– У тебя и ребенка никогда не было, а теперь он есть.

– Правда… Как-то ты меня запутываешь! Я думаю-думаю, а ты – раз: и все не так, как я думала!

– Да потому что ты все какие-то глупости думаешь.

– Это что же, ты считаешь, что я глупая?! – Лида сама себе поражалась: она явно кокетничала с Марком. Но она ничего не могла с собой поделать.

– Ты умная. Очень умная. Но думаешь всякие лишние глупости. Вот из-за чего ты, спрашивается, сейчас рыдала?

– Я не помню, – жалобно сказала Лида, у которой действительно все мысли перемешались. Разве можно было о чем-нибудь помнить, прижимаясь к Марку и чувствуя его прикосновения? – Ты на меня так действуешь, что я просто ничего не соображаю…

– Ага! Это и входило в мои намерения! Ну-ка, чуть-чуть повернись…

Потом Лида заснула почти сразу, сонно пробормотав:

– Мне так нравится… с тобой…

– Тебе нравится со мной спать? – вздохнув, уточнил Марк.

– Ну да… Ты такой… замечательный…

И на том спасибо, не без горечи подумал Марк. Он долго не мог заснуть – осторожно гладил плечо Лиды, зарывшись носом ей в волосы, вздыхал и думал: «За что? За что мне все это? Артемида…»

День рождения Ольги Аркадьевны поразил Лиду нашествием гостей, начавшимся прямо с утра. Небольшими группками приходили ученики и коллеги, а настоящий праздник должен был состояться вечером, только для самых близких.

– Ну, человек двадцать – двадцать пять будет, наверно, – сказал Марк.

– Так много?!

– Разве это много? Мамин юбилей полгорода праздновало!

Все комнаты были заставлены цветами, а Лида с Илькой прятались в саду от всех этих незнакомцев. Лида рвалась помогать на кухне, но там помощниц было с избытком – юные красотки из училища были на подхвате у Ольги Аркадьевны и вовсю кокетничали с Марком. Лида только подняла брови, увидев, какое у Марка выражение лица. «Я же совсем его не знаю», – подумала она, мгновенно огорчившись. Еще больше она поразилась час спустя, когда случайно вышла на вторую веранду и обнаружила там Марка с Александрой – они сидели рядом на диванчике и разговаривали, улыбаясь друг другу. Рука Марка лежала на спинке, словно он обнимал Сашу за плечи, а Саша то и дело касалась его колена тонкими бледными пальцами.

Лида так и впилась взглядом – они как-то случайно встретились в городе, но тогда ей не удалось толком разглядеть эту бывшую «великую любовь» Марка. Бывшую ли! Александра не показалась ей красивой – так, обычное, ничем не примечательное лицо: короткая стрижка, очки в тонкой оправе. Невысокая. Элегантная, да. Туфельки, короткая узкая юбка, белоснежная блузка, жемчуг…

Тут Саша окинула Лиду быстрым взглядом, чуть заметно усмехнувшись, и та увидела себя как бы со стороны, глазами Александры: вытянутые на коленках застиранные джинсы, растянутая майка, хвост кое-как закручен. Но зато у нее на руках ребенок! Вот ее лучшее украшение! И Лида гордо выпрямилась, подкинув Ильку, а Саша как-то помрачнела. Покосившись на улыбающегося Марка, Лида вдруг поняла, что он наслаждается ситуацией – соперничеством из-за него двух женщин! А Марк на самом деле наслаждался: еще тогда, при первой встрече Лиды с Александрой, он испытал такое острое чувство торжества, что устыдился, – они шли с рынка, Марк нес Илюшку на руках, и Саша страшно удивилась, когда он сказал:

– А это мой сын!

