Тимофей вышел из кабинета и заторопился по улице, где под присмотром караула стоял трофейный «Хорьх-108». Почувствовал, что очень устал. Теперь домой, а обратная дорога всегда короче.

Полковник Утехин раздумывал недолго, накинув шинель, вышел во двор, где его дожидался служебный «Форд».

– Куда ехать, товарищ полковник? – спросил сержант-водитель, когда Утехин разместился на заднем сиденье.

– Вот что, сержант, давай в Генеральный штаб!

– Есть, товарищ полковник! – охотно отозвался водитель, заводя машину.

Вчера вечером полковнику Утехину позвонил заместитель начальника Генерального штаба генерал-майор Соколовский Василий Владимирович, с которым он был знаком еще с сентября 1941 года, когда тот возглавлял штаб Западного фронта, и попросил к нему зайти, как только тот найдет время. «СМЕРШ» напрямую подчинялся Народному комиссариату обороны, и отношения между Генеральным штабом и военной контрразведкой были весьма тесными. Генеральный штаб разрабатывал свои многоходовые военные операции, используя при этом агентуру и разведданные «СМЕРШа», чтобы дезинформировать германскую сторону.

В этот раз планировалось нечто чрезвычайное.

Генерал-лейтенант Соколовский принял полковника в своем небольшом, но очень уютном кабинете. На стене висела большая карта, на которой красными флажками была помечена линия фронта.

– Может, чаю, Георгий Валентинович, – предложил Соколовский, – а то на улице нынче прохладно.

– Не откажусь, – охотно ответил Утехин, вешая шинель на вешалку.

Еще через несколько минут пришел ординарец и, поставив кружки с чаем и небольшую вазочку с печеньем на стол, неслышно удалился. Пили неторопливо, вспоминая прошлые встречи.

– Ты знаешь, для чего я тебя пригласил? – неожиданно спросил Соколовский.

– Могу только догадываться, – улыбнулся Утехин, допивая чай.

– Давай подойдем к карте… Немцы планируют в районе Курской дуги провести стратегическое наступление. Название этой операции «Цитадель». Они хотят развернуться на северном и южном направлениях Курского выступа и рассекающими ударами окружить нашу группировку. Наша задача – сорвать наступление немецких войск или хотя бы ослабить их первоначальный удар с помощью неожиданной артиллерийской контрподготовки, а потом перейти в решительное наступление. Придумано даже название операции: «Полководец Румянцев».

– Вижу, что вы все хорошо продумали.

– Очень надеемся на это… Вот только немцы начинают что-то подозревать: слишком много техники стянуто на западном направлении. Твоя задача заключается в том, чтобы через свою агентуру дезинформировать немцев. Предположим, сообщить, что мы будем наступать не на западном направлении, а на Ленинградском фронте, с целью разгрома немецкой группировки армии «Север». Было бы очень неплохо, если бы часть своих дивизий они сняли с западного направления и переправили на северо-запад.

– Вчера в Люберцах были захвачены два диверсанта. Мы затеваем радиоигру. Через этот канал можно будет провести дезинформацию.

– Идея неплохая, держи меня в курсе, – попрощался Соколовский. Взглянув на массивные напольные часы, стоявшие в самом углу, добавил: – Через полчаса должен подъехать начальник Генерального штаба, вот я ему и доложу о нашем разговоре.

Вернувшись на рабочее место, полковник Утехин набрал номер старшего лейтенанта Романцева. Несмотря на поздний час, тот оказался на месте.

– Тимофей, я получил «добро» от Генерального штаба. Затевай радиоигру.

– Какое оперативное название радиоигры?

– Название? – призадумавшись, протянул полковник. – Пусть будет «Связной».

– Понял.

– Ты должен убедить немцев, что главное направление Советских войск – северное, это первое. Второе – отыщи для своего агента какую-нибудь неприметную квартиру на окраине. Пусть походит по городу, потолкается, может, на него и выйдет резидент. Но всегда держи диверсанта под наблюдением. О результатах доложишь завтра же!

Переговорив с полковником Утехиным, Тимофей вышел из кабинета и быстро спустился по лестнице на улицу. Еще через несколько минут он подъехал к зданию тюрьмы НКВД, располагавшейся на окраине города, в прежние годы здесь был мужской монастырь. Ветхий забор вокруг храма разрушили, а на его месте поставили высокий, из такого же красного кирпича, окутав его колючей проволокой по периметру. По углам стояли караульные вышки с прожекторами, на которых бдительно несла службу вооруженная охрана. Кельи приспособили для служебных помещений, в них также размещались арестанты.

