Родители радушно встретили гостей, мама поставила плов, а отец достал из погреба соленья и домашнее вино. Макса и Клаву посадили рядом, но они и словом не обмолвились друг с другом. Клава даже не смотрела в сторону Макса, он тоже не особо её разглядывал. Лишь отметил, что Клава не очень старалась нарядиться для встречи. Засаленные волосы висели сосульками, мешковатую розовую кофту с растянутым воротом надо было выкинуть на помойку, а джинсы с дыркой на коленке давно не были в стирке. Да и пахло от Клавы не духами. Макс поморщился и отодвинулся на край стула.

За столом говорили в основном родители, обсуждали местные сплетни, вспоминали забавные моменты из детства Макса и Клавы, а те односложно и нехотя отвечали на их редкие вопросы. Хотя не только Клава выглядела неприветливой. Отец Макса мало говорил и через силу смеялся над шутками дяди Миши. Может, потому, что тот был другом мамы, а может, просто у отца в последнее время нет настроения.

Когда взрослые выпили вино, отец поставил на стол коньяк. Детей сразу отправили в комнату Максима. Он лихорадочно думал: о чём можно поговорить с Клавой? От их последней встречи, год назад, у него остались только самые неприятные впечатления. Тем не менее он гостеприимно открыл дверь и пропустил гостью вперёд.

– Скукота какая! – фыркнула Клава, окинув комнату беглым взглядом. – У тебя ни компа, ни телека нет.

– Зато есть ноутбук, – он указал на стол у окна, заваленный книгами и тетрадками.

Клава скривилась при виде скромной техники, на которой Макс смотрел развивающие уроки.

– Хочешь полистать мангу о зверолюдях? – Макс протянул ей книгу с яркой обложкой.

– У меня аллергия на бумажных клещей, – поморщилась та.

– Какие клещи? Манга совсем новая! – насупился Макс.

Но Клава не ответила, она прошла дальше в комнату и заинтересовалась полкой на стене, рядом с окном. Макс там расставил фигурки из киндер-сюрприза, которые любил собирать до похищения, и коллекцию из двенадцати зверей китайского гороскопа. В этом году он обязательно поставит одну из них под наряженную ёлку, как делал это раньше.

– Помнишь, мы обменивались киндерами в детстве? – спросил Макс. Он взял фигурку пингвина с букетиком цветов и крохотной жёлтой коробочкой, перевязанной зелёной лентой. – Этого ты дала мне взамен пингвинихи в голубом платье.

Клава подняла на него тяжёлый взгляд и сказала:

– Иди на хрен со своими пингвинами, я тебя не помню!

– Как же не помнишь? Мы же были друзьями… – растерялся Макс.

– Ты мне ещё подгузник покажи и спроси – не было ли у меня такого же.

– Такие вещи не забывают! – настаивал Макс. Он взял с полки один из символов китайского гороскопа – крысу, что соседствовала с быком и свиньёй, и сунул её под нос Клаве. – Эту крысу ты случайно уронила и у неё откололась голова, дядя Миша принёс клей и…

– Отвали от меня! – она выбила из его руки фигурку крысы и больно ткнула Макса в грудь. – И не приближайся ко мне со своими дурацкими воспоминаниями. Отец пообещал, что свозит меня в город, если я соглашусь к вам пойти. Поэтому заткнись и не доставай меня!

Макс опешил от тирады гневных слов и, не найдя, что ответить, просто отошёл от неё. Где-то на полу лежала фигурка крысы, возможно, опять лишившаяся головы. Макс склонился, высматривая её. Так и есть! Голова откололась и укатилась в неизвестном направлении. Макс поднял то, что осталось от крысы, и увидел, что Клава ушла на кухню.

Тоненьким, заискивающим голоском она уговаривала отца отпустить её домой. К облегчению Макса, дядя Миша не настаивал, чтобы дочь вернулась в детскую.

Максим прильнул окну, провожая её взглядом.

«Я знаю, почему ты не помнишь нашего детства, – в душе кипело возмущение, – и поверь, я сделаю всё, чтобы дядя Миша узнал, кто ты на самом деле».

Он думал об этом весь вечер и даже ночью не мог заснуть. Но, к сожалению, никакие гениальные идеи по разоблачению Клавы в голову так и не пришли.