– Я и не знала! Поздравляю! – и оглянулась, отойдя…

Марк забрал потянувшегося к нему Илюшку, а Лида пошла в свою комнату и остановилась в задумчивости перед распахнутой дверцей шкафа: надо бы, пожалуй, переодеться, но во что?! Она взяла с собой минимум вещей, не рассчитывая остаться у Шохиных так надолго. У нее были еще одни джинсы, чистые, но рваные на коленках. Шорты не наденешь…

Прямо хоть иди к Ольге Аркадьевне побираться! Если только кружевной наряд нацепить. Ага, прямо на голое тело – то-то Александра удивится. «Ну и ладно, останусь так. Подумаешь! Посижу немножко и сбегу. У меня ребенок, в конце концов, мне некогда за столом рассиживаться!» Лида скептически посмотрела на себя в зеркало – у нее за спиной отражался Марк. Лида вспыхнула и отвернулась.

– Куда ты дел Ильку? – спросила она, не глядя на Марка. – Неужели доверил Александре?

– Маме подкинул. Послушай, Артемида! Я тут подарок тебе купил ко дню рождения. Я знаю, заранее не дарят, но я подумал: вдруг ты захочешь сегодня надеть? Посмотри!

Марк отступил в сторону, и Лида увидела, что Марк повесил на дверь вешалку с платьем. Она подошла – длинное темно-зеленое платье было из крашеного льна с вышивкой у ворота: кисти рябины с листиками.

– Это ты выбирал?! Наверно, Ольга Аркадьевна? Какое красивое!

– Это я. У нас в музее одна женщина делает на продажу, я заказал. Мне показалось, тебе пойдет такое сочетание цветов. Примерь!

– Отвернись.

– О господи! Я выйду за дверь – так достаточно?

Лида натянула платье – прохладный гладкий лен так и льнул к телу. И правда, ей очень шел зеленый цвет, от оранжевых рябинок появился румянец на щеках, а волосы словно вмиг порыжели. Марк из-за двери смотрел на Лидино отражение в зеркале – выражение радостного изумления у нее на лице сменилось растерянностью и страхом: а вдруг это платье неспроста?! А вдруг сейчас, перед гостями, Марк – и, еще хуже, Ольга Аркадьевна! – скажет что-нибудь такое, что обяжет ее остаться тут навсегда?! Вдруг это… что-то вроде помолвки? Они просто поставят ее перед фактом, а она не сможет противостоять, особенно теперь, когда она так… так привязалась… к Шохиным…

«Опять!» – подумал Марк и развернул Лиду лицом к себе – она даже побледнела.

– Посмотри на меня. Пожалуйста.

Лида подняла на него несчастные глаза.

– Артемида! Это. Просто. Платье, – сказал он раздельно. – Подарок ко дню рождения. Это ровно ничего не значит. Просто платье. Ты меня понимаешь? А сегодня у нас просто мамин день рождения. Ты только посидишь немного за столом в красивом платье – и все! Хорошо? Никто ничего не скажет, никто ничего не спросит. Наши с тобой отношения касаются только нас с тобой. Никого больше. Мы живем так, как нам удобно. Мы же с тобой договорились! Я понимаю, почему ты не хочешь выходить за меня замуж, и принимаю это. Ну?

Лида глубоко вздохнула и положила голову ему на плечо:

– Прости меня! Я ничего не могу с этим поделать. Не обижайся!

– Я не обижаюсь. Пойдем? Освободим маму от Ильки.

Лида ушла вперед, а Марк помедлил и мрачно сказал собственному отражению, с отчаяньем смотревшему на него из глубины зазеркалья:

– Вот так они и жили. И ничего не могли с этим поделать.

Так они и жили: в сентябре Лида уехала в Москву, раз в месяц Марк приезжал к ней, Новый год все вместе встречали в Трубеже, и подруги матери только удивлялись: «Надо же, как твоя-то устроилась! Мужик под ногами не путается, кормить его не надо, стирать на него не надо, всегда поможет, бесплатная дача, да еще и секс в придачу! Идеально!»

Но все было совсем не так идеально, как представлялось подругам матери. Та зыбкая связь, что установилась между Марком и Лидой в первое трубежское лето, не укреплялась с течением времени, а ослабевала. Мешали московские дела и заботы, редкость встреч – Лиде каждый раз приходилось делать усилие, чтобы «вернуться» к Марку, хотя она, сама себе в этом не признаваясь, скучала по нему, скучала! Особенно в первое время, когда ей даже снился нежный шепот Марка и она, проснувшись, с тоской глядела на потолок, по которому метались неясные ночные тени.

