Глава 2
Убийство на Ямской

Начальник отдела по борьбе с бандитизмом Московского уголовного розыска майор Бережной Ефим Григорьевич пришел со службы около двенадцати часов ночи. Выглядел он усталым, озабоченным, был задавлен невеселыми мыслями, неразговорчив. Ефим едва поздоровался с женой, выскочившей навстречу, и отправился в ванную комнату. Там он долго мыл руки, потом ополоснул холодной водой лицо, несколько посвежел и прошел в комнату.

– Где Люся? – спросил Бережной, устраиваясь за столом.

– У нее сегодня была вторая смена, потом ее на какие-то курсы от завода отправили. Предупредила, что будет ночевать у подруги.

– Почему она не сказала об этом мне? – Бережной нахмурился. – Или мое слово уже ничего не значит?

– Ты был на работе, – попыталась успокоить мужа Прасковья.

– Могла хотя бы позвонить.

– Ефим…

– Что? – удивленно посмотрел Бережной на жену.

– Она хотела с тобой поговорить.

– О чем?

– Я не знаю. Она тебе сама все скажет.

На столе уже стоял разогретый куриный суп, на небольшой тарелке лежали два куска ржаного хлеба. Ефим Григорьевич вдохнул аромат супа и взял ложку.

Прасковья, выучившая мужа за двадцать лет совместной жизни едва ли не назубок, не приставала к нему с расспросами. Она сидела в сторонке и, подперев аккуратную ухоженную голову кулачком, наблюдала за тем, как тот неторопливо, продувая каждую ложку горячего супа, ужинал.

Ефим буквально размякал и добрел с каждой порцией проглоченного варева. Прасковья видела, как уходили переживания этого дня. Ее муж понемногу становился прежним, каковым она его полюбила.

Ефим Бережной посмотрел на жену, сидевшую рядом, попытался улыбнуться. Однако получилось это у него как-то очень тускло, под стать вечерней усталости.

Весь прошедший день он вместе со своими подчиненными проверял жилой фонд. Большинство граждан работало сейчас по двенадцать часов в сутки, так что значительная часть жилья на долгое время оставалась без надзора. Преступники чувствовали себя в опустевших домах весьма вольготно. Квартирные кражи выходили на первое место среди всех уголовных преступлений.

Сегодня милиционеры целый день занимались осмотром домов. Уже в первой многоэтажке они обнаружили шесть ограбленных квартир. Преступники действовали безо всяких затей, были уверены в своей безнаказанности. Короткими ломиками, называемыми в народе фомками, они взламывали входные двери, проникали в жилище, забирали деньги, драгоценности, одежду и обувь, все, что можно было быстро продать на рынке, и тотчас уходили.

Нельзя сказать, что такие рейды были чем-то особенным. Милиция практиковала их все время, вот только в последние месяцы ограбленного жилья становилось все больше. Особенно доставалось квартирам граждан, призванных в Красную армию. Они буквально годами стояли безо всякого присмотра и находились на особом счету у преступников.

Однако сегодняшний день морально был особенно тяжел. Бандиты ограбили квартиру Олега Харитонова, его одноклассника, воевавшего сейчас на Первом Украинском фронте. До войны Ефим Григорьевич не однажды бывал в этой квартире, прекрасно был знаком с его отцом Федором Евграфовичем, профессором, доктором географических наук, и с матерью Лидией Ивановной, известным искусствоведом. Она скончалась в самом начале войны.

Олег был поздним ребенком, он появился на свет, когда обоим его родителям было далеко за сорок. По просьбе своего друга майор Бережной не однажды навещал престарелого профессора и, как уж мог, старался облегчить его судьбу. Последний раз он был у Федора Евграфовича с месяц назад, застал его вполне деятельным, бодрым, выпил вместе с ним крепкого чая с печеньем и вернулся в отдел. После этого Бережной несколько раз звонил старику. Голос профессора был звонким, даже где-то боевитым, что не могло не радовать.

Так уж получилось, что последняя неделя выдалась у Ефима Григорьевича весьма напряженной. У него не было возможности навестить профессора и провести время в обстоятельном разговоре с ним. Он позвонил ему вчера в середине дня, но профессор трубку не взял. Повода для беспокойства вроде бы не было. Мало ли где тот мог находиться в обеденный час? Однако утром Бережной опять не сумел дозвониться до Федора Евграфовича. В душу его стало закрадываться беспокойство. Поэтому сегодня при плановом обходе жилых домов майор милиции решил посетить квартиру профессора.

