Полив герани, Сергей натянул куртку и снова отправился чистить дорожки. Он дошел до угла дома, когда послышался рев мотора, звуки резкого торможения и крики – Алымов выглянул за калитку. Машина стояла у одного из соседних домов, а на крыльце происходила какая-то возня. Потом дверь захлопнулась, и кто-то забарабанил в нее, крича:
– Открой! Открой, зараза!
Это был старый, слегка покосившийся дом, огороженный простым штакетником и выглядевший совсем непрезентабельно среди окружавших его «дворцов». Действо на крыльце продолжалось: парень, кажется, всерьез собрался ломать дверь, оглашая окрестности забористым матом.
– Какие-то проблемы? – спросил Алымов, подходя поближе.
Парень шарахнулся:
– А тебе чего надо? – Но тон сбавил. – Это семейное дело.
– Эй, в доме! Вам помощь нужна? – закричал Сергей в дверь.
Дрожащий женский голос ответил:
– Подержите его, пожалуйста. Я милицию сейчас вызову.
– Ну вот, а ты говоришь – семейное.
Но парень не стал ждать милицию и быстро сбежал с крыльца. Машина, надсадно завывая и увязая в снегу, развернулась и исчезла из виду. Сергей прислушался. За дверью не было слышно совсем ничего – ни плача, ни дыхания.
– Послушайте, – сказал он, внутренне морщась от собственного натужного благородства. – Вам никак нельзя оставаться в этом доме. Вы замерзнете, пока прогреется. Да и этот ваш… может вернуться. Вы не хотите поехать обратно в Москву? Я провожу вас до станции. Что вы говорите?
Она вдруг вышла из-за двери, и он чуть не упал со ступенек.
– Я говорю, электричек на Москву больше не будет до утра. – Девушка старалась не трястись, но у нее плохо получалось.
– Ну, тогда… может быть?.. Давайте, что ли, пойдем ко мне, дом большой, места всем хватит.
– Ладно.
В теплом доме она затряслась еще больше и не стала раздеваться, съежившись на стуле.
– Не хотите ли чаю? – вздохнув про себя, произнес Сергей: ну вот, теперь придется разговаривать, проявлять гостеприимство.
– А чего-нибудь покрепче нет?
– Покрепче? Сейчас посмотрю, может, и есть. Это вообще-то не мой дом, а приятеля. Пустил пожить на некоторое время. Вот коньяк есть. Чай с коньяком – это то, что вам нужно.
Они сидели друг напротив друга за круглым столом, девушка грела руки о стакан с чаем, а Сергей исподтишка ее разглядывал. Из-под забавной шапки-ушанки были видны только серые заплаканные глаза, покрасневший нос, обиженные губы. И румянец на щеках от мороза.
– Это был мой муж, – неожиданно сказала она.
– Я почему-то так и подумал.
– Бывший. Я от него ушла.
– Понятно. Зачем вы вообще за него выходили, за такого придурка? – сказал Алымов и подумал: «Чего я лезу, какое мне дело до ее мужа?»
– Зачем-зачем. Затем! А ты зачем на своей дуре женился? Читай теперь во всех журналах про вашу дивную семейную жизнь и гнусный развод.
– Что? О, черт!
– Ну конечно, конечно! Как тебя не узнать – такого популярного! А вот ты меня совсем не узнал. Да, Ёжа? – Она наконец скинула куртку и сняла ушанку, встряхнув светлыми волосами.
– Ёжа? – Алымов смотрел на нее во все глаза. Не может быть! Только один человек на всем белом свете называл его этим смешным именем. – Ася? Малявка? Откуда ж ты тут взялась?
Алымов так обрадовался, что схватил ее в охапку и просто стиснул в объятиях. Ася запищала, а он с нежностью всмотрелся в ее покрасневшее личико, потом расцеловал и отпустил.
– Как ты тут оказалась?
– Я-то понятно как. – Она поправила волосы, не глядя на Алымова.
– Почему – понятно?
– Ёж, да что с тобой? Это ж наш дом. Ну, откуда ты меня спас. Вы у нас каждое лето дачу снимали, лет десять подряд, забыл? Или ты не узнал?