Лиду смущала та власть, которую Марк приобрел над ней – над ее телом, над ее желаниями – над ее душой! Сильнее всего на нее действовал даже не сам момент физического акта любви, а те минуты неимоверной близости, что следовали за ним – и предваряли его, когда она всем своим существом чувствовала изливающуюся на нее нежность, купалась в ней и доверялась Марку полностью…

«Я теряю себя? – думала Лида. – Я не могу… не хочу раствориться в нем! Я – отдельная личность, самодостаточная и сильная, а Марк подавляет мою волю. Я могу надеяться только на себя. Всю жизнь было так. Нет, я не дамся. Нет!» Но другой внутренний голос, вкрадчивый и тихий, говорил ей: «А может, ты обретаешь себя? Настоящую?»

А Марк, видя, как Лида все больше отдаляется, думал: «Вдруг мама права и я напрасно надеюсь на чудо?» Он отвез Лиду с Илькой осенью в Москву, а после не находил себе места. Даже снова начал курить, хотя бросил почти год назад. Ольга Аркадьевна с жалостью на него посматривала, а однажды спросила, не выдержав:

– Ты так ей и не сказал?

– О чем?

– Ты знаешь.

– А что, так заметно?

– Да, я вижу.

– Нет, не сказал.

– Но почему?

– Мама! Она не любит меня.

– А мне показалось, что у вас… что вы…

– Что мы спим вместе? Да. Это ничего не значит.

– Но как же так, Марк?! Я не понимаю!

– Это просто секс.

– Нет, я не понимаю! Я не понимаю, как вы сейчас живете. Просто секс. Что это значит? В мое время это значило очень много! Это было… Это была любовь! Как можно отделить одно от другого?

– Мама…

– Как она может спать с тобой, если не любит? Нет, я не могу этого постичь…

– Лида мне благодарна, понимаешь? За Ильку. Благодарна. До неба…

– Только поэтому?

– И потому что я… Не знаю, может, тебе неприятно это слушать, но я… я нравлюсь женщинам, ты разве не замечала?! Я умею увлечь женщину. Не знаю как, но умею. Лида же видит это! Она умная. И сопротивляется моему… моему обаянию, черт его побери!

– И правда, ты очень обаятельный…

– Ну да, как булгаковский кот. Пошлите Бегемота, он обаятельный! Так было всегда, с юности. Как мне это мешало, ты не представляешь! Потому что ко мне не относились серьезно те, кого я… К кому я серьезно относился. Не верили мне! Зато вешались на шею такие, которых и даром не надо. А мне… мне так хотелось… чтобы любили меня, понимаешь? Меня, а не… сына Шохиных! Меня, а не мое обаяние!

– Я понимаю… Мальчик мой… Но может быть, все-таки стоило… объяснить Лидии… серьезность твоих чувств?

– Что же, она сама не видит?! Не понимает? Если даже ты заметила…

– Марк, послушай меня. У Лидии нет никакого опыта подобных отношений, я правильно поняла?

– Да.

– Ей не с чем сравнить. Она не уверена в себе, по-женски не уверена, понимаешь? Надо ей сказать, мне кажется, надо.

– Мама! Ну, скажу я: люблю, жить без тебя не могу, и что? Она так благодарна, что может счесть своим долгом остаться со мной! И останется.

– А что в этом плохого?

– Ну как ты не понимаешь? Она же возненавидит меня – через неделю, месяц, год, – но возненавидит!

– А вдруг – полюбит?

– Ты в это веришь? Не знаю…

– Мне кажется, ты чересчур многого хочешь, милый. Все и сразу – так не бывает.

– У вас с отцом – было же?

– У нас с отцом много чего было. Брак – это труд, ежедневный труд. Взаимный. Не все так просто, как ты думаешь.

– Знаешь, вы с отцом всегда были для меня идеалом. Такая любовь!

– А ты никогда не чувствовал себя… обделенным?

– Да нет вроде бы. Не знаю. Я завидовал вам! И для себя хотел такого же. Но где найти женщину, подобную тебе…

– Милый мой, нельзя повторить чужую жизнь, надо жить своей.

