души, а мой здравый смысл протестовал против этого ожидания и всей нелепости ситуации. Зачем мне это? Мой мир наполнен смыслом, моя жизнь благополучна. Женя-ювелир, безусловно, близок мне, мне с ним интересно, у нас много точек соприкосновения. Но он живет на другом конце света, мы, может быть, и не встретимся больше, во всяком случае, если я сама не попрошу его приехать… А я ведь не попрошу?

Я вынесла поднос на балкон и передала старичку через перила. Он присвистнул от удивления.

– Вы так любезны! Настоящее ночное чаепитие! Даже с вареньем!

Я с удивлением воззрилась на поднос. На одном блюдечке – красиво выложены ореховое печенье и сырные крекеры, на другом – тонкие ломтики лимона, а посередине красовалась розетка со смородиновым вареньем. Я совершенно не помнила, как это сделала, видимо, машинально, пока размышляла о сложившейся ситуации.

– Угощайтесь, пожалуйста, – ответила я слегка растерянно.

– И чай заварен просто отменно, – продолжал нахваливать старичок. – А варенье, пожалуй, – еще одно явление, которое примиряет меня с реалом. Как здорово, что у вас оказалось именно смородинное!

– Да, – ответила я растеряно. – Это тоже мое любимое. Я раньше варила его сама, а сейчас покупаю в магазине. В Америке варенья и джемы в большом ассортименте. Мое умение варить прекрасное варенье никому не нужно.

Зачем я это говорю незнакомому человеку? Что со мной? Откуда эта печаль в моем голосе? Надо попрощаться и идти досыпать…

– О, тут вы ошибаетесь! Лишних умений вообще не бывает! – заметил старичок. – Но как я могу вас отблагодарить за угощенье, милая детка?

– Что вы? Не надо ничего. Я рада, что чай вам понравился.

– Ну тогда за мной должок. Меня зовут Ахх. Я – мастер решать неразрешимые проблемы. И я вам еще не раз пригожусь.

И тут муж позвал меня: «Полина, с кем ты разговариваешь?» Я вернулась в спальню, нырнула под одеяло, прижалась к его плечу и согрелась. Но только я собралась уснуть, как в сознании возник Женя. Какой же он интересный мужчина – карие глаза, чудесная улыбка и теплые руки.

«Кольцо в виде пустого конверта символизирует пустоту в твоем сердце», – сказал он мне. «А пустоты всегда заполняются, – тут же продолжил его мысль благообразный старичок в ветхом пальтишке. – Все пустоты – будь то квартиры, сознания или сердца. Это закон реала и ему невозможно противостоять».

«Ты стала мне очень дорогим человеком, – сказал Женя. – Я знаю, что ты выбрала покой. Я уважаю твой выбор».«С меня должок, милая детка. Можешь на меня рассчитывать, – зазвучал в ушах голос старичка с соседнего балкона. – Я решаю самые неразрешимые проблемы».

Да что за черт! Я взбила подушку и перевернулась на другой бок.

Суть человека проверяется в трудные минуты. В первые, самые сложные годы эмиграции я убедилась, что мой муж – самый верный, самый лучший и самый надежный. Однажды ночью, после обычного скучного секса, я даже стала молиться: «Господи! Я так виновата перед ним! Но я не по легкомыслию так поступила, а потому что не могла противиться чувству. Оно было сильнее меня. Но я больше так не хочу! Сделай так, чтобы я не влюблялась больше ни в кого – тогда я все выдержу».

Это было давно. До сих пор мне казалось, что моя молитва была услышана. Все было спокойно много лет. Но сейчас я опять повторяю как мантру: «У меня все прекрасно: семья, друзья, интересная работа. Я абсолютно счастлива! Все его письма уничтожены – надо жить дальше! А новых писем мне не нужно!»Надо взять себя в руки: неистраченные страсти должны улечься, утихнуть, а пары можно выпустить на беговой дорожке или бешено выплясать на берегу океана, и пусть летящие соленые брызги подарят иллюзию танца под дождем… И не думать о счастье. Никогда не думать о счастье.

Я твердила эту мантру все утро, и едва пробудившись, и за завтраком, и стоя под душем. Я надела купальный халат и протирала запотевшее зеркало, и вдруг представила себе, что Женя обнимает меня сзади, а его руки развязывают пояс на халате, распахивают его. Я даже ощутила его дыхание на своей шее и прикосновение его небритой щеки, вдохнула его запах. Женя повернул меня к себе, халат упал на пол…

Вывел меня из оцепенения телефонный звонок. Это был он!

– Полинка, ты не отвечаешь и я беспокоюсь. У тебя все в порядке? О, аромат лаванды!