Припарковавшись подле забора, Тимофей потопал к служебным помещениям. Позвонив в железную дверь, стал ждать. Тяжелая дверь открылась, и в проеме с автоматом за плечами показался боец из взвода охраны. Показав удостоверение, Романцев представился:

– Оперативный уполномоченный контрразведки «СМЕРШ» старший лейтенант Романцев. А вот и разрешение на посещение тюрьмы… Подписано начальником отдела контрразведки «СМЕРШ» дивизии.

– Нам уже звонили по вашему делу, – уважительно отступив в сторону, сказал красноармеец.

– Вот и прекрасно. Лебедев у себя?

– Так точно, товарищ старший лейтенант!

– Провожать не нужно, доберусь сам, дорога знакомая. Ты лучше вот что сделай… приведи в комнату для допросов Копылова.

– Есть! – козырнул надзиратель.

Дорога к начальнику тюрьмы Лебедеву проходила по длинному коридору, разгороженному на отсеки металлическими решетками, в каждом из которых Романцеву пришлось предъявлять разрешение на посещение тюрьмы. Добравшись до кабинета начальника, он негромко постучал.

– Входите.

Открыв дверь, старший лейтенант вошел в тесный кабинет. В прежние времена эта была келья настоятеля монастыря. Единственное, чем она отличалась от прочих, так это несколько большими размерами, да и оконце, встроенное едва ли не под самый потолок, было немного пошире.

В комнате ничего лишнего – скромно, как у схимника. Там, где располагалось ложе, стояли три стула. Место для молитвы занимал старомодный неуклюжий шкаф, а стол размещался под самым окном, за которым сидел майор НКВД Лебедев. Вместо иконы, как и полагается, портрет Сталина. Да и сам начальник тюрьмы напоминал монаха – был сухощав, с небольшой седенькой бородкой, но выбрит наголо по армейской моде. Биография у него была богатой, в ней совершенно отсутствовала святость, и теперь он воспринимал полученную должность как компенсацию за пролитую кровь и за многие лишения, что испытал в череде последних войн.

– Старший лейтенант Романцев? – спросил начальник тюрьмы. Приподнявшись, он протянул сухую мускулистую ладонь.

– Он самый. Майор Лебедев?

– Точно так.

Романцев крепко пожал протянутую ладонь.

Майору было немногим за сорок лет, служба в армии научила начальника тюрьмы не только командовать, но и подчиняться, а за тремя небольшими звездочками на погонах молодого офицера скрывались возможности, коими не обладал он сам. Тем более что в табелях о рангах старший лейтенант «СМЕРШ» приравнивался к званию майора в Красной Армии.

– Мне уже звонили из управления военной контрразведки. Так что я исполнил все, что полагается.

– Где у вас двор для прогулок? – посмотрел старший лейтенант в окно.

– Следующая дверь выходит во двор.

– Вам объяснили, что нужно делать?

– Так точно, уже все готово.

– Проводите.

– Пойдемте. – Майор прошел по коридору и толкнул соседнюю дверь. Взгляд уперся в каменную стену. – Это и есть двор для прогулок… Места, конечно, немного, но прогулки совершать можно.

Двор и в самом деле был небольшим – несколько десятков шагов по периметру. При действующем монастыре здесь размещались хозяйские постройки. Их снесли, остались лишь толстые каменные стены, выщербленные временем.

– Хорошо. Сейчас я пойду в комнату для допросов.

– Может, вас нужно как-то подстраховать, мало ли чего?..

– Не нужно, – заверил старший лейтенант Романцев. – Придерживайтесь плана.

– Все понял, – с готовностью отозвался майор. – Тогда позвольте, я вас провожу.

Распахнув широкую дверь, он пропустил вперед Романцева.

– Тут находятся служебные помещения, – быстрым шагом зацокал он по каменному полу. – Вот по этому небольшому коридорчику. – Остановившись у небольшой двери, подле которой стоял надзиратель, он объявил: – Мы пришли. Прошу вас!

Старший лейтенант Романцев прошел в такую же тесную комнатенку со сводчатыми стенами, из которой вышел несколько минут назад. Те же самые выщербленные красные кирпичи, толстые метровые стены с зарешеченными окнами. Единственное отличие от первой комнаты заключалось в том, что в центре был привинчен небольшой стол, за которым сидел Копылов. Увидев вошедшего Романцева, он поднялся и сконфуженно улыбнулся.

