Семья, любимая женщина, дети – вот подлинный смысл жизни. Но видели ли вы когда-нибудь памятник отличному семьянину? Люди чтут героев и первооткрывателей, мечтают о покорении звезд и тайн вселенной, грезят далекими путешествиями и головоломными исследованиями. Кого интересует мнение жены отчаянного путешественника о нем самом? О том, как дети остались на долгие годы без отца, как жена была вынуждена скитаться по родственникам, пока тот, кому потомки воздвигнут монументы и чьими именами назовут острова и улицы городов, бороздил просторы далеких морей. Как и любой нормальный мужчина, я с детства знал, что должен – семье, государству, родине, родителям и друзьям. Но, как и любой нормальный мужчина, мечтал я о совсем другом – пусть эти мечты и были у каждого свои. Наверное, именно поэтому, когда безжалостная цена межзвездного путешествия поставила между семьей и мною барьер в долгие двенадцать лет, я так легко принял это. Невообразимая космическая рулетка дала мне шанс избавиться от мнимых и реальных долгов, отправиться по дороге, сулившей невероятное приключение с шансами на грандиозный приз.

Пологие валы инопланетного океана равнодушно скользили за бортами судна, построенного переселенцами из земного мезолита. Незнакомая растительность окаймляла далекий обрывистый берег. Где-то в безвестной дали прятался загадочный остров, сохранившийся со времен грандиозной катастрофы, положившей конец местной цивилизации. Представительница магического ордена признала во мне загадочного эля, к которым я вряд ли имел какое-то отношение. Так и не разобравшись до конца в истоках местной магии, я приобрел неожиданные способности, которые тоже ждали исследования. И все это сейчас медленно уплывало вдаль, минуя меня, остающегося в тисках долга.

Я вздохнул. Ладно, пойду проверенным путем – буду решать проблемы по мере их появления. В любом случае немыслимо оставить собственного ребенка, когда я ему так нужен, если он, конечно, существует.

Сзади бесшумно появился гостеприимный хозяин яхты – высокий темнокожий Сам со следами седины в длинных прямых волосах надел выгоревшую на солнце до ослепительной белизны матросскую рубаху, отчего стал похож на героя латиноамериканского сериала. Разве что, вопреки шаблону, белозубая улыбка не украшало его лицо – Сам был хмур и задумчив.

– Насколько я понимаю, в Арракис мы никак не успеваем? – спросил я его.

– Есть будешь? – невпопад ответил Сам, присаживаясь рядом.

Живот крутнуло, минутные сомнения ушли, не материализовавшись:

– Не откажусь. Вот только, наверное, не в каюте. Здесь вроде бы нормально, а внутри, боюсь, будет мутить – волна боковая и длинная. На нее глядеть и то щекотно.

Сам вытянул ноги на банке у стены надстройки и откинулся назад – похоже, до вечера можно расслабиться.

– Неси сюда. – распорядился он кому-то, кого я так и не увидел из-за угла. На мгновение даже показалось, что он скомандовал мне, но бодрый голос невидимого матроса развеял иллюзию:

– Пять минут, хозяин.

Сам уже громче, вслед удалявшемуся голосу добавил: – И капитана зови!

Голос не обманул – минут пять спустя на столе разлеглись несколько видов местного аналога сыра, копченые колбаски, свежие лепешки из сердцевины съедобного бамбука и длинное блюдо со свежеприготовленным и разделанным на клочки морским лохом. Я вытащил из кармана и бросил на стол упаковку первосортного орешка, но, кроме меня, никто употреблять его не стал. Сам и присоединившийся к нам капитан пили ненавидимый мною настой каких-то вонючих морских водорослей. Капитана звали Мат, он был из древних – даже не темный, а по-настоящему черный и, насколько я понял, приходился дальним родственником Урам.

– Сам! Так за кем мы гонимся, если эта калоша со слугой якобы погибшей скелле уже в Арракисе? Его, скорее всего, уже не найти – по крайней мере быстро. Да и если предположить, что они увезли еще кого-то, то их уже тоже ищи-свищи.

– Чего? Свищи? – капитан уставился на меня.

В отличие от него Сам не обратил никакого внимания на обороты моей речи, он флегматично продолжил жевать лоха, проглотил кусок и только после этого ответил, всматриваясь в далекий берег:

– Ну, калоша, как ты ее назвал, дальше реки не убежит. Экипаж весь на берег не сойдет. А они по-любому что-то видели, что-то слышали. Кроме того, маршрут-то они помнят – куда шли, кто командовал, где кого брали на борт, где высаживали – ну, и так далее. Да и капитан явно имел какие-то инструкции. Если жив еще, то он мне все скажет. – Лицо Сама неприятно дернулось.

– А я зачем? – не отставал я. – Я детективы, конечно, любил, но полагаю, что реальное следствие и истории о нем – разные вещи.

На Мау в ходу было популярное чтиво про отважных следователей, поэтому никакого непонимания моя фраза на этот раз не вызвала. Как ни странно, но ответил Мат:

– Ты будешь силовой поддержкой, на случай если скелле осмелятся вмешаться.

– Осмелятся?

– Ну, да. Если они вмешаются, то считай, что сделают признание – мол, так и так, мы имеем к этому отношение. Но они бабы дурные, могут решить, что проще поджарить любопытных мужиков, чем играть в какие-то игры.