– Как удивительно! Я только из душа и мыло у меня лавандовое…

– Ничего удивительного. Я чувствую тебя на расстоянии. Что это голос у тебя такой растерянный?

– Мне только что казалось, что ты рядом. Ты был небрит…

– Точно! Не успел побриться сегодня, – рассмеялся Женя.

Я перевела дух.

– У меня все в порядке. Собираюсь на класс йоги. Потом на работу, а вечером…

– Да ну… Ты не должна отчитываться передо мной. Я не хочу знать о рациональном – когда ты свободна, а когда занята. Я буду всегда ждать тебя. Расстояния я совсем не чувствую. Ты будто рядом все время.

– Я не знаю, что ответить тебе, Женя.

– Что есть. Не выбирать выражения – это классно. Вот я хочу сказать, что ты очень красивая, и говорю! Черты лица у тебя тонкие, глаза зеленые, а фигура женственная, это – порода!

– Женя! Я не хочу, чтобы в мой мир вмешивались другие люди… Да и живем мы так далеко друг от друга… в этом нет смысла.

– А если бы мы жили рядом?

– Ну, тогда я пришла бы к тебе в гости.

– И что?

– Я бы подошла к тебе совсем близко…

– А я бы гладил тебя, утешал, жалел…

– А потом?

– А потом я бы тебя раздел и трахнул.

– Ой!

– А ты разве не это хотела услышать? Но ты ведь знала это и без слов.

Я села на стул и закрыла лицо руками.

– Знаю, да. Но боюсь говорить об этом, Женя. Нет, «боюсь» – не то слово. Я заранее настраиваюсь на то, что когда это кончится, я буду страдать.

– А я не боюсь страданий, Полинка, но не хочу стать их причиной. Но думаю я не о страданиях, а о том, что счастье мне улыбнулось. Чувства эти без границ – и силы дают, но и сдавливают горло. Есть многое, в чем я хочу разобраться, милая моя. Но думать сейчас ни о чем не могу. Я просто счастлив, от того, что ты есть в моей жизни, от того, что ты такая.

От неожиданности, удивления и счастья мне хотелось разреветься… Да, счастья. Я подумала про него, и… ничего не случилось – ни пожарной сирены, ни грома и молнии. И вдруг стало легко и свободно, будто исчезла невидимая рука, что сжимала меня изнутри все эти годы.

– Говори, Полинка, не молчи, – попросил Женя.

Я рассказала ему о любовнике, который умер когда я уехала, о сожженных письмах, о том, что мой муж – самый лучший на свете…

– Я понимаю, – ответил он. – Раньше ты воспринимала любовь мужа как должное, а теперь научились дорожить и ею, и покоем своим. Я понимал это с первой минуты и не хотел тебя смущать. Но…

– Но это невозможно выдержать! – сказали мы одновременно.

И расхохотались.

Я опоздала на йогу.

***

На работу я не шла, а летела, улыбалась своим мыслям, и, вспоминая наш с Женей разговор, даже забыла свернуть в переулок, где помещался наш центр, пролетела два лишних квартала, потом опомнилась и вернулась. Увидела букеты и гроздья надувных шариков у порога и только тогда вспомнила, что сегодня праздник по поводу десятилетия создания нашего центра.

В обеденный перерыв директор вручил нам денежные премии и ценные подарки, коллеги развеселились, а доктор Хьюз напомнил, что вечером ждет всех к себе. В течение всего дня каждую свободную минуту мы говорили с Женей – то по телефону, то в видеочате. «Мы уже есть друг у друга. Мы – вместе. Теперь надо понять, что с этим делать. Боюсь спугнуть, боюсь все испортить. Боюсь не туда повернуть. Уж очень ты дорога мне», – говорил он. Я смотрела на его изображение на экране и мысленно касалась его лица, волос, шеи… Когда я рассказала Жене, что сегодня вечером вместе с коллегами иду к доктору Хьюзу, он слегка разволновался и попросил быть с ним на связи, мало ли что.

Жил доктор Хьюз у залива, в одном из самых престижных районов города. В сгущающихся сумерках я смогла разглядеть аккуратно подстриженные кусты, затейливые фонари, выложенную красными кирпичиками дорожку – все очень аккуратно и даже как-то слишком вылизано. Огромная гостиная тоже сверкала чистотой: паркет блестел, как зеркало, серебристые шторы, хрустальная люстра, дорогая светлая мебель… Коллеги изумленно оглядывались по сторонам.

– О, доктор, – восхищенно прошептала медсестра Лорен. – Как у вас красиво! И какой тонкий вкус!

