Я хочу, чтоб все друг друга понимали

– Инструменты в руки – и вперёд! Предстоит работа над ошибками, – скомандовала мама.

Это пришёл дядя Андрей. И они пошли вставлять подвальное стекло. Конечно, вставлял его дядя Андрей, Валька просто стоял у него над душой со штапиками в руках. Когда Валька в очередной раз вздохнул, тот оглянулся на него вопрошающе, мол, не пойти ли тебе домой.

– Педагогический момент, – пояснил ему Валька. – Вроде как я исправляю ошибки. А на самом деле отдуваетесь вы за меня.

Дядя Андрей хмыкнул и вернулся к работе. Вот так с ним всегда. Он и дома молчит. Говорит за двоих тётя Люся. «Не семья, а единство противоположностей без борьбы», – смеётся мама.

Утром, когда Шпильманы складывали сумки в багажник машины дяди Андрея, послышался звон, топот ног и ругань тёти Насти. Валька пробежался до угла и, вернувшись, сказал:

– Ну вот, стекло продержалось одну ночь.

Когда такси свернуло на Чирка, Валька сразу всё узнал и обрадовался. Вот и бабушкин дом, кирпичный, с высокими окнами. Деревянные некрашеные ворота, ветхий штакетник. Они вышли из машины, мама потянулась, вздохнула, огляделась вокруг и вдруг возмущенно спросила:

– А это что за монстр?

– Где? – но Валька уже понял, что она имеет в виду. За домом Шпильманов, там, где раньше стоял дом тети Аллы, возвышался кирпичный забор высотой метра три. А за ним высилась трехэтажная громада с башенками.

– Вот морды тюремные!

– Почему тюремные?

– Видишь забор? Они как привыкли к тюремным оградам, так иную архитектуру и не приемлют. Осталось на углах вышки с часовыми поставить и по ограде спираль Бруно пустить.

Мама открыла калитку и шагнула во двор. Он был пуст, только у крыльца сидел малыш и копался в песке. На скрип калитки он повернулся и уставился на них во все глаза.

– Никитка! – сказала мама и присела на корточки, бросив сумки. – Ты меня узнаешь? Валька, это твой брат двоюродный. Ты его, наверное, не видел?

– Видел, в коляске катал, – сказал Валька и протянул ему руку. – Здорово, братан! Меня Валька зовут.

– А я тетя Лена. Забыл меня?

На крыльцо выскочила бабушка и обняла Вальку. И сразу все стало привычным и родным. Он боялся, что отвык, а оказалось, что бабушка всё та же.

– И тётя Еня, и баба Еня, – сказал Никита и засмеялся.

– Я блины жарю. Думала, вы трехчасовым подъедете.

– А мы на такси.

– Ну ладно, я уже заканчиваю. Пошли в дом!

– А можно, я на речку сбегаю? Я только на минутку.

Бабушка с мамой ответили одновременно:

– Ладно!

– Нет!

Переглянулись, рассмеялись, и бабушка сказала:

– Сбегай на минутку, но не купайся. После обеда все вместе пойдем.

Валька пошел к воротам, но вслед ему донеслось жалобное:

– Вайка!

– Ладно, пошли! Только у бабушки отпросись!

Малыш встал и полез на крыльцо. Валька удивился: оказывается, он сидел не на песке, а на деревянной шахматной коробке.

– Ну, ты нежное создание, – сказал он вернувшемуся Никитке. Никитка ревел. – Что, не пускают?

– Ты что придумал, ребенку спать пора. Только расстроил его, – сказала вышедшая вслед за племянником мама.

– А вам только бы отказать! Ну, сходим на пять минуток и тут же вернемся.

– До мостков и обратно!

– Немножко постоять можно? Дайте маленькому ребенку камушки в воду побросать!

– Бросай, маленький ребенок, только никого не изувечь!