Пятиэтажный дом Федора Евграфовича был вторым на очереди. Уже поднимаясь на лестничную площадку третьего этажа, Бережной почувствовал нечто недоброе. Сердце его стучало гулко и взволнованно. Он даже не удивился, когда подошел к двери и увидел, что она слегка приоткрыта.

Милиционеры вошли вовнутрь.

Ефим Бережной прекрасно помнил, какой квартира профессора была до войны, когда здесь хозяйничала Лидия Ивановна. С ее преждевременным уходом жилище как-то сразу поблекло и обветшало, как будто у него забрали душу. Сейчас он видел перед собой лишь осколки того прежнего великолепия, каковое его встречало здесь до войны. Громоздкий дубовый лакированный шкаф, стоявший в самом углу комнаты, теперь выглядел архаичным и некрасивым. Хрустальная люстра, некогда несомненное украшение просторного зала, потускнела и посматривала на сотрудников милиции как-то мутно, весьма неприветливо.

Квартира была ограблена. Бережной понял это, едва перешагнув порог. В этом жилище он помнил каждую вещь. Все они годами находились на одном и том же месте: книги с цветными корешками, аккуратным рядком стоявшие на полках, фарфоровые статуэтки в шкафу со стеклянными дверцами.

Сейчас большинство вещей, которые он наблюдал прежде, исчезло. Например, пропала экзотическая маска из черного дерева, висевшая на стене у окна. По заверениям Федора Евграфовича, она обладала магическими свойствами, и получил он ее в качестве подарка во время экспедиции в Южную Африку от одного из тамошних вождей. Из шкафа грабители унесли фарфоровую посуду, а в шифоньере не стало одежды.

Майор с усиливающимся волнением прошел в смежную комнату и увидел профессора, лежащего на диване. Самое жуткое было в том, что Федор Евграфович был абсолютно голым. Его тощее длинное высохшее тело, перевернутое на бок, выглядело невероятно нескладным, даже каким-то ужасным на темно-коричневой коже старинного, еще дореволюционного дивана.

Выражение лица профессора было каким-то умиротворенным, каковое бывает у людей, тихо умерших во сне. На тощем теле со сморщенной кожей ни царапины, ни синяка, ничего такого, что могло бы указывать на насилие.

Обычно дома Федор Евграфович облачался в любимый темно-красный халат с драконами, вышитыми желтой шелковой нитью. Он привез его из Тибета. Халат тоже пропал: не обнаружился ни в шкафу, ни в комнатах, ни в ванной. Скорее всего, мародеры сняли его прямо с покойника. На запястье левой руки профессора отсутствовали швейцарские часы, с которыми он практически не расставался.

Возможно, Федор Евграфович умер от нервной болезни, подломленный нежданным уходом супруги и в переживаниях за судьбу сына. В военное время такое происходит нередко.

В квартиру вошли домушники. Они забрали все ценные вещи, каковых в квартире профессора было немало, сняли с него любимый халат и старенькие швейцарские часы, а потом, нагруженные баулами и сумками, ушли так же незаметно, как и проникли в дом.

Мародеры! По законам военного времени их следовало поставить к стенке!

Ефим Бережной с силой сжал ложку и глухо застонал.

– Что с тобой? – обеспокоенно спросила Прасковья. – Рана беспокоит?

Пулю в плечо Бережной получил в прошлом году, во время перестрелки с бандитами, проникшими на территорию хлебных складов. Лечение прошло без осложнений, рана затянулась, но иногда давала о себе знать ноющей болью.

Бережной посмотрел на жену, не оставлявшую без внимания ни один его чих, улыбнулся и сказал:

– Не переживай. Со мной все в порядке. Суп очень вкусный. Может быть, добавки?

– Ой, я сейчас. – Прасковья быстро поднялась. – Суп и вправду удался. Знаешь, цены опять подросли. Теперь свинина на рынке стоит триста рублей. Это где же такое видано! А ты помнишь, сколько она стоила в январе сорок первого? – Половник бойко застучал по стенкам кастрюли.

– Что-то не припоминаю, – хмуро произнес Ефим, забирая у жены тарелку горячего супа.

