Единственный из диктаторов вроде бы безбожного ХХ века, кто признал то, о чем мы сейчас поговорим, – Муссолини. В своей доктрине он открыто заявлял, что его концепция – религиозная. Гитлер официально клялся в обратном. И провозглашенный большевизмом агрессивный атеизм был типичной верой со всеми причитающимися ей атрибутами. От святых до иконостасов Политбюро, от новых божеств до триединства – Маркс, Энгельс, Ленин.
В нашей теме важно то, что хоть и лежит на виду, но до удивления незаметно: при вожде всех народов воровской мир стал огромным, да и единственным антисоветским подпольем. И ему за это ничего контрреволюционного не было. И даже поболее – воров признали социально близкими классу рабочих и крестьян. Власть в ее высшем метафорическом смысле всегда же преступникам доверяет больше, чем художникам и писателям.
На Руси путь от татей – придорожных разбойников – до профессиональной преступности занял лет четыреста.
Пропустим археологию. Взрыв капитализма в России конца ХIХ родил ту преступную субкультуру, от которой мы теперь шагаем. С ней мы перешли в эпоху социалистической революции.
К 20-м годам у жулья уже было крепкое устное право, которое мы до сих пор называем понятиями. Да, это слово несет уголовный флер, но и моральный кодекс строителя коммунизма – тоже понятие. Не ябедничать в школе – понятие, ведь учителя требуют говорить правду, например, про разбитое стекло. Уступать место женщине – это тоже, кстати, понятие, ведь в инструкциях такого не прописано.
Но первое правило воров – ни с какой властью дел не иметь. Их свод законов объемный, во многом требующий толкования, а кратко он выглядит убедительнее в их собственных устах: «С малолетки сидеть, в армии не служить, под хвост не баловаться».
Первая ересь проникла в их ряды еще в СЛОНе – Соловецком лагере особого назначения, куда в 20-х свозили золотопогонных. Чекисты предложили блатным послабления фактически за помощь в истреблении представителей царской элиты. Воры-ортодоксы уверяли свою паству, что грех это, нельзя делать то, что хочет администрация. Но победили чувство самосохранения и желудок.
Кстати, в это же время некоторые офицеры и вообще люди с характером из бывших, не сбежавших в Европу или не пожелавших сбежать, влились в преступный мир. Знаменитый вестерн Никиты Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих», в принципе, о трех путях русского офицерства – «чекист», «бандит» и «белогвардеец». Причем ротмистр Лемке воевал в дивизии Каппеля, шел бить красных, а примкнул к банальным налетчикам.
К 30-м годам СССР начал поднимать промышленность и осваивать циклопические территории. Никакая экономика тогда бы не выдержала, отсюда Сталин пошёл по пути рабовладельческого строя. Только назвали миллионы каторжан врагами народа. Контролировать архипелаг ГУЛАГ без помощников было затруднительно. Тут и вспомнили мысль времен революции о социально близких блатных, которых можно перековать в советских тружеников, и о неисправимых дворянах.
Если первая немая дореволюционная синема в России – про разбойника Стеньку Разина, то первый звуковой фильм датируется 1931 годом. В «Путевке в жизнь» орудует шайка беспризорников во главе с жиганом, но главный герой перевоспитывается коммуной. И погибает, между прочим, от ножа урки. Который уже и не урка, а вредитель.
Пусть культовая песенка «Марсель» и написана после Великой Отечественной, но большинство считают, что родилась она в тридцатые. Рифма великолепно расставляет идеологические акценты. В ней к грабителям подкатывает подозрительная личность, предлагая «жемчуга стакан» за «советского завода план», но наши преступники «сдают того фраера войскам НКВД».
К тому времени идея власти Советов превратилась в полноценную красную веру. Даже с загробным лозунгом – «Наши дети будут жить при коммунизме». Блатные, они же черные, многое копировали, вплоть до процедур. Так, по уставу в партию рекомендовали двое, а кандидат в воры должен был заручиться положительными отзывами двух законников.