– Оставьте нас, – посмотрел Романцев на майора. – Нам есть о чем поговорить.

Едва кивнув, начальник тюрьмы вышел из комнаты.

– И как тебе здесь, Копылов? – спросил Тимофей, присаживаясь на стул с противоположного конца стола.

– Жаловаться грех, – ответил Геннадий, – прогулки каждый день. Вчера вот на ужин рыба была… Вполне сносно приготовлена. Признаюсь, даже не думал о таком отношении.

– Знаешь, что эта за тюрьма?

– Понятия не имею, – пожал плечами Копылов.

– Специальная тюрьма НКВД. Просто так сюда не попадают. Ты содержишься на облегченном режиме… Значит, говоришь, рыба была?

– Так точно!

– Это хорошо… Распоряжусь, чтобы завтра принесли яблок. Витамины тебе нужны.

– Даже не знаю, как и благодарить вас, това… гражданин начальник, – смущенно произнес Копылов.

– Отблагодаришь своим усердием. Значит, сегодня резервное время для связи? В шесть?

– Да.

– Вот что сделаем, а давай мы с тобой прогуляемся во внутреннем дворике. Что-то ты выглядишь бледновато, – сочувственно произнес старший лейтенант. – И воздух тут какой-то затхлый! Неудивительно, все-таки тюрьма.

– А нас пропустят? – с сомнением посмотрел Геннадий на Романцева.

– Не переживай, со мной где угодно пропустят, – усмехнулся старший лейтенант. – Ну, чего сидишь? Потопали! Ты по свежему воздуху не соскучился?

Вышли в коридор. Надзиратели с равнодушными лицами, завидев старшего лейтенанта с арестованным, предусмотрительно открывали двери. Вышли к короткой лестнице, выводившей во внутренний двор, и под присмотром бдительного начальника караула, молодого парня с лейтенантскими погонами, ступили на гранитную брусчатку.

Романцев задрал голову. Вверху двор был перекрыт металлической решеткой, а по периметру двора на толстых стенах с автоматами за плечами размеренно прохаживалось двое надзирателей. Все было сделано таким образом, что не возникало даже мысли совершить побег. Наверняка заключенными, проведшими здесь не один месяц, овладевало чувство безысходности. Их можно было понять.

– И как тебе здесь? – неожиданно спросил старший лейтенант, кивнув на караул, размеренно прохаживающийся по каменной кладке. – Не тесно?

– Было бы трудновато, если бы не было никакой надежды… А так ничего, справляюсь.

Неожиданно распахнулась соседняя дверь. Четверо бойцов с карабинами за плечами под командованием строгого капитана вывели немолодого мужчину с завязанными за спиной руками и поставили у противоположной стены, на которой можно было рассмотреть отметины от пуль.

– Да, я тебе забыл сказать, – продолжал старший лейтенант Романцев. – Здесь еще приводят в исполнение приговоры. Приговоренных привозят едва ли не со всей области. Место удобное, малолюдное, не расстреливать же их в Лефортово! А здесь как-то сподручнее.

Вошел капитан и, не обращая внимания на Романцева с Копыловым, скомандовал:

– Становись!

Бойцы привычно выстроились в линию в нескольких шагах от арестованного.

– Заряжай!

– Ты знаешь, кто это такой? – неожиданно спросил Романцев, повернувшись к побледневшему Копылову.

– Ни малейшего понятия, – выдавил тот из себя.

– Вот как… А я думаю, что вы знакомы. Это ведь хозяин явочной квартиры. Надумал с нами хитрить? Но такие вещи не проходят. Война, братец! Становись с ним рядом!

– Постойте, не нужно, – вцепился Копылов в рукав Романцеву, – это не хозяин явочной квартиры, вы что-то путаете! Хозяин явочной квартиры совсем другой человек!

– Так, значит, хозяин явочной квартиры все-таки имеется? А ты нам про него ничего не рассказывал. Становись к стене, рядом с ним!.. Чего стоим? – повернулся старший лейтенант к расстрельной команде. – Связать предателя родины и к стенке!

Подскочившие красноармейцы расторопно перетянули запястья Копылова веревками, накинули ему на голову мешок и поволокли к месту расстрела.

– Позвольте, я все скажу! Я сделаю все, что нужно!

– Готовьсь! – привычно произнес капитан, отступив в сторону.