А сама задумалась: не возникло ли это обаяние Марка, так сильно действующее на женщин, из-за того, что он недобрал материнской любви? Не искал ли он эту любовь в каждой встречной женщине?..

Настал Новый год, прошли праздники, а в феврале у Ольги Аркадьевны случился сердечный приступ, и Марк больше не смог выбираться в Москву. А когда Лида приехала к Шохиным на второе лето, Марку пришлось смириться с тем, что большую часть хозяйства Лида взяла на себя – Ольга Аркадьевна сильно сдала. Увидев ее, Лида ужаснулась: прошло-то всего месяца три, а Ольга Аркадьевна словно постарела на десять лет. Изменился и Марк – он все время следил за матерью тревожным взглядом. Лида попыталась осторожно расспросить, в чем дело, но Марк коротко сказал, отвернувшись от Лиды:

– Сердце. Нужна операция, но мама не хочет.

– Почему?

– Говорит, устала жить. Да и операция опасна для ее возраста.

– Марк…

– Не надо.

Лида хотела было обнять, но он вывернулся и ушел. И хотя Лида сама точно так же замыкалась, испытывая отчаяние или горе, ей показалось обидным, что Марк не принял ее сочувствия: «Ну да, конечно, кто я такая, чтобы лезть с утешениями!» Так они и существовали дальше, словно в затяжных заморозках, и только Илька был способен растопить ту тонкую корочку льда, что постоянно нарастала между Марком и Лидой.

И то, что оба называли «просто сексом», вдруг и на самом деле стало просто сексом – привычным, дежурным и будничным. «Ну и хорошо, – думала Лида, – ну и ладно. Пусть все так и будет – ровно, спокойно. Безопасно. Словно мы оба – в скафандрах. А ближе – не надо. Не хочу. Не надо мне этих… потрясений. Нет, нет! Нет…»

И если бы не приход Александры, возможно, лед нарастал бы и дальше. В один из жарких июльских дней, пока Илька спал, Лида решила быстренько вымыть полы. Она уже домывала веранду, когда сзади раздался голос Саши:

– О, да мы не вовремя!

Лида оглянулась и чертыхнулась про себя: по садовой дорожке к дому подходила Саша в элегантном платье, а у нее за спиной маячил Марк, взглянувший на Лиду довольно сердито – еще бы! С мокрой тряпкой в руках, растрепанная, в коротких шортах, сделанных из оборванных по бедрам джинсов, и в потной майке, она выглядела полной замарашкой.

– Мы войдем через второе крыльцо, – и Марк быстро увел за угол дома Александру, окинувшую Лиду ироническим взглядом, а Лида показала им вслед язык: подумаешь! Она домыла веранду и отправилась в садовый душ. Вымылась, простирнула мокрые от пота майку и шорты, повесила их на веревку и задумалась: «Как же идти обратно – даже полотенца нет, чтобы прикрыться? Может, так быстренько пробежать? А что? Сад большой, с улицы не видно, а я у себя дома, в конце концов…»

И сама удивилась, что подумала о шохинском доме как о своем. «Да не стану я прятаться, еще чего! А если некоторым, сидящим на веранде, это не понравится, это их проблемы». Встряхнув влажными волосами, Лида выпрямилась, втянула живот и прошла мимо второй веранды походкой богини. Ольга Аркадьевна ничего не заметила, а Марк, прикусив губу, с трудом удержался от смеха, увидев изумленное выражение лица Саши: ну, Артемида! Вот хулиганка!

А хулиганка появилась среди них через пару минут – вошла босая, с распущенными волосами, в длинной тонкой хламиде, под которой явно ничего больше не было, и на секунду задержалась в дверях: она знала, что солнце просвечивает ее одеяние насквозь. Марк только покачал головой, усмехнувшись.

– Марк, я там питье приготовила, ты не принесешь?

