Открыв дверь в спортзал, Том увидел, что не ошибся, – русский вор, размеренно и очень аккуратно, напоминая хорошо отлаженную машину, толкал штангу от груди. Вес был подходящий, вполне достаточно, чтобы придавить им русского дона. Бросив короткий взгляд на заключенных, работающих на тренажерах, Том уверенно направился к русскому. Достаточно умелого нажима на штангу, и гриф, соскользнув с ладоней русского, рухнет ему на горло и тотчас раздробит хрупкую трахею. Произошедшее будет выглядеть заурядным несчастным случаем и вряд ли станет поводом для судебного разбирательства. Важно только все проделать быстро, чтобы неладное не почувствовала четверка, усиленно растягивающая тренажеры в дальнем углу спортзала.

Том чуть обернулся – все в порядке, кажется, они полностью увлечены собственными спортивными достижениями. Сделав два коротких шага, Том приблизился к русскому вплотную. Тот как раз держал штангу у самой груди и, стиснув зубы, пытался выбросить многопудовую тяжесть вверх. Бык, решительно ухватившись за гриф, попытался вырвать его из ладоней русского. Но, к своему удивлению, вдруг обнаружил невероятное сопротивление.

Русский оказался необычайно силен и, стиснув челюсти, пытался сбросить с себя тяжесть. Но штанга, вопреки его воле, медленно и неумолимо приближалась к горлу. От смерти русского отделяло всего лишь несколько секунд. Том мельком глянул в угол, где занимались остальные заключенные. Кажется, они ничего не заподозрили. Даже если бы заключенные смотрели в их сторону, то со стороны происходящее воспринималось бы как дружеская помощь русскому. Вот сейчас они сообща установят штангу на стойку, а потом перейдут к другим упражнениям. А русский, стиснув зубы, даже не пытался расходовать силы на громкий крик. И в этот момент Бык пошатнулся от сильного удара в голову.

Каким-то образом русский сумел изогнуться и пнуть его носком в висок. Одного мгновения было достаточно, чтобы мафиози перекинул штангу через голову, и она, тяжело позванивая металлическими блинами, рухнула на пол. Случай был упущен, другого теперь может не представиться. Прямо перед собой Том видел немигающий взгляд русского мафиози, так смотреть способен только волк, изготовившийся к прыжку, и, стараясь действовать на опережение, он выбросил вперед правую руку. Неожиданно его кулак провалился в пустоту. Послушный силе инерции, Том, не удержав равновесия, упал прямо на скамью. Русский уже успел подняться и коротко рубанул его по шее.

* * *

Начальник исправительного учреждения Джек Стейнбек разместился за мониторами. Отыскав в спортзале русского мафиози, он увеличил изображение.

В этот день дежурным по этажу был лейтенант Джон Спенсер, ему не терпелось уйти поскорее – на то были свои причины. Его дочь, восемнадцатилетняя Катрин, уже третий раз возвращалась далеко за полночь. Джон сделал вид, что не замечает позднего возвращения любимицы, но через своих друзей установил, что она встречается с парнем по имени Билл, который был известен полиции как поставщик наркотиков. Спенсер хотел лично нанести визит парню, чтобы убедить его не встречаться с дочерью полицейского. Сначала по-хорошему.

Но если он окажется недостаточно понятлив, то уже при следующей встрече следует пообещать молодому наркодельцу место в городской тюрьме, где гориллоподобные и похотливые негры мигом лишат его целомудрия. Неожиданно из спортзала донесся какой-то настораживающий шум. Распахнув дверь, Джон увидел, как Том попытался ударить русского. Но тот оказался необыкновенно проворен – отшатнувшись в сторону, он что есть силы ударил Тома ребром ладони по сонной артерии.

– Лежать! Если не хочешь получить дыру в башке! – рявкнул Спенсер, размахивая «магнумом». Можно было не сомневаться, что он непременно выполнит свое обещание, стоит только одному из заключенных приподнять голову. Следом за лейтенантом Спенсером, размахивая дубинками, вбежало двое надзирателей. Спенсер был одним из лучших стрелков штата, и он с готовностью докажет всему управлению, что не зря пропадал в тире.