ГЛАВА 3

Новая встреча с Клавой только укрепила подозрение Макса, он обдумывал слова дяди Миши. Перед тем как попрощаться с его родителями, он заглянул к Максу и спросил:

– Ну как? Вспомнили детство?

– Угу, – отозвался Макс.

– Надеюсь, вы с Клавой станете общаться.

– В смысле? Дружить? – чуть растерялся Макс.

– У подростков обязательно должны быть настоящие друзья, а не только телефон и игровая приставка.

Макс пожал плечами.

– Ты же убедился, что это прежняя Клава? Только чуть повзрослевшая.

Максу ничего не оставалось, кроме как согласиться, ведь никаких доказательств обратного он предъявить не мог. Дядя Миша ушёл довольный, а Макса передёрнуло, когда он вспомнил его слова о возобновлении дружбы с Клавой. Ему срочно надо обличить монстра, скрывающегося за обликом Клавы.

«Нужно, чтобы дядя Миша увидел в ней груагаха! Но как это сделать? – вновь и вновь спрашивал он себя, проснувшись рано утром. – Вот если бы внезапно вернулась настоящая Клава…»

Макс похолодел, когда на миг подумал о том, что с ней мог сделать груагах, когда занял её место.

«Вряд ли ей повезло так же, как мне… – тяжело вздохнул Макс, – вот если бы как-то заставить лже-Клаву себя показать».

И тут Макса осенило: как он не догадался записать разговор с Клавой на диктофон? При отце она вряд ли грубит, как вчера в его комнате.

В окно заглядывали первые лучики рассвета, а Максу не терпелось поскорее выбежать на улицу и подкараулить Клаву. Интересно, что она ответит, когда он назовёт её подменышем и заявит, что знает, кто скрывается в теле хрупкой с виду девочки?

Макс долго смотрел в окно, дожидаясь, когда в школу потянутся ученики. Наконец появились ребята из разных классов, они шли с тяжёлыми рюкзаками на плечах мимо его дома.

Он быстро оделся, схватил телефон и выбежал на улицу. Чтобы не ловить на себе любопытные взгляды, он спрятался за густой порослью клёнов возле дома. Клава должна была пройти этой дорогой, и Макс терпеливо ждал. Спортивная кофта, натянутая в спешке, не спасала от утренней прохлады. Дыхание вылетало белым паром, и он спрятал озябшие ладони в подмышки. Макс простоял за кустами около часа, но Клава так и не появилась. Возможно, у неё сегодня нет первых уроков, но пойдёт ли она на учёбу вообще? Когда его тело затряслось от холода, Макс сдался и вернулся домой. Там он закутался в одеяло с головой, чтобы побыстрее отогреться.

«Это был плохой план, но я придумаю новый!» – пообещал он себе и, согревшись, незаметно уснул.

Макс проснулся от требовательного тона матери:

– Уже скоро обед, а ты ещё не завтракал, – сказала она.

Он быстро поднялся и, не умываясь, уселся за стол. Воздушные оладьи со сметаной немного отвлекли от утренней неудачи. А мама завела с ним неспешный разговор:

– Ты помнишь свою крёстную, тётю Жанну? – спросила она.

Макс напряг память, но ни одной картинки не появилось.

– Сейчас она живёт в городе, но раньше мы с ней ходили в местную школу, – продолжала мама. – Ты совсем её не помнишь?

Он отрицательно замотал головой.

– Конечно, тебе было четыре года, когда она уехала, – мама задумалась, словно вспоминала те дни, затем улыбнулась и сказала: – Мы недавно с ней созвонились, и она позвала нас в гости.

– Тебе так хочется увезти меня отсюда? – без воодушевления спросил Макс.

– Я подумала, что это пойдёт тебе на пользу, – сможешь спокойно гулять по улицам и никто не будет на тебя набрасываться с расспросами.

– Дядя Миша рассказал, что вчера было в магазине? – догадался Макс.

– Здесь всё постоянно напоминает тебе о случившемся.

– Я просто не готов был к расспросам, – пробормотал Макс и обмакнул очередной оладушек в сметану. – Главное, никто не считает меня вруном.

– Значит, ты не хочешь устроить себе небольшие каникулы?