Валька взял брата за руку. Они перешли через дорогу и по тропинке стали спускаться к воде. Знакомые деревянные мостки под ивой, склоненной над водой. Если бы не Никитка, Валька, конечно, сейчас полез на иву и нырнул бы в Чирок непременно. Что делать, после обеда искупаемся! Сунул брату в руку камешек: на, брось в воду! Никита не добросил. «Ладно уж, пошли», – сказал Валька и ступил на мостки.

На мостках Никита присел на корточки и потянул руку к воде. «Но-но!» – прикрикнул Валька.

Послышался треск мотора. Со стороны озера из-за ив вылетела моторка и ткнулась в берег рядом с мостками.

– Это кто, Никита? А с кем ты? Неужто Валька?

– Вайка!

– Здрасьте, Василий Тихоныч! – обрадовался старику Валька. – Вы меня с собой на рыбалку когда-нибудь возьмете на острова?

– Если бабушка разрешит. А здесь, и вправду, весь берег хрущи заняли. Одно слово, Хамские выселки. А давайте сейчас прокачу!

– Давайте!

Старик подхватил Никитку и посадил в лодку. Следом прыгнул в лодку Валька и уселся рядом с Никиткой. Тихоныч оттолкнулся от мостков и запустил мотор. Никитка, сидящий рядом с Валькой, полез к нему на колени, и Валька увидел, что он плачет. Обняв брата, Валька замахал старику рукой.

– Что? – выключив мотор, крикнул старик.

– Он боится.

– Я тусишка, – сказал Никита.

– И ничего не трусишка, ты просто маленький. Вырастешь, и будешь смелым.

– Ты чего испугался, малой?

– Тям шюмит…

На берегу их ждала мама.

– Лен, не сердись, я их покатать решил. А малой, вишь, испугался, даже описался.

– Да меня мама уже предупредила, что он у воды всегда штанишки намочит. Вот и пришла…

Переодетый Никитка взял Вальку за руку и пошел по тропинке. Когда они выбрались на тротуар, он вдруг руку бросил, закричал «Папа!» и побежал через дорогу. По противоположной стороне шел дядя Юра.

– Валь, приехал? – крикнул он Вальке, подхватывая сына. – А мама где?

Выбравшаяся на тротуар мама тоже кинулась к нему.

– Что малый, что старая, – кисло прокомментировал Валька. – Чешут через дорогу, не оглядываясь. Дело кончится ДТП.

– Какой сознательный, – протянул ему руку дядя Юра. – Здоров, племяш!

Валька пожал ему руку и некоторое время стоял, ожидая, когда на него обратят внимание. Но мама и дядя Юра стояли обнявшись и увлеченно разговаривали. Валька махнул рукой и пошел домой.

– А где все? – спросила бабушка.

– С дядей Юрой разговаривают.

Бабушка как-то грустно покивала и сказала:

– Не будем их ждать, давай обедать.

За обедом Валька рассказывал о школе, о дневнике, о Люсипе и её четвертом муже…

– Господи, почему ты его как царя порядковым номером именуешь? – смеялась бабушка.

– Потому что у нее первый и второй муж тоже Андреи были.

После обеда Валька сказал:

– Пойду, разгоню родственников…

Вышел за ворота. Взрослые все так же упоённо шептались, Никитка сопел, пытаясь отломать штакетину.

– Пойдем, братан, поедим, – громко сказал Валька.

– Кашку-малашку, – заулыбался малыш и ухватил его за руку.

Наблюдая, как Валька умывает, а потом кормит брата, бабушка удивлялась:

– Ты прямо как взрослый. Откуда такие навыки няньки?

– У Люсипы сыну полтора года. Они, когда ходят куда-то, меня за няньку оставляют. С Никитой легче, он сам есть умеет, только супом обливается. А Егорка только руками ест. А если ему вилку дать!

Никитка сосредоточенно гонял куски блина вилкой по тарелке. Потом жалобно сказал:

– Вайка, надень!

Валька наколол на вилку оставшиеся куски, сунул ее Никите и сказал:

– Пойдем к папе, а то заснешь сейчас!