Настоящий партиец показывался на киноэкране только как человек, полностью поглощенный идеей и, безусловно, бессребреник. Это от греческого слова – лик святого. Так же и вор, согласно своему катехизису – бродяга, воспринимающий деньги как грязь. Воры даже в манерах демонстрировали презрение к золоту. Деньги доставали скомканными, а пересчитывать рубли считалось зазорным.
Руководители советского государства всегда подчеркивали свое бедное происхождение. Ушедшая наколка «Не забуду мать родную» – это не про маму, а про ватагу, где принес клятву на верность. Кстати, у самого известного вора Деда Хасана, убитого в 2013 году, это и было нанесено возле колена.
Где должен был быть настоящий большевик? В горячем цеху, на фронте. А вор – в зоне. Там его паства, он там миссионер. И несмотря на то, что воры открыто оглашали предельно антисоветское мировоззрение, никто их контриками не считал. Это жутко удивительно и требует отдельного научного внимания. Империя разделилась, как того воры и захотели. Слоган был провозглашен предельно публично: «На воле закон ментовской, в тюрьме – воровской».
К 1938 году красные так густо поубивали своих главных православных противников, что в Союзе осталось лишь несколько архиепископов. Вроде – четыре, но дело тут не в точности. А к 1939 году Сталин присоединил Бессарабию – часть Молдавии, кусок Польши, Львов, Прибалтику, земли до Выборга. Ввиду того, что там церковников никто не резал, то архиереев стало намного больше. Но они были другие. Христиане, но не очень православные. Начались невидимые верующим разночтения в толковании Писания. Это я к тому, что с тех же пространств хлынула и зарубежная оргпреступность. Тоже со своим уставом. Например, европейская отвергала монашеский принцип русских воров – не иметь семьи, дома. Поползла еще одна незаметная трещина, пришлых прозвали «польскими ворами». Неуловимые для нас штуки. Это как в иудаизме – мать еврейка или только отец еврей. Разница колоссальная.
Заодно и Финская зимняя война сыграла свою роль. Она была первая для рожденных после Октября, появилось новое поколение фронтовиков, но и они в тюрьму попадают. И пришли они за решетку с духом, стойким окопным опытом. Подчиняться блатным им было не по нутру. Они сшивались в отряды. Отсюда произошла масть – «автоматчики». Потом появились «махновцы», отрицающие устои всех и вся. И пошло гулять по лагерям разномастье, вплоть до «один на льдине» – тот, кто живет по своим правилам. Своего рода сектанты. Конкуренция. Хотя канонические воры еще стояли цепко. Но грянул 1941-й.
Колоссальные потери на фронтах толкнули Кремль в лагеря. Кто хотел искупить кровью, сделал шаг вперед. «Автоматчики» первые, «польские воры» за ними, но потянулись и классические. Большинство сгинули, часть вернулась с медалями на груди. Я лично знал в 80-е вора в законе по прозвищу Толя Москва, он жил в коммуналке на 7-й линии Васильевского острова, каждое 9 Мая надевал орден Красного Знамени и театрально пил пиво возле Андреевского рынка. Умер, как и полагается монаху – всеми забытый, без гроша, в подмосковном доме для престарелых.
После Победы мало кто из них встал на путь исправления. Возвращались в лагеря, где, по Высоцкому, вновь «срока огромные брели в этапы длинные». Воевавшие думали, что в лагерях они вновь займут почетные места, но те, кто не отрекся и не взял винтовку из рук власти, обвинили их в ереси. Так начался великий раскол в воровском мире.
Вернувшихся с фронта объявили суками. Отсюда и исторический код послевоенных времен – «Сучья война». Но это вам не война гангстерских семей – постреляли, новостей наделали, угомонились. Впервые в нашей истории, а может, и человечества, преступный мир лил кровь не за деньги, территории или рынки, а за идею. То, что их собор был без креста, архитектурная накладка. Хотя себе они кололи купола с крестами.
