В соответствии с пунктом 2 статьи 1 Гражданского кодекса Российской Федерации граждане (физические лица) и юридические лица приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе. Они свободны в установлении своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых не противоречащих законодательству условий договора.

Подпункт первый пункта 1 статьи 8 Гражданского кодекса Российской Федерации называет договоры и иные сделки в качестве оснований возникновения гражданских прав и обязанностей.

В рассматриваемом случае судами установлено, что требование кредитора основано на договорах займа, заключенных между ним и должником.

При заключении договоров займа кредитор и должник приняли на себя взаимные обязательства, которые согласно закону (статьям 307 и 309 Гражданского кодекса Российской Федерации) должны были исполняться каждым из них надлежащим образом и в соответствии с условиями сделок.

В соответствии с положениями статей 807, 808 Гражданского кодекса Российской Федерации по договору займа одна сторона (заимодавец) передает в собственность другой стороне (заемщику) деньги или другие вещи, определенные родовыми признаками, а заемщик обязуется возвратить заимодавцу такую же сумму денег (сумму займа) или равное количество других полученных им вещей того же рода и качества. Договор займа является реальным и считается заключенным с момента передачи.

Таким образом, правоотношения, основанные на договорах займа, подлежат регулированию нормами главы 42 Гражданского кодекса Российской Федерации.

Вытекающие из данных правоотношений требования не носят корпоративный характер.

Вместе с тем, делая вывод о том, что целью заключения договоров займа в данном случае было именно пополнение оборотных средств должника, суды не сослались на относимые и допустимые доказательства, которые бы подтвердили данные обстоятельства.

Сам по себе факт того, что заимодавцем выступает участник должника, является недостаточным для вывода об отсутствии заемных отношений и направленности на реализацию внутрикорпоративных отношений.

Кроме того, указывая на отсутствие у Красильникова В.П. и членов его семьи финансовой возможности для перечисления денежных средств по договорам займа, суд первой инстанции исходил лишь из справок, подтверждающих доходы Красильникова В.П. и членов его семьи; при этом не исследовал вопрос о возможности получения денежных средств из других источников, например, путем заключения договора займа.

Повторно рассматривая требование Красильникова В.П., суд апелляционной инстанции обстоятельства наличия у Красильникова В.П. возможности предоставить заем должнику фактически не рассматривал, указав лишь, что безденежность договоров займа не подтверждена соответствующими доказательствами.

При таких обстоятельствах выводы судов об отсутствии законных оснований для удовлетворения заявления Красильникова В.П. не основаны на фактических обстоятельствах и имеющихся в деле и исследованных судом доказательствах.

В связи с чем обжалуемые судебные акты нельзя признать законными.

Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации считает, что судами при рассмотрении настоящего обособленного спора в рамках дела о банкротстве допущены существенные нарушения норм процессуального права, выразившиеся в несоблюдении требований процессуального закона об оценке доказательств, без устранения которых невозможны восстановление и защита нарушенных прав и законных интересов Красильникова В.П., в связи с чем определение Арбитражного суда Красноярского края от 10.09.2014, постановление Третьего арбитражного апелляционного суда от 11.11.2014 и постановление Арбитражного суда Восточно-Сибирского округа от 03.02.2015 следует отменить на основании части 1 статьи 291.11 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации и направить обособленный спор на новое рассмотрение в Арбитражный суд Поволжского округа.

При новом рассмотрении спора в рамках дела о банкротстве судам необходимо учесть вышеизложенное, установить обстоятельства, имеющие значение для правильного рассмотрения спора, а также дать правовую оценку всем доводам лиц, участвующих в рассмотрении спора.

Руководствуясь статьями 291.11–291.14 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации

определила:

определение Арбитражного суда Красноярского края от 10.09.2014 по делу № А33-16866/2013, постановление Третьего арбитражного апелляционного суда от 11.11.2014 и постановление Арбитражного суда Восточно-Сибирского округа от 03.02.2015 по тому же делу отменить.

Обособленный спор направить на новое рассмотрение в Арбитражный суд Красноярского края.

Настоящее определение вступает в законную силу со дня его вынесения и может быть обжаловано в порядке надзора в Верховный Суд Российской Федерации в трехмесячный срок.

Председательствующий судья

И.А. БУКИНА

Судья

Д.В. КАПКАЕВ

Судья

Г.Г. КИРЕЙКОВА

Комментарий

Правовой проблемой, ставшей предметом рассмотрения в данном деле, является вопрос о конкурсоспособности² требований о возврате сумм займа, выданных должнику его учредителем (членом корпорации).

По мнению ВС РФ, следует различать две ситуации:

1) когда речь идет фактически о корпоративных отношениях (ВС РФ ссылается на пополнение оборотных средств как цель, подтверждающую именно такие отношения);

2) когда отношения сторон действительно являются заемными.

Сузим область оценки и поставим следующие вопросы:

– стоит ли различать указанные ситуации для целей выявления конкурсоспособности требования;

– подтверждает ли пополнение оборотных средств реализацию корпоративных отношений;

– какие обстоятельства могут свидетельствовать о том, что налицо именно корпоративные отношения?

Ранее мы уже предлагали распространить режим, предусмотренный для корпоративных вкладов, на займы, предоставляемые учредителями своим юридическим лицам, ссылаясь на то, что в противном случае решение вопроса о месте в очереди удовлетворения таких требований, возникших из финансирования должника, зависело бы от произвольного момента – от оформления каузы предоставления должнику: если это вклад в уставный капитал или в имущество общества, то предлагалось бы действовать по правилам ликвидационной квоты, если это заем – то через обычное конкурсное требование третьей очереди³.