– А кто поддерживает такую чистоту? – поинтересовалась Линн. – Может дадите адресок агентства домработниц? У меня хорошая домработница, но такой чистоты ей никогда не добиться.

– А с чего вы взяли что у меня есть домработница?

– Ну неужели вы, мужчина, причем такой занятой, сами тут все моете и пылесосите?

– Нет, тут вы не ошиблись – помощники у меня имеются.

– Все понятно, – хихикнула Лорен. – Какая-нибудь безумно влюбленная в вас женщина, отличающаяся редкой любовью к порядку, все тут убирает.

– Не угадали. Мои ассистенты помогают вести хозяйство, чтобы высвободить время для более важных дел – исследований в области психиатрии. Но довольно об этом. Сейчас я закажу хороший ужин из ресторана. Какую кухню вы предпочитаете? Японскую, итальянскую, корейскую, еврейскую, турецкую, а может быть, русскую? Я позвоню в ресторан «Жар-птица», и все принесут через полчаса. Впрочем, с нами диетолог сегодня, может она что посоветует?

Все посмотрели на меня.

– Мне все равно, – сказала я, с тоской подумывая о том, что опять придется есть то, что не хочется и слушать скучные светские разговоры. – Но если из «Жар-птицы», то мне закажите пирожков с маком, пожалуйста.

– А что, это самое лучшее из русской кухни? – удивился Хьюз. – Странный выбор. А как же блины с икрой или картошка с грибами? Впрочем, как вам будет угодно.

Действительно, что это я? Сказала невпопад, не думая. Что мне дались эти пирожки с маком!

Хьюз оказался на редкость радушным хозяином, он успевал уделить внимание каждому гостю: доктора Меррика увлек коллекцией игрушечных автомобилей, доктору Терцу подсунул под нос шахматный альманах, а дам развлекал веселыми историями. Как я и предполагала, за столом разговор почти сразу переключился на путешествия, автомобильные страховки, игру на бирже и покупку домов в южных штатах. Почему всегда и везде говорят об одном и том же? Если мне когда-нибудь понадобится информация о покупке недвижимости или автомобильной страховке, я потрачу пару часов, посещу агента и изложу ему свои требования и сомнения. Но когда люди начинают говорить об этом за столом, меня мгновенно охватывает скука.

Чтобы отвлечься от скучных разговоров, я стала незаметно наблюдать, как едят другие. Одни быстро сметают все, что перед ними, не замечая вкуса, – им лишь бы живот набить поскорее. Думаю, они и дома едят наспех, возле холодильника, не присаживаясь, откусывая и заглатывая большие куски. А другие долго ковыряют блюдо вилкой, крошат хлеб, мусолят салфетку и выковыривают изюм из сдобной булки. Третьи громко чавкают и губы рукавом вытирают. А некоторые – и Хьюз к ним относится – едят медленно, смакуя каждый кусочек. Гедонисты – я их сразу узнаю, потому что сама такая.

Хьюз, казалось, был искренне увлечен разговорами за столом, но, улучив момент, прошептал мне на ухо:

– Знаю, моя фея, что вам скучно и не терпится уйти домой. Но прошу вас, потерпите немного, возможно, мне удастся развлечь и вас.

Он подхватил меня под руку и повел прочь из гостиной. Мы прошли через длинный коридор, украшенный картинами и светильниками, поднялись на второй этаж. Здесь он открыл одну из дверей и мы оказались в уютной комнате с низкими креслами и журнальными столиками. В стене вспыхнул экран, а на нем появился длинный список музыкальных композиций.

– Уверен, что вы найдете здесь много занятных мелодий, которых никогда прежде не слышали. Акустика тут прекрасная. Побудьте здесь, пока я буду развлекать остальных. Держите пульт управления, а я, извините, к гостям…

Он исчез.

Музыкальная коллекция и впрямь была впечатляющей, но вместо того, чтобы слушать, я стала смотреть по сторонам, и надо же мне было заметить на столике другой пульт – белый, с разноцветными кнопочками и непонятными знаками. Я повертела его в руках, нажала на одну из кнопочек, и вдруг в потолке вспыхнул другой экран, а тот, что в стене – погас. На экране возникла надпись —«Demon of Lust. Demonet, level #1, demo-version», и музыка зазвучала томная и обволакивающая. А у него и впрямь тут мощная акустика – кажется, что музыка звучит не снаружи, а внутри меня. Но как же это выключить? А то Хьюз еще, чего доброго, рассердится на меня.

