Прохожие невольно бросали взгляды на красивую пару, домысливая, что между молодыми людьми страстный роман, поэтому они и не наговорятся.

– Вы не убедите меня отказаться от вас. Вы прекрасны, и я готов повторять это до бесконечности.

Губы девушки сжались в тонкую упрямую линию, уголки рта слегка побелели, а вот щеки, наоборот, покрылись едва заметным румянцем. Напускная суровость не смогла испортить римского профиля с прямым, аккуратно прочерченным носиком. «Эх, веснушки бы на него, вот тогда было бы совсем замечательно!» – едва улыбнулся Голицын.

Пожав плечами, Жаклин зашагала по тротуару, увлекая за собой Голицына, теперь ее походка была не столь стремительной. Шаг оставался размеренным и спокойным, хотелось верить, что его общество для нее не в тягость.

– В моем возрасте девушки уже пережили свою первую любовь. И поверьте мне, она способна оставить в душе глубокие овраги, – подняла Жаклин голову. Взгляд, еще какую-то минуту назад веселый и даже в чем-то дерзкий, вдруг потускнел, как если бы глаза укрылись под темным грозовым облачком.

– Мне очень жаль. Вы из тех самых девушек?

– Возможно. Хотите, я расскажу о себе небольшую грустную любовную историю?

– Мне не нужно от вас никаких признаний. Мое мнение о вас не изменится.

– А вы все-таки послушайте… Я была влюблена в одного молодого офицера. Когда-то мы с ним жили по соседству. Мы даже подумать не могли, что наша дружба перерастет в нечто большее. По-настоящему мы поняли, что любим друг друга, когда он отправился служить. Благо что его кавалерийский полк находился недалеко от Парижа. Вы даже представить себе не можете, как я дожидалась наших коротких свиданий. Мы были очень молоды и очень наивны. Верилось, что впереди нас ожидает только самое прекрасное. Надеялись, что проживем всю жизнь вместе, и дожидались времени, когда мы сможем, наконец, соединиться. Потом вдруг он неожиданно пропал, а вскоре я поняла, что он женился на дочери полкового командира. Девчонка влюбилась в него без оглядки, и он, воспользовавшись ее наивностью, соблазнил. Дело пахло крупным скандалом, старший брат хотел вызвать его на дуэль. Однако все закончилось более чем удачно, он женился на этой девушке, и его карьера стремительно пошла в гору, сейчас он капитан и, как говорят, в ближайшее время станет полковником. Его часть расквартирована под Версалем, и дважды я его видела в обществе молодой и привлекательной девушки, его жены. Сейчас у него подрастают двое сыновей, погодки, очень хочется верить, что он счастлив в этом браке.

– Он самый настоящий негодяй! Он не пытался объясниться с вами? – хмуро поинтересовался Воронцов.

Рассказанная история неожиданно болезненно ранила князя. Хотя кто бы мог подумать, что после того количества женщин, с которыми он прежде был знаком, его может задеть какая-то банальнейшая история, произошедшая с женщиной, которая каких-то пару недель назад была ему незнакома.

– Пытался… Накануне своей свадьбы он захотел меня увидеть, караулил у дверей подъезда, хотел подняться ко мне в квартиру, но мама просто его не впустила.

– Вы были с ним… Как далеко зашли ваши отношения?

– Достаточно серьезно, – не сразу ответила Жаклин. Вздернув подбородок, она почти дерзко посмотрела в сочувствующие глаза Голицына. – Даже не знаю, почему я отвечаю на ваш вопрос. Прежде мужчины не спрашивали у меня подобного. – Неопределенно пожав плечами, предположила: – Возможно, я стала другой. Во мне произошли какие-то перемены, и они это чувствуют.

– Извините, если я вас чем-то обидел, – растерялся Голицын.

– А вот и мой дом, – остановилась девушка перед серым пятиэтажным зданием с четырьмя колоннами у самого входа. Спасибо, что проводили.

– Когда я могу увидеть вас вновь?

– О боже! С вами мы встречаемся чаще, чем с некоторыми моими добрыми знакомыми.

– Понимаю… Значит, я так и не стал для вас добрым знакомым. Что я могу для вас сделать, чтобы вы как-то изменили ко мне свое отношение?

– Вы и так уже много сделали. Сейчас вам нужно просто идти домой.

– Вот, значит, как… Прогоняете, что ж, не смею вас больше задерживать. Надеюсь, что мы с вами еще увидимся.

Едва кивнув, Михаил Голицын развернулся и, весело помахивая тростью, заторопился через дорогу.

– Луи, – услышал он звонкий голос.

Обернувшись, Голицын с надеждой посмотрел на Жаклин, выглядевшей слегка растерянной.

– Возможно, я с вами была несправедлива. Позвольте мне загладить свою вину. Если вы желаете, я могу угостить вас чашкой кофе.

– Буду очень рад вашему предложению, – с готовностью отозвался Голицын. – Прошу вас, – широко распахнул он дверь перед девушкой.