Кишки выдергивали друг у друга и на локоть наматывали. Суки на ходу придумывали новую обрядность, заставляя целовать старых законников нож и тем самым переходить под их знамена. Ортодоксы выкалывали врагам глаза, отрезали уши и при них жарили куски кожи. Суки жгли на листах железа живых воров, воры прибивали сук гвоздями к нарам. Ничего подобного этот мир не знал. Будто вспыхнула ушедшая ненависть Гражданской войны, когда топили сотнями, сдирали кожу и сжигали заживо.
С того былинного времени еще доносится ныне плохо понятное эхо в виде наколок на груди: «Передайте людям – я умираю вором». Заметьте, что ни вы, ни я к людям в данном случае отношения не имеем. Люди – это блатные, то есть верующие в ту доктрину.
Немного раскрашу: лично наблюдал, как человек сорок заводят в лагерь, а кто-то им кричит из-за забора: «Воры есть?» – «Есть!» – «Людей сколько?» – «Четверо!» Так что остальные три десятка не люди. Близко к нелюдям. Мало чем отличается от арийской теории.
Госвласть же всегда тупа при неожиданности. Сперва НКВД потирал ладошки, мол, пусть друг дружку пережуют. Вскоре контроль над лагерями был утерян. Никто не знает, сколько их полегло, взрослые эксперты склоняются к цифре в 40 тысяч душ. Наконец до чекистов дошло, и их начали разбрасывать в разные стороны. На этапных карточках ставили литеры «В» и «С». А религиозная война все густела.
В нее включились тысячи арестованных бандеровцев и лесных братьев из освобожденной Литвы. Эти встали за сук, хотя на воле убивали именно «автоматчиков». Между прочим, от них произошли культовые наколки – звезды на коленях и плечах. Отдельно вели себя сосланные чеченцы. Все перемешалось. Тем временем законники только крепли в непогрешимости своей религии. Они даже смастерили «Страшный суд» на белом свете.
Из дальневосточных портов в Магадан на пароходах по-прежнему гнали зэков. Пока плыли, в трюмах собирался воровской круг. Любой мог выйти и предъявить равному отступничество от «конституции». Судили трое самых авторитетных – высший суд. Читайте: в СССР – тройка, в православии – троица.
Проигравший диспут убивал себя сам – бросался на нож. Охрана сбрасывала тело в ледяное море. И, поверьте, пока плыли, все спорили и самоуничтожались. А пароход тот назывался – «Дзержинский». Кстати, Феликс сам когда-то сидел в Орловском суровом централе с матерыми уголовниками.
Фанатики, крестоносцы на черном ходу готовы были освобождать свои святыни – те лагеря, где власть захватили суки. Кстати, еще в 2010 году в колонии «Металлострой» в Петербурге храм был покрыт черным железом.
Но и протестантские войны стихают. И староверы идут на мировую. Семьи разошлись по своим алтарям. Между «патриархами» установились дипломатические отношения, как у нас с папой Римским. И тут пришел Никита Хрущев со своей искренней романтической химерой.
Генсек не только заявил о культе личности, но и додумался до отмирания МВД, переименовав его в Министерство охраны общественного порядка. Сократил довольствие милиционерам, пообещав, что в 1980 году покажет по телевизору последнего преступника. Для достижения утопии быстро создали места, где устроили нечеловеческие условия тем, кто отрицает труд и догмы строительства счастливого будущего. Начались реально тяжкие деньки и для воров, и для сук.
Им стало так тяжко, что воры и суки решили закопать вражду. Объединились, чтобы противостоять. В тех местах, откуда я родом – на Васильевском острове – есть Лютеранское кладбище, а на нем стоит известный всем местным памятник – детям, погибшим в 1942 году под бомбой. На этом месте и произошло примирение ленинградских воров и сук. Точку сбора они выбрали с умом. Вроде как бы про войну, но мертвый ребенок все меняет. В 60-х старший от воров, Варшава, пожал при всех руку старшему от сук, Москве. Толик Москва мне это сам рассказывал. Ведь это уже были легенды.
Тем временем Никиту Сергеевича сняли, а в ЦК про воров подзабыли. Вернее, перестали страшно мучить. Враги объединились и вновь подобрали под себя власть в тюрьмах и колониях. Порой искра пробегала между ними, но это уже были тактические разночтения в толковании своей «торы».