– Наручники на этих скотов! Весь оставшийся срок они проведут у меня в одиночных камерах!

Лейтенант Джон Спенсер был доверенным лицом Стейнбека. Практически у того не существовало от него секретов, и Джек с радостью вручил бы ему ключи от своего кабинета, если бы представилась возможность занять более высокое кресло. Распластанный на полу атлет – зрелище куда более жалкое, чем кит, выброшенный стихией на берег. Гигант перегородил почти весь спортзал, и заключенные держались от него на почтительном расстоянии, как будто опасались, что он способен утянуть в преисподнюю всякого, кто посмеет приблизиться к нему. Рот Тома был широко открыт, словно он хотел поведать присутствующим какое-то значительное откровение. Да вот не успел, навсегда задохнувшись на полуслове.

– Что здесь происходит? – спросил Джон у русского, показав на безжизненно распластанное тело Тома.

– Я защищался, сэр, – коротко, но с большим достоинством отвечал русский.

– Ладно, разберемся, – буркнул лейтенант, понимая, что сегодня ему придется задержаться.

Один из надзирателей, подтолкнув Варяга в спину, уважительно поинтересовался:

– Где ты так научился драться, русский?

Вор едва заметно улыбнулся:

– В российской тюрьме.

* * *

Том подвел. Жаль. Теперь Рой Лоренц со злорадством думал о том, как приласкал в полутемной комнате очаровательную Люси. Он закинул ей юбку на самую макушку, приставил головой к стене и, вкладывая в каждое движение одновременно ярость и похоть, утолил злобу. Крохотная месть бывшему приятелю. Но как теперь обо всем поведать Луиджи Гобетти?

После случая с Томом Варяг стал более осмотрительным. Владислав старался не стоять в плотной толпе. Старался не держать за своей спиной людей, вызывающих опасение. Внимательно относился к каждому встречному и непременно обращал внимание на то, какими предметами заняты руки заключенных. Несколько нетрудных правил, позволявших выжить в тюрьме. Его можно было сравнить с кабелем высокого напряжение, излучающим вокруг себя сильное магнитное поле. Многие из арестантов понимали, что следовало быть полнейшим безумцем, чтобы вторгнуться в это напряжение, хотя бы по касательной. Заключенные, всмотревшись в лицо русского дона, немедленно уступали ему дорогу. Утром Варяг вновь виделся с Нестеренко. Егор Сергеевич уверял, что делает все возможное и даже невозможное для того, чтобы вытащить его из тюрьмы. Что ж, вероятно, так оно и было в действительности. У Варяга не было оснований не доверять Нестеренко.

Академик говорил о том, что прорабатывался неплохой вариант обмена его на одного американского коммерсанта, который в порыве ревности придушил свою русскую сожительницу. И когда уже федеральные службы договорились между собой об обмене, американец вдруг не выдержал тягот следственного изолятора и повесился на резинке от собственных трусов. Грустно усмехнувшись, Нестеренко добавил, что в Бутырке блатные выделили для него парашу, и бедный иностранец полгода просидел верхом на крышке, потешая камеру рассказами о деловой жизни Манхэттена и о театрах Бродвея. Егор Сергеевич сообщил, что виделся со Светой, которая надеется на скорое освобождение Владислава, и это была самая замечательная новость, которую Варяг услышал за последние недели. Уже на прощание Нестеренко просил поберечь себя, чем вызвал у Варяга едва заметную улыбку. В эту минуту академик напоминал старого деда, всерьез обеспокоенного судьбой непутевого внука. Владиславу ничего более не оставалось, как успокоить старика искренним обещанием не ввязываться ни в какие ситуации, которые хоть в малейшей степени могли угрожать его жизни.