– Ладно. Допустим. А власти не при делах? Им все равно, что мы будем там делать?

Сам прекратил жевать и уставился на меня в удивлении и даже некотором недоумении. Вновь за него ответил капитан:

– Что значит власти? А Сам кто?

– Ну, в Арракисе же есть какие-то власти? – не сдавался я.

Капитан и хозяин судна переглянулись:

– Ты где его взял? – без видимого пиетета спросил Мар у отца моей скелле.

Сам вздохнул, на его губах впервые проступила улыбка – похоже, его забавляли мои вопросы:

– Я Ур. На территорию монарха я не посягаю. Дела обычных граждан судить не берусь. Какие могут быть ко мне претензии? Я занимаюсь собственной семьей – мои права здесь выше, чем у Бо! Все, что касается Уров – дело Уров! Вряд ли Бо имеют к этой истории какое-то отношение.

– Ладно, ладно! – поспешил я успокоить возмущенного аристократа. Бо, если я еще не говорил, семейное имя избранного монарха на Мау, правящего в данный момент.

– Значит, моя задача – изображать матроса. Ну, там, принеси – подай. А если вдруг скелле объявятся, то я их раскидаю и будет нам счастье?

Мои собеседники смотрели на меня совершенно серьезно. Сам спросил:

– А ты сможешь?

– Что? Раскидать?

Он кивнул. Я неожиданно понял, что они совершенно серьезно рассчитывают на меня – в глазах Сама не было и тени шутки. Я задумался. Конечно, непосредственное воздействие скелле я отобью – по крайней мере до сих пор у меня это получалось. Но что если они задействуют своих профи? Что если меня долбанут какой-нибудь сосулькой килограмм под тридцать или запустят шарик из плазмы в несколько тысяч градусов? Я был совершенно не уверен в результате. Против одной скелле я еще могу предположить, что делать, чтобы отбить такую непрямую атаку, но если их будет двое или трое? Скорее всего меня просто убьют. До сих пор мне везло, так как сестры не видели во мне ни малейших следов дара и относились как к декорации – к мебели. Да и тогда, когда начинали о чем-то догадываться, то действовали всегда напрямую, без лишних, с их точки зрения, сложностей. Если бы та скелле на пляже – Таута, ударила по мне банальным электрическим разрядом, то я бы уже ничего не смог сделать. Я просто не знаю, как от него защитится, все, что я могу – ударить первым. Короче, любая встреча с группой скелле для меня по-прежнему смертельно опасна. Рассчитывать лишь на шаблонность их действий и на то, что меня не распознают как значимую угрозу – нельзя.

– Честно? Не знаю. С одной, скорее всего, справлюсь. С парой, только если ударю первым или они не обратят на меня внимания. Честно говоря, и одна, но одаренная – размажет меня, как масло по лепешке.

– Чего же тебя Ана не размазала? – по напряженному лицу Сама было ясно, что для него этот момент крайне, жизненно важен.

– Сам, ты когда-нибудь сердился на табуретку?

– На что?! – тот нахмурился в недоумении.

– Ну, знаешь, бывает, стукнешься о табуретку ногой, мизинцем, к примеру – больно ужасно. И бывает так больно, что ты эту табуретку растерзать готов. Я, наверное, не образец выдержки – мне доводилось в такой ситуации лупить ногой по неодушевленному предмету. Как думаешь, кому от этого было хуже? Мне или табуретке?

Сам медленно опустил голову, показывая, что начинает понимать, о чем я.

– Так вот. Если бы я действительно захотел уничтожить мебель, как думаешь, справился бы? Можешь не отвечать – вопрос риторический. У человека миллион способов уничтожить деревяшку и еще тысяча машин и инструментов в помощь. – Я немного помолчал. – Ана не убивала меня. Она не просто сильная скелле, она еще и сообразительный и умный боец. Пожелай она осознанно убить меня – думаю, что она бы это сделала. А то, что там произошло – просто семейные разборки. Ну, вы же в курсе, кто ваша дочь?

Сам кивнул и хмуро закончил:

– А еще я в курсе, кто отец ее ребенка.

Я налил себе воды, отломил пастилы и бросил ее в кружку. Качка сама размешает напиток.

– Надеюсь, что в очередной раз пытаться убить меня вы не станете. Я устал, хочу жить и, вообще, обидчивый.

Глаза капитана полезли на лоб, он вопросительно уставился на Сама. Тот смутился, отвернулся и некоторое время молча смотрел в сторону океана.

– Илия, у нас большие проблемы. В нашей семье, – он выделил голосом это «нашей», – произошло чудовищное происшествие. Мне кажется, что мы можем потерять Ану. – Он немного помолчал, поджав губы, и добавил: – Я охраняю свою семью, а не разрушаю. Я никогда не мог бы даже подумать о том, чтобы убить ее члена. Нас осталось слишком мало, чтобы растрачивать жизни без смысла. Кроме того, какие бы проблемы в семье ни были, они не касаются посторонних. Если понадобится решить вопрос с тобой, то я лично буду заниматься этим.

Сам в упор смотрел на меня. Капитан выпрямился и отодвинулся, как если бы случайно оказался на чужих разборках. На меня патетика Сама произвела мало впечатления, но и никакого смысла в продолжении этой темы я не видел. Я хотел на всякий случай обозначить, что в курсе его проделок – только и всего. Пусть знает, что я могу предъявить ему свой счет. А остальное поживем – увидим!