– Двадцать девять рублей! Может, ты хочешь сметаны?

– И сметана есть? – удивленно протянул Бережной. – Что у нас сегодня за праздник?

– Праздника нет, просто сэкономила, вот и взяла баночку.

Прасковья аккуратно положила в суп ложку сметаны и тщательно размешала.

Ефим отметил, что сметана была густой и плотной. Именно таковой потчевала его бабка в далеком детстве, когда родители оставляли сына в деревне на целое лето. Интересное было время. Где теперь вся эта ребятня, с которой он был так дружен?

– Идет война, – сдержанно заметил Ефим. – Когда все это закончится, будет лучше.

Суп был наваристый, самый настоящий, с каплями желтого куриного жира на поверхности.

Жена присела рядом и с радостью наблюдала за тем, с каким удовольствием муж хлебал этот суп.

Воспоминания вновь вернули его к прошедшему дню. Бережной должен был написать Олегу о смерти отца, и это удручало его. Ефим не знал, как облегчить участь друга, не сомневался в том, что воевать ему теперь станет тяжелее.

Этой квартирой обход не закончился. В следующих двух домах обнаружились еще четыре, откуда была вывезена вся мебель вместе с ее содержимым. Остались лишь голые стены. Хозяевами этих квартир были руководители крупных производств, эвакуированных за Урал.

По случаям ограбления были заведены уголовные дела. Оставшееся рабочее время Бережной потратил на то, чтобы связаться с хозяевами квартир и в полной мере оценить ущерб, нанесенный грабителями.

По квартире Федора Евграфовича свидетелем выступил он сам, подробно описал пропавшие вещи. Список майор велел размножить, а украденное добро искать на всех московских рынках, где оно непременно должно было всплыть.

– Может, в Большой театр пойдем?

– А что там сегодня? – несколько рассеянно спросил Бережной.

– Опера «Ромео и Джульетта».

Телефонный звонок заставил Ефима Григорьевича прервать поздний ужин.

– Бережной у аппарата, – произнес он громко, понимая, что случилось нечто важное.

– Вот что, Ефим, – услышал майор голос начальника МУРа комиссара милиции третьего ранга Урусова. – Не хотелось бы сейчас тебя отрывать от семьи, знаю, что только что пришел, но сам понимаешь, работа у нас такая. На Ямской, дом номер девять, произошло убийство. Нужно немедленно выезжать! Оперативная группа уже там, ты ее возглавишь.

– Есть возглавить, товарищ комиссар милиции третьего ранга!

– Дело с самого начала видится непростым. Убит адвокат Серебряков.

– Серебряков Глеб Сергеевич? – уточнил Бережной.

– Он самый. Вот до чего дошло. Уголовники даже адвокатов не щадят. Так что будь готов к самым большим неожиданностям. Действуй!

– Выезжаю, товарищ комиссар третьего ранга! – Ефим положил трубку и сказал жене: – Звонил Урусов, нужно ехать. Было очень вкусно. Суп и в самом деле великолепный!

– Но ты же не доел. А потом я достала свиные ножки, приготовила холодец, думала, что ты попробуешь.

– Чего же ты раньше-то не сказала? – шутя посетовал Бережной. – Я бы с него и начал.

– Ну вот!.. – не на шутку расстроилась супруга.

– Вернусь, обязательно попробую, – пообещал Ефим, подхватил с вешалки пиджак и вышел на лестничную площадку.

Через полчаса майор Бережной подошел к месту происшествия. Его встретил дремучий пустынный темный двор, заросший густыми высокими акациями. Лишь на лавочке в самом углу подле забора, подсвеченного матовым лунным светом, сидели двое мужчин и курили. Рассмотреть их лица в темноте не представлялось возможным, разговоров тоже не было слышно. Зато в ночи были отчетливо различимы крошечные фитильки горящего табака, яростно вспыхивающего во время глубокой затяжки.

У входа в подъезд, где произошло убийство, дежурил сержант милиции. Он узнал майора Бережного, уважительно отдал честь и отошел в сторону, пропуская его в подъезд.

– В какой квартире убийство?

– В тридцать седьмой, товарищ майор.

Бережной поднялся по широкой лестнице и вошел в квартиру, где уже работали оперативники. Эксперт-криминалист капитан Гараев рассматривал нечеткие следы обуви. Из соседней комнаты, где работал фотограф, через настежь распахнутую дверь на паркетный пол падали яркие блики вспышки.