– Не сейчас, – убеждённо заявил он, – и чтобы доказать тебе, что я уже не боюсь гулять на улице, я пойду туда прямо сейчас. Ты меня отпустишь?

– Только оденься потеплее, – мама ласково погладила Макса по щеке, – и поищи Мальчиша. Ты его так раскормил, что ему пришлось ослабить ошейник. Теперь он его сбрасывает и носится по округе. С утра опять убежал!

– Он же не кусается, он добрый.

– Всё равно он большой и может какого-нибудь ребёнка лаем напугать.

Макс пообещал без собаки не возвращаться.

Оказавшись на улице, он понял, что совершил очередную глупость. А ведь хотел же продумать план. И если бы сделал это, то дождался бы вечера, когда дети пойдут домой из школы.

«Ну хоть оделся теплее, чем утром!» – эта мысль его немного успокоила.

Он не представлял, в каком направлении умчался их пёс, и побрёл вдоль дороги к школе.

– Максимка! – окликнул его знакомый дребезжащий голос. – Поди-ка сюда!

Макс оглянулся и увидел бабку Катажину, она стояла у покосившегося забора около своего дома. Местная ведьма поманила его исхудавшей рукой. Её морщинистое лицо в обрамлении растрёпанных седых кос иногда снилось Максу. Во сне она появлялась с кульком сверкающего порошка и бросала его в горных гномов. Они разбегались, и кошмар прекращался. Макс просыпался без криков и холодного пота. Сейчас при виде Катажины в его груди словно загорелся огонёк и тепло приятными волнами разлилось по телу. Он быстро направился к ней.

– Давно тебя не видела, прям соскучилась, – приобняла его Катажина.

– Я тоже, – искренне ответил Макс.

– У меня для тебя хорошая новость! – радостно заявила ведьма и указала на лавку у забора. – Присядем.

Плюхнувшись рядом с ней, Макс затаил дыхание в ожидании.

– Так вот, – начала Катажина, – написала я сестре Зинаиде. Всю твою историю рассказала и попросила сделать оберег. Она у меня знатная шаманка!

Ведьма сунула руку в карман фартука и достала деревянную прямоугольную подвеску на тонком кожаном шнурке. Её украшала мелкая резьба, в центре было отверстие, а в нём болталась белёсая фигурка с чёрными точками глаз.

– Это северный божок, вырезанный из бивня моржа, – указала на фигурку Катажина. – Он оберегает сон.

– Мне перестанут сниться кошмары? – с надеждой спросил Макс.

– Вот наденешь, заснёшь с ним, тогда и проверим.

Катажина отдала ему оберег и снова сунула руку в карман.

– Потеряла что ль… – забеспокоилась она, но тут же улыбнулась и достала свёрнутый тетрадный лист. – Читай. Тут Зинаида кое-что написала о груагахе. Этого нет в моей книге.

Макс взволнованно развернул листок и прочитал. Там были советы, как распознать груагаха, затаившегося в облике человека:

«Во-первых, у них напрочь отсутствует чувство юмора, поэтому они никогда не смеются.

Во-вторых, они не способны сочувствовать и сопереживать, поэтому у них нет друзей.

В-третьих, они не понимают искусства: картины, музыка и книги вызывают у них нервную дрожь.

В-четвёртых, они на дух не переносят собак, зато обожают свиней и розовый цвет.

И в-пятых, звук церковных колоколов вызывает у них боль в ушах, а заговорённая или святая вода способны оставить на теле ожог».

– Это всё правда? – на миг засомневался Макс.

– Ещё бы! Моя сестра имеет доступ к знаниям, которые для меня закрыты, – убеждённо заявила Катажина. – Тут прям руководство к действию!

– О чём вы?

– Ну как же? – ведьма удивлённо глянула на него. – Следуй этим указаниям – и разоблачишь любого груагаха! Разве не этого ты хочешь?

– Да, но тут про колокольные звоны и святую воду, а у нас и церкви-то нет…

– Но ты же смышлёный, придумаешь что-нибудь.

Макс ещё раз пробежался взглядом по строчкам, думая о Клаве. По первым трём пунктам он мог уверенно поставить галочку.

– От Клавкиного взгляда любое хорошее настроение в миг скиснет, о друзьях и без рассказа дяди Миши можно было догадаться, – рассуждал он, – от вида манги у неё перекосило лицо. Представляю, что с ней будет, если заставить открыть настоящую книгу и что-то прочитать…

Но трёх пунктов из пяти недостаточно. Дядя Миша назвал бы это косвенными доказательствами.