Тогда еще они доживали ветхозаветным способом. Например, если в какой-то колонии не было вора, то договаривались с уголовным розыском и садились за плёвую карманную кражу в той местности. Потом быстро осуждались, и их «случайно» этапировали в нужный лагерь. Все верно – храм без священника быть не может. Иначе паства заразится ненужным, головы набьются хламом.
До девяностых докатились мифы о монахах, тех, кто никогда сам не выходил из лагеря, или тех, кого власть никогда не отпускала из лагеря.
Последнее концептуальное событие произошло в период, официально объявленный как время социализма с человеческим лицом.
К концу 70-х наверху воровской вертикали правили в основном славяне, евреи, ассирийцы, курды, а в Грузии и Средней Азии пошел аномальный рост подпольной промышленности. Термин ему – «цеховики». Теневой рынок рос, а грузин воров было немного. К очередному сбору, читай – к съезду правящей партии, где все решается демократично, голосованием, как мандатами в Верховном Совете, грузины вдруг наехали толпой. Оказалось, что они хитро и скоро короновали пару десятков своих, формально не нарушая церемонии и протокола. Славяне и евреи не смогли им возразить по процедуре и остались в меньшинстве. Отомстили вербально, обозвав «мандаринами». То есть тем, что продавалось на колхозных рынках и с чего воры-грузины получали дань. Но это, как вы понимаете, уже предтеча разложения на ниве теории социалистической политэкономии.
Несмотря на то, что утопия Хрущева была публично высмеяна, в 1981 году в Соликамске выстроили ныне легендарную колонию «Белый лебедь». Там вновь начали ломать воров. Докатилось до инквизиции.
Издевались над стойкими до тех пор, пока покалеченный не выдерживал и не заходил в радиорубку, открыто отрекаясь от воровской веры. Воры таких понимали, но не прощали. Тех, кто шел на голгофу, умирая в мучениях, признавали великомучениками. Рождались святые, как Бриллиант, он же Бабушкин. Его забили за то, что не взял в руки метлу. Выстоявшему праведнику Васе Коржу, кто безвылазно отбыл полвека за колючкой, поставлен удивительно глубокий памятник в Харькове, на кладбище с тонким названием «Лысая гора».
Старались изо всех сил, не ведая того, что настоящая опасность лежит не в черном цвете. КГБ – туда же, все выискивали инакомыслящих, разносчиков запрещенной литературы, которую, кроме ничтожного числа интеллигентов, никто в руки не брал. Тем временем спортивное братство начинало наливаться ядовитым соком.
Буржуазная революция 1991 года тупо добила воров финансовым подходом ко всему сущему. В фильме «Антикиллер» вор в законе Крест подъезжает к хоромам другого вора и плюется: «Вор так жить не должен». Но это было до того, как стало потом.
Братва подняла знамя новой этики и эстетики. Если в основе воровской веры было слово, то в бандитской сути – сила. Действительно, трудно языку конкурировать с бицепсом, тем более если все стало дозволено.
Россия, прежде всего, дала текст. К слову у нас всегда относятся более настороженно, чем к делу. Воровской мир интуитивно принял эту традицию. В данном случае речь, конечно, не о жаргоне. Вор – это судья. Он не только применяет свое право к нарушителю устоев, но еще и объясняет, склоняет к раскаянию. А потом уже, на основании его вердикта, применяется насилие. Отсюда и язык правоприменения оттачивался десятилетиями. Законники бережно относились к языку, как сегодня, наверное, чтят литературный русский только на телеканале «Культура». Внимание к этому – удел специального филологического исследования, но для впечатления можно привести короткую фразу. «На Луне водки нет» – порой мог отмахнуться в разговоре истинный блатной. Вроде не поспоришь, но отдает чуть ли не митьками. Этимология же высказывания начинается с поэтического синонима глагола «расстрелять». На их сленге – это «отправить человека на Луну». А на Луне, как известно, постно.
В 80-х власть воров, как и власть истинных большевиков-ленинцев,
О проекте
О подписке