Малыш стал засыпать прямо на ходу. Не дойдя до калитки, Валька взял его на руки, и Никита сразу уткнулся ему в плечо и засопел.

– Дядя Юра, Никита пообедал и уснул.

– Ой, Валька, я с тобой даже не поговорил, – переложив сына себе на плечо и закидывая ремень сумки на другое, сказал дядя. – Пошел я, до завтра!

– Мам, чего это вы? – спросил Валька, когда дядя Юра скрылся за поворотом.

– Ох, Валька, подрастешь…

– … поймешь! – с обидой закончил Валька.

– Я хотела сказать, может, и тогда не поймешь. Я-то не очень понимаю…

«Мы приехали в Утятин. Здесь здорово. Но искупаться не удалось, после обеда пошел дождь. Все немного странные, и бабушка, и дядя Юра. Мама говорит, подрастешь – поймешь. Я хочу, чтоб все друг друга понимали».

Хорошо, когда есть друзья

Утром мама уехала. Никиту сегодня к бабушке не привели, и она сказала:

– Я понимаю, ты рыбалкой бредишь. Пошли, приму у тебя зачет по плаванию.

– Это пожалуйста, но ведь если я буду рыбачить, то не полезу в воду рыбу распугивать!

– Пойдешь, допустим, далеко, по дороге искупаешься. Или на обратном пути…

– Это верно, – вынужден был согласиться Валька, и они спустились к реке.

– Зачет на твердую троечку, – сказала бабушка. – Мог бы в своем возрасте и получше плавать. У вас же в Москве бассейнов полно!

– Ага, особенно в нашем районе. И вода там противная, я от нее чешусь…

– А ты мыться не пробовал?

– Ну, баб!

Вытащив из сарая своё позапрошлогоднее удилище, Валька взял снасти и двинулся по берегу реки в сторону озера, иногда закидывая удочку. Дедушка Вася был прав, рыбачить было негде: весь берег Чирка был расчищен, напротив каждой новорусской усадьбы построены причалы, стояли катера и прогулочные лодки.

Бабушка говорила, что раньше берег Чирка был заросшим травой и ивами. Можно было сделать несколько шагов с тротуара и посидеть на травке. Сейчас вся береговая сторона улицы представляла собой сплошную кирпичную стену, за которой прятались угрюмые особняки. И ни деревца, ни играющих детей, ни выглядывающих на улицу через забор старушек. Даже противоположная сторона улицы со старыми домиками и старыми хозяевами приняла какой-то угрюмый вид.

Наконец Хамские выселки закончились, речной берег перешел в озерный. Здесь ивы затеняли склон, на илистом прибрежье густо росли камыши. Валька выбрал иву, похожую на ту, что росла напротив бабушкиного дома; ее ствол склонился над водой так, что, сев на него, можно было опустить ноги в воду. Он забросил удочку и почти сразу выдернул малюсенькую уклейку. Наконец-то! Снова забросил и уставился на поплавок. Больше не клевало. Валька вздохнул. В позапрошлом году у него тут был приятель, сын тёти Аллы Денис. Как бы хорошо сейчас было ходить на рыбалку вдвоем! Но соседи продали дом и уехали. На всей улице ни одного мальчишки его возраста, не считая хрущей! Хрущами в Утятине с незапамятных времен звали отдыхающих. Если во времена детства бабушки их не любили просто за то, что эти ребята были из Москвы и Ленинграда и перед местными выпендривались, то теперь сам Валька приехал из Москвы, но хрущом его никто не считал. Теперь так называли тех, кто скупал здесь землю и строил особняки, которые только летом заселялись, а в остальное время стояли пустыми, не считая охраны. И понятно, что эти приезжающие местным пацанам не компания.

Шаги. Кто-то шел среди ив по тропинке. Валька повернулся. Девчонка.