Жаклин, слегка приподняв длинное платье, прошла в подъезд и зашагала по высоким каменным ступеням. Поднявшись на этаж, девушка остановилась перед большой резной дверью.

– Здесь я живу, открывайте, – протянула она ключи.

– Выглядит очень символично, – вытянул Голицын ключи из узкой тонкой ладошки. Натолкнувшись на насмешливые глаза, слегка смутился: что же ей от него нужно? Странно все как-то. Провернув на два оборота ключ, открыл замок. – Прошу вас.

Девушка вошла в прихожую, оказавшуюся узкой и длинной, напоминавшую коридор; далее квадратная гостиная, где на паркетном полу, выложенном квадратами, неистово плясали тени от уличного фонаря, раскачиваемого порывами ветра. Следом, волнуясь, вошел в комнату и Голицын. Негромко щелкнув металлическим язычком, закрылась входная дверь, оставив их наедине в полутемном помещении. Мебель простая, не новая, какая бывает у чиновников средней руки, не обременных высоким жалованьем. Ровным счетом ничего от девичьей горницы – ни милого рукоделия на стуле, ни наивной вазочки с цветами. Комната, скорее всего, напоминала приют одинокого холостяка, где по углам можно увидеть смятые гольфы, на стуле – развешанную непроглаженная рубаху, а на спинке – открытки с обнаженными дамами. Это уже характер, тут ничего не поделаешь. И вообще, эмансипация вещь серьезная. Вряд ли с такой женщиной у него может что-то получиться, уж слишком она самостоятельная. В какой-то момент Голицын пожалел о своем решении принять предложение на «чашку кофе», следовало бы сослаться на какую-то безотлагательную причину, тогда избежал бы нахлынувшего разочарования.

Девушка неожиданно смело посмотрела ему в лицо. Ее глаза отчего-то повлажнели, приняв в себя ночной свет, проникавший через большие окна. Разом все переменилось, важно было то, что они оставались вдвоем. От ее тела исходило успокаивающее тепло, волосы пахли весенним ароматом. Таких женщин полагалось любить и держать в своих объятиях до тех самых пор, пока они не попросят милости.

Поддаваясь нахлынувшему порыву, князь Голицын слегка обхватил девичьи плечи и поцеловал девушку в губы, почувствовав, как они слегка приоткрылись.

– И что же это было, Луи, позвольте полюбопытствовать?

– Простите меня, Жаклин, что-то вдруг как-то нахлынуло, не удержался, – честно признался Голицын. – Обычно я крайне сдержанный. А тут сам себя не узнаю.

– Вы как-то говорили о том, что во мне прячутся две личности, так какая же я сейчас, по вашему мнению?

– Мне не рассмотреть в полутьме цвет ваших глаз, ведь они разные, – произнес Голицын, чувствуя, как от волнения вдруг стал сбиваться голос.

Надо же такому случиться, разволновался, как обыкновенный гимназист, повстречав предмет своей страсти, как будто бы и не было у него блистательных побед над красивейшими аристократками Санкт-Петербурга, все куда-то ушло.

В глазах девушки вспыхнул крохотный огонек.

– Но кажется, вы безрассудная.

– Это действительно так, – проговорила Жаклин. У самого лица князь Голицын почувствовал горячее девичье дыхание. Шею оплели гибкие тонкие руки. – Я нечасто приглашаю в свой дом мужчин.

Ответить князь Голицын не успел – мягкие горячие губы впились в его рот с необыкновенной страстью, на которую способна лишь по-настоящему любящая женщина. Едва не задыхаясь от нахлынувшего восторга, он провел ладонями по ее спине и, натолкнувшись пальцами на шнурки, потянул. Получилось грубовато.

– Ты порвешь мне платье. Пройдем в комнату. Не здесь, – строго предупредила девушка.

Слегка отстранившись, Жаклин взяла его за руку и потянула в комнату. В небольшой спальне, где всего-то умещалась кровать с небольшим старомодным шкафом и коренастой некрасивой тумбочкой, столь же строгой, как кабинет какого-нибудь отставного поручика, разместились без труда. Жаклин, рассыпая длинные тяжелые волосы по плечам, выдергивала из прически заколки.

В какой-то момент князь поймал себя на том, что ищет следы мужского присутствия. Но ничего такого не обнаружил: ни бритвенных принадлежностей, ни сорочек, ни запонок, небрежно брошенных на комоде. Взгляд натыкался на безупречную чистоту, какую способна произвести только женская рука. Несколько легкомысленно, выбиваясь из общего порядка, на кровати лежала большая мягкая кукла.

Губы Голицына невольно дрогнули: не наигралась еще…

Теперь девушка была рядом, всего-то на расстоянии одного дыхания. Покорная, желанная. Крупные глаза взирали на него с ожиданием и надеждой. Разочаровывать не хотелось. Дотронувшись ладонями до ее матовых плеч, Голицын некоторое время любовался красивым лицом, в котором прочитывался вызов. А потом осторожно поднял на руки, как поступают с невероятно хрупкой и ценной ношей, и бережно положил на кровать. Девушка, обвив его шею гибкими руками, не желала отпускать.