– Ой, чую, зря я тебе это отдала, – Катажина не спускала с него глаз. – Ты из-за этой бумажки можешь влипнуть в какую-нибудь неприятную историю. А тебе учёбу в школе подтягивать надо.

– Не зря! – Макс быстро свернул листок и спрятал в карман. – У Клавы три пункта из пяти! – и тут его осенило, он чуть не подпрыгнул от озарения: – Нет, даже больше! Вчера она была в розовой кофте, а это четвёртый пункт. По четырём признакам она – груагах!

– Ты про дочку нашего мента? – озадаченно спросила Катажина. – Давно на неё смотрю, такая неприветливая, а взгляд – как будто укусить хочет.

– Значит, вы тоже верите, что она не человек?

– А ты не гадай, плесни в неё святой водой! – выпалила ведьма и осеклась: – Ну, хуже-то не будет.

Макс без энтузиазма воспринял идею. Даже как-то ссутулился, как будто Катажина предложила сделать что-то плохое.

– Но там написано, что от святой воды остается ожог, – настороженно произнёс он.

– Это если она действительно груагах, – нашлась Катажина. – А если человек, то оботрётся и пойдёт дальше.

Макс тяжело вздохнул и задумался, а ведьма перевела разговор на другую тему, расспрашивала об успехах в учебе, о самочувствии, о родителях. С ней Макс был откровеннее, чем с психологом, что приходил к нему из школы раз в неделю. Разговор так затянулся, что у Макса замёрзли ноги. Да и Катажина потирала плечи, хоть и была в вязаном платье и меховой жилетке. Макс искал предлог попрощаться. Поблизости послышался лай, и он вспомнил о сбежавшем псе.

– А вот и Клавка твоя! – указала на дорогу Катажина.

Макс глянул туда и подскочил. Клава шла по грунтовке в сторону школы, то и дело останавливаясь, топая ногами и отмахиваясь от кого-то руками. Судя по розовой кофте, ярким пятном мелькавшей между деревьями, – наряд она не меняла. Забыв попрощаться с бабкой, Макс кинулся через кусты навстречу девочке. Едва он выскочил на дорогу, то сразу увидел своего пса, лающего на дочь участкового. Та отбивалась от него как могла.

– Мальчиш! Ко мне! – позвал Макс.

Пёс узнал его и вильнул хвостом. Однако, низко опустив лохматую голову и широко расставив лапы, продолжал рычать и наступать на девочку.

– Твоя псина меня чуть не укусила! – завопила Клава.

Макс побежал к псу и поймал его за холку.

– Он у нас охотник на нечисть, а людей Мальчиш не трогает.

Пёс преданно посмотрел на Макса, затем на Клаву и глухо зарычал. Та исподлобья глянула на Макса и процедила сквозь зубы:

– Быстро убрал от меня свою шавку!

– У вас раньше была собака, и нашего пса ты никогда не боялась.

– Отец её пристрелил! И с вашей будет так же! – прокричала Клава, брызгая слюной.

От её криков пёс залаял сильнее.

– Успокойся! Он ничего тебе не сделает, – Макс оттащил от неё пса.

– Я возьму у отца охотничье ружьё и сама пристрелю тупую тварь, если она ещё раз ко мне подойдёт! – с раскрасневшимся лицом прошипела Клава.

Максу даже показалось, что у неё глаза налились кровью от злости. Он решил, что будет лучше мирно разойтись, а то мало ли что она наговорит отцу. В ограде дяди Миши действительно больше не было собаки, а вдруг он и правда её пристрелил по требованию дочери?

«Да и диктофон я забыл включить», – только сейчас вспомнил он о своём плане.

Исправлять что-то было поздно. Догонять Клаву и травить её собакой посреди дороги – не лучший вариант для обличения монстра. И про окна домов он не подумал, оттуда кто-то вполне мог за ним наблюдать. Но Макс не расстраивался.

«Девчонки любят розовое, – рассуждал он. – А в сочетании с дикой неприязнью к собакам это подходит под четвёртый пункт!»

Если у него и были сомнения, считать ли розовый цвет кофточки признаком груагаха, теперь они отпали.