Шаги стихли. Если заведет разговор, придется уходить. Какая уж тут рыбалка! Но, постояв, она снова пошла, судя по шелесту травы, свернув с тропинки. Снова шелест, теперь бумаги. Повернулся, посмотрел. Девчонка сидела на стволе спиленной ивы и держала в руках большой блокнот и карандаш. Или рисует, или впечатления записывает. Снова уставился на поплавок. Издали послышались голоса. Что-то вещал визгливый голос, ей редкими фразами отвечал грубый низкий. Тетки. Теперь точно уходить придется. А они подошли к его иве, остановились и продолжили какой-то бессмысленный разговор о Никитичне, о сметане, о Витьке паскуде и прочей ерунде. Да как-громко-то! Валька смотал снасти и пошел по стволу к берегу. И встали так, что не слезть.

– Будьте добры, подвиньтесь, дайте слезть, – сказал он.

– Подождешь! – ответила та, что с низким голосом.

Оказалось, что на склоне в траве спал какой-то мужик. Он сел, зевнул, поглядел на них и сказал:

– Ты, парень, прыгай в воду. Тут неглубоко, по колено. Окатишь водичкой этих старых куриц, будут знать, как вредничать.

Тетки повернулись к мужику и начали ругаться на него, но от ивы не отступили. Прыгнуть что ли? Нет, бабушка за это будет ругать. Валька стоял, взрослые ругались, девчонка сидела. Потом она положила свой блокнот на ствол, сбежала к иве и зашлепала по воде, да так, что брызги полетели во все стороны. Тетки завизжали и отскочили. Валька спрыгнул на землю и сказал:

– Большое тебе спасибо!

– А что-сам-то?

– У моей бабушки в прошлом году инфаркт был. Мама велела не давать ей поднимать тяжести и не волновать. А эти пойдут жаловаться и такого наплетут…

– Ах ты, байстрюк, – заорала визгливая. – И мамаша твоя немецкое отродье! Нарожают уголовников!

Валька вспомнил эту тетку, она на Банной жила. А сын ее Сережка в тюрьме сидел, Денис про него рассказывал. Значение слова байстрюк он тоже знал. И еще он вспомнил, что мама тетке Наташке говорила. И сказал:

– Ах, простите, что я такой плохой по вашей тропинке прошел. Повезло вам с сыном, что родился не от святого духа, а от законного супруга! И сам юный друг полиции.

Собеседница с грубым голосом от неожиданности хихикнула, а визгливая после секундного замешательства бросилась на Вальку. Смеющийся мужик встал и заслонил от нее Вальку:

– Лёлька, не трогай мальца!

Она попыталась обойти мужика, и он сказал:

– Не успокоишься – в озеро окуну!

Неожиданно со склона быстрым шагом спустилась бабушка и спокойным голосом сказала:

– Здравствуйте. Что за шум тут? Лёля, ты что, решила подраться?

– Здрасьте, Елена Карловна, – робким почему-то голосом ответила ей визгливая тетка. – Вот… Виталька грозит в озеро окунуть.

Другая тетка отчего-то заторопилась:

– Лёль, пойду я, у меня мужик некормленый.

Подхватила с земли свою кошелку и поспешно ретировалась.

– А скажите-ка, земляки, мой внук вел себя неправильно? – спросила бабушка.

Тетка промолчала. Лохматый мужик Виталька сказал каким-то не своим голосом:

– Нормальный пацан. Бабушку любит.

Тетка развернулась и, пробормотав «Ой, у меня же коза тут привязана!», понеслась по тропинке вперед.

– Нет клева, Валентин? Завтра с утра попробуй. А сейчас, может, домой пойдем?

– Пойдем, ба.

– Анечка, ты не в нашу сторону? – обратилась бабушка к девчонке, которая вернулась к поваленному дереву и обувалась.

– Да мне все равно… давайте я с вами пойду, – смущенно сказала девчонка.

– Э… – сказал мужик Виталий.

– До свидания, – с нажимом произнесла бабушка.