– Господи, что же я делаю… Расшнуруй платье…

– Сейчас…

Развязав платье, Михаил уткнулся губами в ее шею, почувствовав солоноватый вкус. Жаклин проворной змейкой выскользнула из тесного упругого платья, заставив Голицына остановить жадный взор на длинных ногах, спрятанных в кружевные панталончики, на лифе, прочно облегавшем ее крепкое молодое тело. И поспешнее, чем следовало бы, он принялся стягивать с себя сюртук. Запоздало подумал о том, что наверняка выглядит смешным в длинных зауженных трусах и высоких полосатых гольфах. Потом смущение куда-то враз улетучилось, и он, не сводя глаз с лица девушки, принялся стягивать с нее панталоны, оголяя плоский живот.

– Господи, какая же ты красивая, – задохнулся Голицын от накативших чувств, разглядывая бесконечно длинные ноги. Белеющее тело выглядело вызовом сгущающемуся сумраку. Обхватив девушку руками, он мягко опустился, почувствовав под собой ее упругое сильное тело.

Закусив губу, Жаклин простонала и крепко вцепилась пальцами в его плечи…

…Открыв глаза, Голицын принялся смотреть на высокий потолок, украшенный античной лепниной; по углам – барельефы ангелов с натянутыми луками. Весьма подходящая композиция для спальни. Жаклин, едва прикрытая простыней, уткнулась лицом в его бок. Теперь, глядя на нее, столь покорную и умиротворенную, трудно было предположить, что в этом хрупком и нежном тельце может прятаться самый настоящий демон любви. О такой женщине большинство мужчин мечтают всю жизнь и очень часто не находят, а вот ему очень повезло – она лежала рядом и грела его уставшее тело ровным горячим дыханием. Повернув голову, Михаил увидел через прозрачный шелк ее обнаженные ноги, в которых для него уже не оставалось тайны, но от этого Жаклин не стала менее притягательной, наоборот, возникало ощущение духовной близости.

– Ты о чем думаешь? – спросила Жаклин, посмотрев на него своими удивительными глазами. Сейчас правый глаз приобрел насыщенный зеленый цвет, каким бывает лишь натуральный цвет абсента. От такого дурмана может закружиться голова.

– О тебе.

– Надеюсь, не самое плохое.

– Просто подумал о том, что мне невероятно повезло. Просыпаться утром рано и видеть перед собой такую красивую женщину, как ты. На свете очень мало таких счастливчиков, как я.

– А ты уверен, что мы останемся с тобой вместе… на всю жизнь?

– Теперь я в этом уже не сомневаюсь. Я просто не отпущу тебя, и мне очень хочется верить, что ты этого так же хочешь.

– Я этого хочу, – отвечала Жаклин, обхватив его шею гибкими, будто бы лоза, руками.

– Мне бы не хотелось, чтобы между нами стояла ложь…. Я хочу рассказать о себе.

– Не утруждайся, милый, я уже знаю о тебе много.

– Ты уверена?

– Да. Ты забываешь, что я репортер. У меня свои источники, и, конечно же, мне интересно было знать о мужчине, который мне нравится.

– И что же ты можешь рассказать обо мне?

– Ты никакой не Луи Дюбретон, чьим именем представился мне во время нашего знакомства. Ты граф Воронцов, известный парижский кутила и бездельник. Весьма известное лицо в Париже.

– Вот как… Что же еще говорят обо мне?

– Что ты невероятно богат, что у тебя очень много любовниц. – Кокетливо улыбнувшись, добавила: – Сегодня твои трофеи пополнились еще на одну девушку. А еще тебя подозревают в краже «Моны Лизы». Это все или я что-то пропустила?

– Откуда тебе известно про «Мону Лизу»? – стараясь скрыть беспокойство, спросил Голицын. Взгляд невольно скользнул по нежно-розовым соскам…

– У меня в полиции есть свои источники. Ведь я же репортер и хочу быть в своем деле лучшей. Не знаю, что там тебя связывает с «Моной Лизой», но я бы рекомендовала тебе держаться подальше от полиции, а еще лучше не выходить в город вообще!

– Ты так обо мне беспокоишься?

– Конечно. Только нашла своего мужчину и сразу его терять… Было бы очень несправедливо.

– Вижу, что ты не теряла даром времени, узнала много обо мне, но это не все мои секреты. Я ведь не граф…

– Так я и знала! – с горячностью воскликнула Жаклин. – Почему все русские хотят выглядеть титулованными особами? Лично для меня это не имеет особого значения, хотя мои предки по материнской линии были в родстве с Бурбонами. Титулы во Франции сейчас не в моде. Но ты хоть русский?

– Это да.

– Так кто же ты? Аферист, мошенник?

Михаил Голицын едва улыбнулся, показав безукоризненный ряд зубов.