Имея в виду, что каузу предоставления в подобных случаях могут выбирать контролирующие должника участники, при этом «своим» юридическое лицо является только для них, подтверждая высказанную ранее позицию, для целей настоящего комментария сформулируем тезис следующим образом: займы, предоставленные должнику контролирующими его участниками, не могут конкурировать с внешними кредиторами, следовательно, не являются конкурсоспособными.

Вменение контролирующему участнику корпоративного статуса с невозможностью конкурирования с внешними кредиторами может быть обосновано, помимо вышеизложенного, с нескольких точек зрения.

Во-первых, контролирующему участнику вменяется тот самый контроль над должником, который у него имеется. Справедливым и типичным является такое распределение рисков (шире – выгод и ограничений), которое соответствует формуле «контролирующий проигрывает». Такое решение является известным, предполагая при наличии того или иного спора выяснение, в чьей сфере контроля находился предмет спора. Достаточно указать на общее распределение рисков случайной гибели вещи между владеющим и невладеющим лицами (см., например, ст. 669, 696, 741 ГК РФ).

Во-вторых, контролирующему участнику может быть вменена недостаточная капитализация должника. О ней, действительно, может свидетельствовать, например, необходимость пополнения оборотных средств, а по существу – необходимость спасения от банкротства. Коли такая необходимость возникает, следует презюмировать, что должник не обладает достаточным капиталом для ведения своей основной деятельности. В такой ситуации риск недостаточной капитализации должен ложиться на участника.

В-третьих, вменение может быть основано на неравном положении контролирующего участника и внешнего кредитора по отношению к должнику. Основой для кредиторского требования к должнику являются независимость сторон обязательства друг от друга, их оппозиционность. Внешнее состояние кредитора по отношению к должнику предполагает невозможность для кредитора повлиять на имущественное положение должника, что сообщает требованию свойство обоснованности. Контролирующий участник должника «частично» и есть тот самый должник, по крайней мере, следовательно, должен получать определенные характеристики, принадлежащие должникам. В определенном смысле установление требования контролирующего участника в деле о банкротстве должника есть не что иное, как уменьшение обязательств самого должника. Особенно это заметно в компаниях «одного лица», если попробовать сравнить две формы ведения бизнеса соответствующим бенефициаром: с образованием юридического лица и без такового. В последнем случае бенефициар фактически выигрывает у кредиторов любую сумму, которую он вложит в бизнес через заем, а не через капитализацию.

В-четвертых, контролирующий участник зачастую не рассматривает предоставленный им своей компании заем как реальный к истребованию, т.е. не считает себя в полной мере независимым от должника кредитором. Раз это имеет место, правопорядком должна предусматриваться возможность переквалификации бумажных отношений в реальные (через механизм, предусмотренный для притворных сделок (ст. 170 ГК РФ) или для сделок, совершенных со злоупотреблением правом (ст. 10 ГК РФ)).

В-пятых, контролирующему участнику может быть вменен умысел причинить ущерб кредиторам при осуществлении выбора варианта осуществления финансовых вложений.

О том, что данная проблема имеет место не только в России, свидетельствует, например, Руководство ЮНСИТРАЛ для законодательных органов по вопросам законодательства о несостоятельности. Так, в соответствии с рекомендацией 184 в законодательстве о несостоятельности следует оговорить, что требования лиц, связанных с должником, должны быть тщательно изучены и, если это обосновано: а) права лица, связанного с должником, на участие в голосовании могут быть ограничены; б) сумма требования лица, связанного с должником, может быть сокращена; в) требование может быть субординировано. Достаточным обоснованием для применения указанных мер могут считаться ситуации, когда предприятие должника недостаточно капитализировано или были совершены внутренние сделки (когда связанные с должником лица воспользовались преимуществом своего положения для получения прибыли)⁴.

В свою очередь, по общему правилу заем, предоставленный юридическому лицу неконтролирующим инвестором, может рассматриваться как влекущий возникновение конкурсного требования, так как ни одно из вышеуказанных оснований для вменения к такому инвестору неприменимо.

Как вывод следует признать, что требование контролирующего участника из займа не должно конкурировать с требованиями внешних кредиторов в принципе, поэтому попытка выделения «правильных» займов в данном случае нам представляется необоснованной. Конечно же речь идет о направлениях совершенствования правоприменительной практики, а возможно, и законодательства: в современных условиях то близкое к нормам закона толкование, которое было дано, не нарушает буквы закона.

В любом случае следует поддержать тот подход, согласно которому требования участников о возврате сумм займа, предоставленных на пополнение оборотных средств, не должны конкурировать с внешними кредиторами. Отвечая на последний поставленный вопрос, отметим, что иные обстоятельства, которые препятствовали бы включению требования в реестр, – это те обстоятельства, которые свидетельствуют об использовании контроля в отношении должника, о его недостаточной капитализации.

Последнее замечание, которое желательно учесть при выработке компромиссного подхода, – это вопрос презумпций: целесообразно исходить из презумпции недостаточной капитализации должника при рассмотрении требования контролирующего участника в деле о банкротстве должника (в концепции ВС РФ – презюмировать пополнение оборотных средств как цель займа). Такое решение в любом случае отвечает принципу, согласно которому доказывает тот, кто находится в более информированном (ином выгодном) положении; очевидно, что это контролирующий участник, а не внешние кредиторы.