* * *

Нестеренко вдруг вспомнил свое последнее свидание с Варягом в России. Из Вены Владислав выехал на следующее утро, как и обещал Ангелу при их последней встрече. Помнится, погода в Москве была очень дрянной.

Нестеренко сидел на скамье и тихо пыхтел сигаретой, а порывы злого ветра без жалости рвали струйку сизого дыма на части, растворяя ее в вечерних сумерках. Такая погода всегда напоминала Егору Сергеевичу далекие Соловки. Академик поежился, как будто изморозь сумела-таки пробраться сквозь поднятый воротник. Частенько ему казалось, что все произошедшее с ним всего лишь плод его воображения: тот, другой Нестеренко, был молод, не очень уверен в себе и очень хотел жить. Если и походил он на него нынешнего, так только глазами. И лишь наколка «СЛОН», надежно спрятанная под рукавом рубашки, постоянно напоминала о давно канувших в Лету неприятных фактах биографии. Грустно все это.

Нестеренко бросил недокуренную сигарету в урну и медленно поднялся. Следом за ним с соседней скамьи встали двое молодых мужчин. Это была охрана. Хорошо зная привычки своего хозяина, они последовали за академиком на расстоянии пяти шагов. Им было известно, что старик обожал одиночество, пусть даже такое, и мог подолгу зябнуть на пустынной лавочке, предпочитая глубокие раздумья сытному обеду в шикарном ресторане.

Неожиданно Нестеренко остановился и движением пальца подозвал к себе крупного светловолосого мужчину.

– Все ли готово, Павел?

– Да, Егор Сергеевич. Только как мы его узнаем?

– Очень просто. Я подойду к нему и задам какой-нибудь пустяковый вопрос.

Блондин понимающе качнул головой:

– Все ясно, это будет тот самый человек.

– Потом вы должны будете исчезнуть на несколько дней. Когда все успокоится, я дам вам знать. А теперь оставьте меня, я хочу побыть в одиночестве.

Мужчина поспешно вернулся к своему напарнику, а академик неторопливо побрел дальше. Егор Сергеевич уже давно не выходил без сопровождения. Он успел смириться с присутствием охраны, главное, чтобы парни излишне не докучали ему своим присутствием и оставались незаметными, как вечерние тени.

Сквозило. Порыв ветра ударил в лицо, и Нестеренко невольно зажмурился. Уже третий день его не отпускал от себя далекий Север, и даже в холоде столичного города ему чудилась стылая погода приполярного края. Он не однажды задумывался над тем, как легко предаются прежние убеждения, стоит только человеку оказаться за колючей проволокой. Особенно рельефно это наблюдается при дефиците еды, тепла, одежды. Не однажды приходилось наблюдать за тем, как друзья предавали друг друга только потому, что была возможность поспать не на жестких нарах, а на тонком топчане, заменяющем матрас. Многие старались самоутвердиться за счет таких же зэков, какими являлись сами, и назойливо нашептывали начальству о многих заговорах, рассчитывая тем самым вырвать для себя послабления в строгом тюремном режиме. Иным это удавалось.

До встречи с Варягом оставалось пять минут. Егор Сергеевич знал, что его бывший ученик явится ровно без одной минуты и будет нетерпеливо поглядывать в ту сторону, откуда должен явиться академик.

Так произошло и в этот раз.

Варяг поджидал Нестеренко в условленном месте Кутузовского проспекта и беспокойно поглядывал на часы. В его глазах было столько досады, как будто бы он пришел не две минуты назад, а уже целый час растранжирил в бестолковом ожидании. Егора Сергеевича он заметил издалека, однако приветствовать не спешил, и, только когда академик подошел достаточно близко, он, здороваясь, приподнял руку:

– Рад вас видеть, Егор Сергеевич.

– Ох, лукавишь, Владислав, – пожал Нестеренко крепкую ладонь своего воспитанника. – Для тебя приятнее было бы отдыхать где-нибудь в Майами, подставлять палящему солнцу лицо, а не сморкаться в подворотнях от промозглого ветра. – Нестеренко взял под руку Варяга и неторопливо повел его по тротуару. – У нас-то ведь холодно.