– Не узнал! Раньше по-другому все было, а теперь какие-то дворцы кругом. И называлось как-то не так.
– В перестройку переименовали. Была «Победа коммунизма», стало просто Вешняково.
– Ну вот, и тебя не узнал – под этой шапкой. Аська! Как я рад, ты не представляешь! Где ж ты пропадала все это время?
– Да так, особенно нигде. А как ты? – осторожно спросила Ася.
Он хотел было состроить привычную мину под названием: «Аллес гут!» – навострился за эти месяцы, но поморщился и махнул рукой:
– А, кое-как.
Он смотрел на Асю и улыбался: счастье не умещалось в нем, выплескивалось наружу – казалось, вся кухня наполнена радостным сиянием.
– Понятно. – Ася смотрела на него с состраданием, и Алымову было почему-то приятно, хотя все это время он шарахался от малейших проявлений сочувствия, как черт от ладана, замыкаясь в своем горе.
– Ася, сколько ж мы не виделись-то?
– Тринадцать лет.
– Тринадцать лет! С ума сойти…
– Я была на похоронах. Но ты меня, наверное, не видел.
– Да я вообще ничего вокруг себя не видел.
– Это было заметно. Я потом звонила, но…
– Я не жил дома все это время. – Он вздохнул. – Вот такие пироги, Малявка.
– Кстати о пирогах – а поесть у тебя что-нибудь найдется?
– Да, конечно! Господи, ты же голодная! Сейчас…
И он засуетился.
Устроив Асю на ночь, он вышел на крыльцо и постоял немного, вдыхая морозный воздух. Снег все так и шел. Сергею почудился какой-то отблеск на той стороне улицы, и он вышел за калитку – в Асином доме горел свет. Наверное, муж вернулся, решил он. Подумать только, у Аськи есть муж! У Малявки, которая родилась практически у него на глазах, которую он на руках держал! Она вроде сказала, что ушла от мужа? И правильно. Потом вспомнил: тринадцать лет не виделись! Когда же успело пройти столько времени?
В эту ночь Сергей заснул почти мгновенно, пребывая все в том же радостно-умиленном состоянии духа. Засыпая, усмехнулся: да тебе просто нужна была женщина рядом, только и всего. Но другой внутренний голос, звучащий из самых потаенных глубин его сознания, поправил: тебе нужна именно Ася, болван! Алымов сделал вид, что не слышал.
На самом деле Ася была всего на пять лет моложе Сергея – гигантский срок в детстве. Ему исполнилось шесть, когда почти годовалую Асю привезли к бабушке в дачный поселок «Победа коммунизма». Сережа впервые видел такого маленького ребенка и был потрясен: «Мама, смотри – она моргает! Она улыбается! Она живая!» Взрослые умилялись, а крошечная Ася таращила глаза и тянула ручонки к мальчику. Целое лето Сережа увлеченно следил за Асиной жизнью: она заговорила, она пошла! Первое Асино слово было «Сережа» – правда, звучало это сначала как «Ёдя», потом – «Ёжа», да так и осталось.
Каждое лето, приезжая на дачу, Сережа нянчился с Малявкой: играл, читал ей вслух, рассказывал сказки, учил читать и писать, узнавать время, подсовывал нужные книжки и даже с помощью мамы соорудил кукольный театр. Ася ходила за ним хвостиком и обожала так, что отъезд с дачи каждый раз превращался в трагедию. Илария Львовна придумала забирать девочку с собой в Москву, чтобы той легче было пережить расставание. Это стало ритуалом, неукоснительно соблюдавшимся: путешествие, ночевка в доме Вержбицких, возвращение домой.