Он принес поднос с четырьмя высокими стаканами – это был фирменный Лидин напиток: лед, лимонный сок, мята, базилик и немного сахара – для жары лучше не придумаешь. Лида сидела, вытянув длинные ноги, которые в разрезах туники было видно чуть не до бедер, и лениво потягивала через соломинку холодный напиток. Разговор как-то не вязался, и Александра вскоре ушла: оказывается, она приходила, чтобы попросить у Ольги Аркадьевны ее картины для музея. Проводив Сашу, Марк нашел Лиду на кухне – она сосредоточенно мыла стаканы.

Он подошел сзади, обнял ее, сильно прижав, и прошептал:

– Неужели ты ревнуешь меня к Александре?

– Еще не хватало! – В горле у Лиды пересохло.

От жаркого шохинского шепота все Лидины защитные стены и бастионы рухнули мгновенно, как и не бывало. Марк развернул Лиду и поцеловал.

– Ну что ты делаешь…

– А не надо было голой разгуливать! – Марк уже с трудом владел собой. – Идем. Да идем же!

– Скоро Илька проснется… Мы не успеем…

– Успеем. Давай!

Потом оказалось, что их занесло в бывшую мастерскую Ольги Аркадьевны, теперь превращенную в кладовку. Из старого кожаного дивана выпирали пружины, Марку на голову свалился какой-то тубус, Лида смела волосами всю пыль с диванной подушки – они не замечали ничего. Какие скафандры, какой лед! Все растопила раскаленная лава, текущая у них в жилах вместо крови. И если бы сейчас, в эту самую минуту, Марк догадался сказать Лиде: «Останься со мной навсегда!» – она бы осталась и сложила к его ногам свою душу, свою жизнь – всю себя. Но он не догадался. Ему было не до этого.

Лежа в объятиях Марка, Лида не могла ни шевельнуться, ни открыть глаза – она даже не понимала, как это делается. «Марионетка с оборванными нитями, вот я кто, – вяло думала она. – А Марк – кукловод. Стоит ему дернуть за ниточку, и…

И он знает, за какие ниточки дергать.

Я принадлежу ему, – вот в чем дело…

Я не хочу этого!

Но оно есть.

Нет, нет!

А не этого ли ты добивалась, когда шествовала по саду обнаженной богиней?

Не этого!

Неужели?

Только бы Марк не понял, что…

Что?

Что я перед ним беззащитна! Потому что, если он поймет, я совсем пропаду!

Нет-нет, ни за что! Я не поддамся, нет…»

– Марк, пусти-ка, Илька проснулся. – Лида встала, поправила тунику и потрясла головой – господи, все волосы в каких-то пауках! Улыбнулась Марку, следившему за ней внимательным взглядом, и пошла прочь. Улыбка не очень получилась, поэтому в дверях Лида приостановилась, глубоко вздохнула, повернулась и серьезно сказала Марку:

– А вообще ты теряешь квалификацию.

– Что?! – Марк даже подскочил. – В каком это смысле?!

– Где луна? Или хотя бы звезды? Что это такое – продавленный диван, пыльный тубус! – Марк кинул в нее подушку-думочку, но Лида увернулась и исчезла. Больше пыльные тубусы на них не падали, ни разу. Но и лед больше не намерзал.

Спустя две недели, когда Лида с Илькой сидели в китайской беседке – Лида пыталась работать, держа на коленях ноутбук, подаренный ей Шохиным на Новый год, а Илька увлеченно разбирал на запчасти очередной автомобильчик, – Марк закричал из дома:

– Артемида! Телефон! Твоя мама!

– Мама? – Лида удивилась: у них не было принято звонить друг другу без необходимости. Но услышав то, что сказала ей мать, Лида поразилась еще больше:

– Марк, ты представляешь?!

– Что-то случилось?

– Мать выходит замуж! Через две недели свадьба! Мы с тобой приглашены.

Нет, что-то подобное Лида подозревала уже давно: в последнее время Люсик все время куда-то исчезала по выходным, задерживалась по вечерам, иногда не ночевала, но Лида ничего не спрашивала, хотя не заметить, как мать похорошела и помолодела, было просто невозможно. И вот вам! Лида сама не знала, что чувствует: пожалуй… пожалуй, освобождение, как будто наконец удачно сбыла с рук дочь-переростка. Люсик сразу же сказала, что уходит жить к мужу.