Цитаты из книги «Лавр»

Многие русские мрачны, поделился наблюдением Амброджо. Климат, кивнул Арсений.

Потому у истории нет цели, как нет ее и у человечества. Цель есть только у человека. И то не всегда.

Христофор писал не потому, что боялся что-либо позабыть. Даже достигнув старости, он не забывал ничего. Ему казалось, что слово записанное упорядочивает мир. Останавливает его текучесть. Не позволяет понятиям размываться. Именно поэтому так широк был круг интересов Христофора. По мысли писавшего, этот круг должен был соответствовать широте мира.

Человек сотворен из праха. И в прах обратится. Но тело, которое ему дано на время жизни, прекрасно. Ты должен знать его как можно лучше, Арсение.

У жизни нет исторической цели. Или она не главная. Мне кажется, Александр понял это только перед самой смертью.

Город святых, прошептал Амброджо, следя за игрой теней. Они представляют нам иллюзию жизни. Нет, также шепотом возразил Арсений. Они опровергают иллюзию смерти.

Но знание не предполагает духовного усилия, знание очевидно. Усилие предполагает вера. Знание – покой, а вера – движение.

Я думаю, сказал Амброджо, что исчерпывается не время, но явление. Явление выражает себя и прекращает свое существование. Поэт гибнет, скажем, в 37 лет, и люди, скорбя о нем, начинают рассуждать о том, что бы он мог еще написать. А он, может быть, уже состоялся и всего себя выразил.

Похоже, я привыкаю к тому, к чему привыкнуть невозможно, сказал он Устине. Это лишний раз доказывает, любовь моя, что нет нехватки сил, а есть малодушие.

нет нехватки сил, а есть малодушие.