До семи лет Ася жила у бабушки, потом мама забрала ее в Москву, так что дети виделись и на каникулах, особенно зимних: Сережа водил Асю на елки. Повзрослев, он часто приезжал к ним на дачу кататься на лыжах, или летом – купаться в пруду. Но время летело быстро, и вот уже Сергею стало не до елок и лыж – он стремительно вырастал, а Малявка никак за ним не успевала: его пятнадцать и ее десять, его восемнадцать и ее тринадцать… Разрыв все еще был велик. Ася по-прежнему приходила на его и мамин дни рождения, а когда Алымов поступил в театральный, стала бывать на всех спектаклях. Но время упорно разводило Ёжу и Малявку по разным дорогам, и в какой-то момент Ася совсем исчезла из жизни Алымова. На целых тринадцать лет…
Сергей резко проснулся и сел, не сразу поняв, что его разбудило: звук? Запах? Свет? Он посмотрел на часы – пять утра. В комнате было темно, но мерещились какие-то отблески, и явно пахло гарью. Пожар?! Он прислушался к неясным звукам, доносившимся с улицы, – вдруг резко прозвучала приближающаяся милицейская сирена и оборвалась. Он вскочил, быстро оделся и выбежал на улицу, сразу оказавшись в самой гуще событий: горел Асин дом. Две пожарные машины и одна милицейская с включенной мигалкой, небольшая кучка зевак, пожарные со шлангами, языки пламени, клубы дыма, мощные струи воды и пены – и упорно не прекращавшийся снегопад, который превращал все это трагическое действо в сказочную фантасмагорию. «Вот так бы снять!» – невольно подумал Алымов, тут же устыдился и пошел будить Асю. Дом сгорел почти дотла. К восьми часам утра на пепелище уже никого не осталось. Алымов с Асей, совершенно обессиленные, молча стояли у калитки, глядя на дымящиеся руины. Потом Сергей взял Асю за руку, повел в ванную и стал умывать ее лицо в грязных разводах от слез и пепла. Сам он был не краше. Ася вдруг опомнилась и оттолкнула Алымова:
– Ты что? Мне не пять лет!
– Хорошо-хорошо. Я чайник поставлю.
В угрюмом молчании они напились кофе.
– Что я родителям скажу, просто не знаю! – вздохнула Ася, с тоской глядя в чашку.
– Дом-то хоть застрахован?
– По-моему, нет.
– Беда.
– И с чего это он вдруг загорелся?
– Ты там никакого огня не зажигала?
– Да нет. Я даже свет не успела включить. Ну ладно, спасибо тебе за все. Наверно, надо домой…
– Подожди, сейчас приятель приедет, я звонил ему. Подвезет.
Отпускать Асю одну не следовало, а ехать с ней на электричке Алымову категорически не хотелось – ему все казалось, что после мерзких журнальных статей каждый встречный смотрит на него с осуждением.
Савва прибыл через два часа и был потрясен картиной:
– Ничего себе! Алымов, да тебя просто никуда отпускать нельзя!
– Да я-то тут при чем?!
Из соседней комнаты вышла Ася – увидев Савву, она заплакала навзрыд и кинулась к нему на шею. Алымов изумился.
– Ася, так это ваш дом сгорел? Я сразу не понял. Господи, бедная! Ну, не плачь, не плачь, что ж теперь, – утешающе говорил Савва, обнимая Асю и гладя ее по спине.
– А вы разве знакомы? – растерянно спросил Сергей.
Ася перестала плакать, и они оба уставились на Алымова в крайнем недоумении, потом переглянулись.
– Что? Я не мог спросить?
– Ёж, с тобой все в порядке?
– Да-а, Алымов, совсем плохо дело. – Савва даже засмеялся. – Как же я могу Асю не знать? Ты ж сам нас когда-то знакомил, забыл? Да и тут мы соседи.
Сергей вдруг поморщился и схватился за голову:
– Господи, ну конечно! И правда – что это со мной такое?
Они добирались до Москвы целую вечность, то и дело застревая в пробках – снегопад! Ася сидела впереди рядом с Саввой, и Алымов всю дорогу слушал их разговор, почти в нем не участвуя. Хотя он уже все вспомнил, его не покидало странное ощущение полной нереальности происходящего. Вот – Ася, которую он не видел тринадцать лет, а вот – Савва, с которым видится практически каждый день. И Савва, как выясняется, прекрасно осведомлен об Асиной жизни и спрашивает ее о каком-то племяннике, про которого Алымов и знать не знает. Сергей смутно помнил, что у Аси есть сестра, появившаяся на свет, когда они уже перестали снимать дачу у Зацепиных. Нет, Савва-то каков! Ни разу не обмолвился, что встречается с Асей! Сколько лет у него этот дом, интересно? Надо же, какое совпадение.