– Холодно, – охотно согласился Варяг.

Они были похожи, и всякий, встречавшийся на их пути, делал смелое предположение, что престарелый родитель делает внушение своему взрослому сыну. Варяг невольно улыбнулся.

– А потом мне всегда приятно возвращаться в родные места, Егор Сергеевич.

– Хм, ты хочешь убедить меня в том, что это как раз тот самый случай?

– Если у меня и было чего в избытке за последний год, так это – ностальгии.

Нестеренко вдруг остановился, беспомощно поднял ладони вверх и примирительно проговорил:

– Хорошо, убедил, я тебе верю. Расскажи, как твои дела, мой мальчик? Я слышал, что кое-что в твоей судьбе изменилось и ты стал смотрящим?

Пришло время улыбаться Варягу:

– А я полагал, что это было сделано не без вашего участия.

– Ну, полно, ты преувеличиваешь мои скромные возможности. – Нестеренко вдруг задумался: – А если говорить откровенно, то лучшего смотрящего, чем ты, даже представить трудно. Ты вышел на очень серьезный уровень. Теперь в твоих руках будут сосредоточены такие средства и власть, что тебе могут позавидовать президенты многих стран.

– Егор Сергеевич, не все так просто, как это может показаться на первый взгляд. Огромные деньги – это всегда большие проблемы. А что касается последнего, так этого у меня всегда было в избытке.

– Что ты имеешь в виду конкретно, Владислав? Может быть, убийство твоих людей в Америке?

Нестеренко слегка попридержал Варяга за локоток и участливо заглянул ему в лицо. Владислав старался не выдать своего удивления. Нестеренко знал все! Академик никогда не говорил о своих источниках информации, но она всегда отличалась необычайной достоверностью. В этот раз он тоже попал! Очевидно, сообщения поступали к нему через многочисленных агентов ФСБ, которые были выброшены на заморский берег в результате последнего паралича демократической власти. Многие из них верно служили Нестеренко в России и не пожелали отказываться от его покровительства, даже оказавшись в стране «равных возможностей», и педантично, как некогда привыкли это делать в серых пузатых зданиях российской КГБ, высылали Егору Сергеевичу подробнейшие отчеты.

– Вы угадали, Егор Сергеевич.

Нестеренко негромко рассмеялся и отвечал все тем же спокойным академическим тоном:

– Вот на этот раз ты не прав, мой дорогой мальчик, я не угадал... А располагал информацией. А в нашем деле это наиважнейшая вещь.

Законный заметил, что парни, следовавшие за ними в пяти шагах позади, уныло остановились, а Нестеренко неторопливо продолжал:

– Это, конечно, неприятно, но вполне поправимо. Хочу заметить, что в нашем деле не бывает без жертв. Советую тебе быть осторожным и не раскрывать себя. Пусть от твоего имени в Штатах действует другой человек. А ты будешь по-прежнему преуспевающим банкиром, меценатом. Кстати, сколько человек не вернулось?

Владислав посмотрел в глаза Нестеренко, в которых можно было отыскать напускную строгость доброго учителя. Скорее всего, Егор Сергеевич проверял его, и от правильного ответа теперь зависело, какую оценку он получит.

– Их было шестеро, – ответил Варяг.

Нестеренко согласно кивнул и повел Владислава далее.

– А ты знаешь, я рассказал Вике о том, что встречусь с тобой на днях, и она очень просила передать тебе привет.

Варяг не умел бояться, порой ему казалось, что страх для него так же неестествен, как полет для страуса. Но сейчас, заглянув в бледно-голубые глаза Нестеренко, он почувствовал, что стоит на краю пропасти и достаточно легкого прикосновения, чтобы он, разбивая конечности о выступающие валуны, слетел в серую беспроглядную бездну. Нестеренко ценил откровенность, и Варяг решил воспользоваться этим обстоятельством.