ГЛАВА 4

Макс надел на пса ошейник, затянул, чтобы Мальчиш больше не убежал, и в приподнятом настроении пошёл к дому. На крыльце его встретил отец. Вид у него был не самый приветливый: лицо помятое, словно спал на животе, брови сдвинуты к переносице, а глаза красные, как у Клавы. Отец часто обедал дома, благо под рукой всегда мотоцикл, оставшийся от деда. На нём он разъезжал по селу, то печь кому-то новую сложит, то со строительством бани поможет. А по профессии – сварщик, вот и сейчас на нём был рабочий серый комбинезон, а поверх него накинута джинсовая куртка, редеющие волосы он прятал под чёрной кепкой.

Отец затушил окурок при появлении сына. Мама не разрешала курить дома.

– Ну что? Как твои черти? – поинтересовался отец. – Всё ещё снятся?

– Ты про груагаха? – Макс насторожился, он помнил, как отец без особой охоты ставил решетки на окна, как будто не до конца верил, что в его доме шесть лет жила нечисть. Как не верил в то, что она в любой момент может вернуться. Ворчал, что их дом будет единственный в округе с зарешёченными окнами.

– Да, никак не могу запомнить, – отец сплюнул, глядя в сторону от сына.

– Уже реже, – ответил Макс.

Он плохо понимал, почему так трудно откровенничать с отцом. Тот частенько бросает на него недоверчивые взгляды и как будто осуждает за боязнь темноты, крики по ночам. Наверняка он хочет услышать, что у сына всё отлично, но Макс не мог этого сказать.

– Хорошо, – сухо бросил отец и застегнул куртку.

Под курткой Макс заметил синюю клетчатую рубашку, под ней мелькнула розовая футболка. Отец надевал её и раньше, но сейчас она вызвала у Макса ступор.

– Эй, с тобой всё в порядке? – отец забеспокоился.

– Ага, – не сразу ответил тот, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Делая над собой усилие, он спросил: – Ты на работу?

– Да, поеду в Платынерь, как только починю эту развалюху, – ответил отец и зашагал к мотоциклу, стоявшему посреди двора.

Макс проводил его взволнованным взглядом и забежал в дом. В голове вновь и вновь звучала только одна мысль: «Не может быть!»

Он попытался себя успокоить, два пункта из пяти – это не повод для паники.

«Да, отец в последнее время мрачный, но у него тяжёлая работа, а эту футболку ему подарила мама, как бы в насмешку над мрачным видом, и потом – он не боится собак. Мальчиш всегда виляет перед ним хвостом».

Едва Макс начал приходить в себя, воспалённое сознание подкинуло новый аргумент: «У отца нет друзей!» И действительно, к ним иногда заглядывает дядя Миша, но он мамин друг детства, и вдвоём с отцом они никогда никуда не ходили: ни на охоту, ни на рыбалку, вообще никуда.

Макс озадаченно плюхнулся на кровать и достал из кармана листок.

«А что насчёт четвёртого пункта?» – задумался он.

В комнате родителей он видел несколько книг, но это мамины любовные романы и учебники.

«Я не видел отца за книгой, и газет он не читает!»

Максу не хотелось верить, что четвёртый пункт тоже подходит. Вдруг он любит музеи, просто в селе их нет. Макс плохо разбирался в том, что можно назвать искусством, иногда отец смотрит вместе с мамой музыкальные концерты по телеку. Это же искусство или нет?

«Отец не может быть груагахом, – твердил Макс. – Он просто такой человек: не очень весёлый и ничего не читающий. А насчёт друзей, у меня их тоже сейчас нет».

Подумав о друзьях, Макс вспомнил Клаву. Почему он решил, что она груагах? Такие же признаки есть и у его отца. За шесть лет, что он её не видел, у Клавы вполне мог измениться характер.

«У неё нет матери и никто с ней не дружит, может, поэтому она такая, капец, злобная?»

Вся его решимость разоблачить груагаха, затаившегося в теле Клавы, вмиг улетучилась. Макс обессилено разлёгся на кровати и закрыл глаза.

«Может, это хорошо и я начинаю выздоравливать? – размышлял он. – Ведь паранойя – это же болезнь? А если я перестану думать, что Клава груагах, значит, я нормальный?»