Алымов наткнулся в зеркале на чуть насмешливый взгляд Саввы и отвернулся. А когда они, завезя сначала Асю, подъезжали к центру, Сергей сказал равнодушным тоном, совершенно не обманувшим, однако, Савву:
– Черт, забыл ее телефон взять. У тебя ведь наверняка есть?
– Есть, как не быть. Пиши.
Алымов набил в мобильник циферки, помолчал и все-таки спросил:
– Почему ты мне ни разу не сказал про Асю?
– Да ты не спрашивал.
– Как я мог спрашивать, если я даже не знал, что у вас дома рядом?
– Ты это легко мог узнать. Даже не имея номера ее мобильника. Ладно, куда везти прикажешь? Домой или к Вере Павловне?
– Домой. Спасибо.
– Спа-асибо, смотри ты! А мы-то люди маленькие, к спасибам не приучены! Для нас такая честь – великих артистов возить. Завсегда обращайтесь!
– Ну ладно тебе, Савва. Я и так знаю, что свинья.
– До свиньи ты еще, положим, не дорос. Но поросеночек из тебя вполне ничего получился.
– Да уж.
– Ты уверен, что домой? А то хочешь – к нам поедем?
– Нет, домой. Надо же когда-то…
– Надо. Кстати, совсем забыл! Помнишь Синицкого? Такой… слегка засушенный с виду. «Иванова» у нас будет ставить, представляешь? Я как-то не ожидал от него.
– Помню, конечно! «Иванова»? Интересно, – задумчиво протянул Алымов.
Эта новость его вдруг взволновала.
Сергей долго собирался с духом, чтобы позвонить Асе, но так и не решился, а потом и вовсе отвлекся: начались репетиции новой пьесы, к тому же совершенно неожиданно посыпались предложения ролей в фильмах, и он после более чем годового простоя оказался вдруг страшно занят и вспоминал об Асе уже в глубокой ночи. И чем дольше он тянул, тем страшнее было звонить. Наконец Сергей не выдержал и, чувствуя себя последним идиотом, небрежно спросил у Саввы:
– Не знаешь, как дела у Аси?
– Ты что, так ей и не позвонил? Алымов, ты безнадежен.
– У меня не получается.
– Это как? Ты неправильно записал ее номер? Или разучился нажимать на кнопочки?
– А ты не можешь просто ответить на мой вопрос?
– Не буду я тебе ничего рассказывать. Хочешь знать, как дела у Аси, – позвони ей.
Но через пару дней Ася вдруг объявилась сама. Увидев во время антракта в мобильнике ее пропущенный вызов, Алымов страшно взволновался и тут же перезвонил. Голос у нее был какой-то странный.
– Ася? Ты что – плачешь? Что случилось?
– Очень надо поговорить. Можно нам встретиться? Сегодня?
– Давай. – Он слегка растерялся. – А что такое?
– Это не телефонный разговор. Ты занят?
– У меня спектакль. Сможешь приехать в театр часам к десяти? Или лучше завтра? Черт, у меня завтра… Но я найду время.
Договорились все-таки на сегодня. В десять Алымов подошел на служебный вход, выглянул, не обнаружил никакой Аси и разозлился. Ася же в это время сидела на скамейке у центрального входа и всхлипывала. Сидела она давно, замерзла и промокла – весь вечер моросило. «И зачем я притащилась? – уныло думала она. – Все равно ничего у нас не выйдет». Тут ей позвонил Алымов.
– Ася, ты где? – Голос звучал раздраженно.
– В скверике.
– Я же сказал подойти к служебному входу.
– Ёж, там такая толпа…
– Вот и иди туда. Прямо к двери подойди. Тетка тебя заберет.
– Какая тетка?
– Рыжая! Давай, быстро.
О проекте
О подписке