Но тут дверь тихонько скрипнула и я вздрогнула. Потом выглянула в холл и увидела женскую фигуру. Она вошла в одну из комнат, обернулась и поманила меня пальчиком. И я зачем-то направилась туда. Осторожно приоткрыла дверь и обомлела. Это была спальня. Огромное круглое ложе в центре комнаты, накрытое темно-синим меховым покрывалом, прекрасно гармонирующим с пушистым узорчатым ковром. Огромный аквариум с золотыми рыбками. Зеркальные стены и потолок. Между зеркалами помещались замысловатые светильники, на полу стояли какие-то штуковины, из которых уходил вверх тонкой извивающийся струйкой ароматный дымок. Наверно из-за этого освещения, я, вернее мое отражение в зеркалах, было совсем юным – мне можно было дать не больше шестнадцати. И что еще было удивительным: ни кровать, ни ковер, ни другие предметы в комнате в зеркалах не отражались – только я в синеватой дымке.

Музыка зазвучала громче. Мне так понравилось мое юное отражение, что я стала разглядывать себя и вертеться перед зеркалами, пока не почувствовала чей-то взгляд. Я обернулась. Возле кровати стояла женщина – я сразу узнала ее – она ходила по нашему центру в змеиной одежде. Сейчас на ней было короткое черное платье для коктейля на тонких шлейках, искусно подчеркивающее ее пышные формы. Она вытирала тряпкой пыль со светильников. Ничего себе уборщица!

Музыка зазвучала еще громче. Похоже, и в спальне имелись колонки и усилитель звука, – последнее, что я подумала трезво. После этого я впала в какой-то транс:я не могла оторвать глаз от этой дамы, которая грациозно вытирала пыль. Мне всегда нравилось смотреть на красивых людей: во-первых, из эстетических соображений, во-вторых, у них можно что-нибудь перенять – элемент прически, например, или стиль одежды. Я хотела извиниться и закрыть дверь, но она вдруг улыбнулась мне так обворожительно, что я не смогла уйти.

В этот момент зазвонил мой телефон. Это был Женя.

– Извините, – сказала я… – Я хотела поговорить по телефону, могу я…

– Конечно, – кивнула она.

Интересно, почему Хьюз такую даму прячет? Мог бы ее к столу пригласить.

– Женя? У тебя же ночь.

– Уже раннее утро.

– А я в гостях, скучаю. А ты что сейчас делаешь? Подожди, я догадаюсь сама. Кофе варишь, завтракать собрался?

– Ага. С плиты джезву снимаю как раз – пеночка подошла. А как ты догадалась?

Как я догадалась? Я была готова поклясться, что по спальне Хьюза распространился кофейный аромат, хотя может, это из здешней кухни?

– Погоди минутку, я сейчас вернусь, – попросил Женя.

Странно, этот человек так далеко от меня! Нас разделяют восемь тысяч километров! А у меня такое чувство, что он совсем рядом – будто невидимая ниточка тянется между нами. Поэтому меня даже не удивил кофейный аромат. Кто-то положил мне руку на плечо. Я оглянулась, за спинкой кресла стоял уже знакомый мне бледный до прозрачности тип с зеленоватым оттенком кожи, волосы его тоже отливали зеленым, и одежда была такого же цвета. В руках у него было хозяйственное ведерко с мыльной пеной и мочалка. Еще один уборщик… Но почему он столь прозрачен?

– Твой собеседник, – заявил Зеленый без вступления, – отвлекся, чтобы подать своей даме в постель кофе и кусок яблочного пирога с изюмом и корицей, который испек собственноручно вчера вечером.

В воздухе явно запахло корицей.

– Откуда вы знаете?

– Не веришь? Спроси сама у него. Кусок пирога на обычном белом блюдце, кофейная чашка – тоже белая, но с золотым ободком, а поднос – деревянный, резной, с двумя витыми ручками.

Я почему-то сразу поверила зеленоватому типу и ощутила укол ревности.

– Я здесь, Полинка, – Женин голос в телефоне.

– Зачем ты звонишь? – спросила я сердито. – Ты ведь не один сейчас!

– Я не один.

– С женщиной?

– Да, но она в спальне. А я на кухню вышел, чтобы тебе позвонить.

– Она ночевала у тебя?

– Да, и я подал ей завтрак в постель.

– Яблочный пирог и кофе?

Шикарная Дама и Зеленый Тип смотрели на меня с явным интересом, мне стало неловко и я направилась к двери.

– Полинка, побудь еще немного в этой комнате, где ты сейчас, – попросил Женя.

– Зачем?

– Я потом объясню. Я перезвоню.

Этой странной просьбой Женя оборвал разговор. Наверное, женщина его позвала и он ушел. Они позавтракают и займутся любовью с утра, не иначе, а ты сиди здесь…