– Передайте, пожалуйста, Вике, что я ее очень часто вспоминаю. Возможно, даже чаще, чем следовало бы. Однако что-либо изменить в своей судьбе я бы не захотел... Я слышал, что она выходит замуж?

Небесные глаза Нестеренко на мгновение заслонила серая тучка, и Варяг догадался, что он ненароком коснулся сокровенного.

– Да, это так... Как там сложится, гадать трудно, но я с нетерпением дожидаюсь от дочери внука.

Владислав обратил внимание на то, что прежних сопровождающих уже не было, а их место заняли другие, которые с профессиональным интересом посматривали вокруг, как будто ожидали, что кто-нибудь из прохожих осмелится вырвать чеку из гранаты и швырнуть ее в сторону прогуливающегося академика. Неожиданно Нестеренко остановился на углу переулка и как-то рассеянно посмотрел на часы.

– А если будет внучка?

– Что ты сказал? – переспросил Нестеренко. У Варяга сложилось впечатление, что академик чем-то сильно озабочен.

– Вы очень расстроитесь, если будет внучка? – повторил вопрос смотрящий.

– Ах, вот ты о чем?.. Нет, не очень.

В это время из ювелирного магазина вышел молодой мужчина в сопровождении двух подтянутых парней и направился в сторону новенького сверкающего «Лексуса», припаркованного у обочины.

– Молодой человек, – устремился к нему навстречу Нестеренко, – у вас не найдется для меня двух минут?

– Чего ты хочешь, старик? Денег? – не оборачиваясь, пробурчал франт. – Много вас таких хотят на халяву поживиться. Бабки просто так не даются, они зарабатываются!

– Я об этом слышал не однажды, но у меня разговор несколько иного рода, – не отставал академик.

– Старик, мне сейчас не до пустой болтовни. Приходи ко мне через недельку.

– Очень жаль, думаю, что мне больше не удастся с вами побеседовать, – несколько резковато заметил Нестеренко, после чего подошел к удивленному Варягу и попросил: – Давай отойдем во-он к той скамеечке, – махнул он рукой.

Бизнесмен уже зашагал дальше, позабыв о встрече с чудаковатым стариком. Весело и энергично жестикулируя, он что-то рассказывал своим спутникам, а те, словно молоденькие жеребчики, реагировали на каждое меткое словечко своего шефа, заливаясь громким заразительным смехом.

Троица не спешила рассаживаться в салоне, некоторое время они оживленно разговаривали, потом один из них, очевидно, водитель, щелкнул пультом, сняв машину с сигнализации, и уверенно сел на водительское кресло. Здоровяк потянул на себя дверцу, и в это же мгновение раздался мощный взрыв. Машина как-то нелепо подпрыгнула, а из выбитых окон полыхнуло пламя. Крепыша отшвырнуло метров на десять, и он, обугленный, остался лежать на асфальте в нелепой позе.

– Этот человек причинил моей девочке неприятности, – проговорил Нестеренко, посмотрев на распластанный труп, – больше он этого не сделает. Именно за него она когда-то собиралась выходить замуж.

Варяг натянуто улыбнулся. Прогремевший взрыв следовало воспринимать как некоторое предупреждение всем тем, кто по собственной глупости или легкомыслию мог не угодить академику. В этом отношении Нестеренко невозможно было понять до конца.

– Кажется, ты сейчас едешь в Питер? – обратился Егор Сергеевич к Варягу вполне обыденным тоном, как будто ничего не произошло.

Варяг в которой раз удивился осведомленности Нестеренко и его умению держать себя.

– Да. А оттуда возвращаюсь в Америку, – нехотя ответил Владислав.

– Держи меня в курсе своих дел. Мне это необходимо, впрочем, точно так же, как и тебе, – Нестеренко посмотрел прямо в глаза своему ученику. – Будь осторожен, мой мальчик.

– Обязательно, Егор Сергеевич.

Нестеренко сделал шаг к Варягу и распахнул объятия:

– А теперь давай попрощаемся, – и он крепко обнял Владислава.