Капитан Полуянов увидел Бережного, подошел к нему и сообщил:

– Двойное убийство, товарищ майор, – муж и жена Серебряковы. Предположительно это произошло четыре часа назад. Предварительная версия – ограбление.

– Еще что-нибудь выяснили?

– Преступники пытали своих жертв. Очень жестоко. Скорее всего, хотели узнать, где те прячут драгоценности.

– Та-ак… Это что-то новенькое. Обычно домушники не зверствуют.

Майор Бережной поздоровался с капитаном Гараевым, пересек зал и подошел к столу, рядом с которым сидел на стуле задушенный хозяин квартиры, адвокат Глеб Серебряков. Руки его были связаны за спиной.

Вот уж кого Ефим никак не ожидал увидеть в качестве жертвы. Ухоженный, всегда в дорогом костюме, он буквально излучал благополучие. При встрече с этим человеком у Бережного всякий раз невольно создавалось ощущение, что брызги от его успехов оставляют следы на одежде всех тех, кто стоял с ним рядом.

Таких удачливых людей немного, они видны издалека, как маяки, и уж совсем сложно представить их убитыми в собственной квартире. Его тонкое лицо с правильными чертами было разбито, на нем буквально не было ни одного живого места. На шее затянута удавка, отчего лицо стало багровым, а вспухший страшно глаз вываливался наружу.

Запоминающаяся картина. Из тех самых, что могут появиться только в кошмарных снах.

Ясно было, что преступники изуверски пытали адвоката перед смертью. Они кололи его чем-то острым, скорее всего, ножом, прижигали лицо папиросами, пытались выведать, где находятся тайники с драгоценностями. Судя по паркету, разобранному в углу комнаты, им удалось добиться своего. В сторонке лежал лист фанеры, который, по всей видимости, прикрывал тайник, а сам он, аккуратно обшитый тонкой рейкой, пустовал. На полу не было ни случайно оброненной монеты, ни купюры, ни клочка бумаги – ровным счетом ничего такого, что могло бы указать на содержимое тайника.

На столе лежали два туза: бубновый и пиковый. Что же это могло значить?

Внимательнейшим образом осмотрев зал, майор Бережной прошел в соседнюю комнату. Там на полу лежала молодая женщина в узком платье, задранном под самую грудь. Ноги ее были раздвинуты, лицо перекошено от ужаса, глаза открыты и неестественно выпучены. Хозяйка квартиры Серебрякова Лариса Васильевна тоже была задушена. На лице ее четко проступали следы побоев. На голых ногах, белых как мрамор, запеклась кровь, вытекшая из порезов, темнели пятна от недавних ожогов. Перед смертью женщину изнасиловали.

Фотограф едва кивнул майору и вновь углубился в работу. Он делал снимки с разных ракурсов, запечатлевал неприглядную позу мертвой женщины.

Майор Бережной повернулся к капитану Полуянову, и Бережной негромко спросил:

– У соседей взяли показания?

– Допрашиваем, товарищ майор. Этим сейчас занимаются лейтенант Трубачев и старший лейтенант Кондрашов.

– Что сказали соседи?

– Они говорили, что поздним вечером в квартире громко играл патефон. Вот из-за музыки и криков никто не слышал. Но Серебряковы частенько слушали пластинки, так что ничего необычного в этом не было. Где-то около десяти часов вечера патефон умолк.

– Понятно, – безрадостно протянул Бережной и осведомился: – А почему они так хорошо одеты? Серебряков в костюме, а его жена в нарядном платье? Они куда-то собирались?

– В сумочке у женщины мы нашли два билета в Большой театр. Событие в Москве большое. Около года назад труппа вернулась из эвакуации. Билеты на спектакли пользуются большим спросом.

– Я в курсе, – безрадостно проговорил майор. – Прошлым вечером там шла опера «Ромео и Джульетта».

– Так точно! А месяц назад состоялась премьера оперы «Евгений Онегин», где партию Ленского исполняет Иван Козловский. Сам товарищ Сталин на нее приходил. Через две недели обещают спектакль «Иван Сусанин».

– Я смотрю, ты большой театрал.

Капитан Полуянов смущенно улыбнулся и пояснил:

– Жена у меня в театры любит ходить, а я при ней.