– До свидания, тетя Лена, – тихо сказал он им уже в спину.

Валька опомнился. Он повернулся и сказал:

– Спасибо, дядя Виталий. До свидания.

– До свидания… Валентин, – так же тихо ответил ему мужик.

– Бабушка, ты за мной шпионила? – возмущенно прошептал Валька бабушке, когда они отошли от ивы шагов на десять.

– Ну, не шпионила, а контролировала, – с улыбкой ответила бабушка. – Ты вышел из дома в первый раз…

– Да я с Денисом всегда один гулял!

– Вдвоем. А сейчас ты был один. И народ у нас разный. Не только приезжие, но и свои стали… сам видишь. Кстати, познакомься со своей спасительницей. Аня Шеметова. А это мой внук Валька.

Валька от смущения протянул ей руку, как пацану. Но она в ответ тряханула ему руку, крепко сжав, так что он сказал: «Ого!»

– Я карате немного занималась, – пояснила Аня.

– Круто! – с нескрываемой завистью сказал Валька.

– А теперь давай пройдемся по твоему поведению…

– Бабушка, ну что я должен был сделать?

– Я скажу. Только, может быть, ты сначала мне скажешь, как нужно было поступить, если подумать?

– Ба, если подумать, надо было сразу прыгнуть в воду. Не стараться их забрызгать, но и не осторожничать. Но я тугодум! А когда люди подсказали, уже было как-то…

– А какое было бы продолжение, если бы рядом не было Анечки?

– Скорее всего, я бы подтолкнул их удочкой… чтобы на выглядеть собачкой, действующей по чужой подсказке.

Аня засмеялась:

– А что, на крючок их поймать – это не хуже, чем обрызгать!

– Слушай, а почему они на тебя орать не стали?

– Мой отец Лёлькиного Сережку посадил. Он раньше в полиции работал. А теперь адвокат.

– Повезло тебе! Бабушка, скажи, а как надо было поступить?

– За себя надо уметь постоять. Если люди хотят тебя унизить, приходится показывать зубы. Ты нашел один путь, как руками пробить путь для ног. А если языком?

Валька задумался. А Аня захохотала и сказала:

– Тетеньки, я, когда на дерево лезла, китайскую петарду уронила. Вот, прямо здесь, где вы стоите. Пожалуйста, потопчитесь тут, а то у меня босоножки дорогие!

Валька захохотал вслед за девочкой:

– Тетеньки, лезьте ко мне! Я здесь от бойцовской собаки прячусь!

– Нет, лучше сказать, что под деревом змея ползала!

Валька:

– Подайте, пожалуйста, крючки, я их на этом месте рассыпал, а то потом не соберешь, все будут у вас в подошвах!

– У меня тут червячки для наживочки! Хорошенькие такие, из навозной кучи накопала! Подставляйте руки, отсыплю!

– Спасибо, тетеньки, что плечи мне подставили! Очень удобно слезть, держась за них!

– Я на вашу кошелочку прыгну, ладно? Очень мягко мне будет!

Валька сказал:

– Сдаюсь! У Ани смекалка – с моей не сравнить!

– А как насчет хамства?

– Мои приколы грубее будут, – самокритично сказала Аня. – У Вальки «спасибо» да «пожалуйста», он стесняется сказать хамкам, что они хамки и самодуры.

– Это непедагогично, то, что я вам говорю, но иногда надо взрослым грубить. Тетки почувствовали… вернее, просчитали, что Валька не может быть хамом. Как ты думаешь, если на дереве сидел бы твой московский друг Толик, они загородили бы ему дорогу?

– Нет! Потому что у Толика на лбу написано, что он обругает их матом, прыгнет прямо им на головы, плюнет на них… или даже что-то похуже…

Аня прыснула:

– Это что-то похуже я хотела сразу предложить, но постеснялась.

– Ужасно! – весело сказала бабушка. – Ты, Анечка, даже хуже, чем я предполагала!