Солдаты вскинули карабины.

– Богом прошу!..

– Богом, говоришь… Отставить! – приказал Романцев. – Снимите с него мешок, – показал он на Геннадия Копылова. – А другого увести обратно в камеру.

Подскочивший боец сорвал с головы Копылова мешок.

– Так мы будем говорить?

– Да, – трясущимися губами произнес диверсант.

– Что ты мне забыл сказать?

– Нам показали фотографию связника, и мы должны были встретиться с ним в этот же день.

– Так почему же не встретились?

– Нас арестовали!

– Где находится явочная квартира?

– В частном доме на Приозерской, восемнадцать. Я должен был сначала постучать три раза в дверь, а когда он откроет, назвать пароль.

– Что за пароль?

– «Вам письмо от Машеньки». Ответ: «А на словах она ничего не хотела передать?»

– Твоя забывчивость чуть не стоила тебе жизни, Копылов!

– Я не забыл. Просто… просто жаль его стало. Уверяю вас, больше такого не повторится.

Посмотрев на часы, Романцев произнес:

– Жалостливый, значит… Это неплохо. Но чтобы в последний раз… А сейчас на сеанс связи. Какой у тебя позывной?

– «Бобер».

– Хм, «Бобер», говоришь? Весьма симпатичный зверь… Надеюсь, Бобер, в твоей радиограмме не будет никаких неприятных сюрпризов для нашей контрразведки?

– Не будет.

– Вот и отлично! Капитан, я забираю у тебя этого Бобра на пару часиков под свою ответственность. Не возражаешь?

– Конечно же, нет, товарищ старший лейтенант. Он ваш!

– И еще вот что, дай мне пару молодцев, пусть они проводят нас до НКГБ.

– Ерофеев, Звонарев! – окликнул капитан бойцов. – Поступаете в распоряжение старшего лейтенанта.

– Есть!

– Ну, чего застыли? – спросил Романцев. – Ведите его к машине, не за шиворот же мне его тянуть! А то, я вижу, у него ноги в землю вросли от страха. Если надумает бежать… стреляйте на поражение!

Громко стуча сапогами, прошли в кабинет. Указав Копылову на рацию, стоявшую в углу, Романцев скомандовал:

– Начинай. Посмотрим, что ты за «пианист»!

Геннадий Копылов привычно щелкнул замками, открыл корпус. Повернув большую черную ручку, включил радиостанцию. Отрегулировал амплитудный модуль, избавившись от импульсивных помех. Лампы передатчика замигали, приготовившись к работе, и он в ожидании посмотрел на старшего лейтенанта.

– Вот тебе текст… – положил Романцев перед Копыловым лист бумаги.

Прочитав содержание, тот удовлетворенно кивнул, быстро зашифровал и взялся за телеграфный ключ:

«Юпитеру. Прибыли благополучно. На явочную квартиру не пошли, хозяин вызывает подозрение. Он не похож на человека с фотографии. Сняли квартиру недалеко от железнодорожной станции. Наблюдаем за передвижением состава. Установили знакомство с двумя служащими с железнодорожной станции. Бобер».

– Готово. Вот только как по поводу знакомства с двумя служащими? Центр может потребовать серьезную информацию.

– А ты не переживай, информация будет, – усмехнулся Романцев. – И пусть знают, что вы способны устанавливать контакты со служащими, представляющими интерес для разведки. Как скоро будет ответ?

– В течение нескольких минут, как только расшифруют текст. – Прижав плотно к голове наушники, Геннадий возбужденно заговорил: – Кажется, вышли в эфир, передают мои позывные… – Взяв со стола карандаш, принялся быстро записывать на листке бумаги. – Вот, – протянул он листок бумаги.

Романцев внимательно прочитал:

«Бобру. Постарайтесь узнать о судьбе хозяина явочной квартиры. Действуйте осторожно. Расширяйте контакты со служащими железнодорожного ведомства. Юпитер».

Радиоигра «Связной» началась, и, кажется, вполне успешно.

– Уведите арестованного, – распорядился Романцев.

– Встать! Руки за спину! – приказал один из красноармейцев. Копылов поднялся, послушно сложил за спиной руки. – На выход!

Оставшись один, Тимофей поднял трубку телефона:

– Майор Лебедев?

– Он самый.

– Это старший лейтенант Романцев беспокоит.

– Слушаю вас.

– Поместите Копылова в карцер.

– Сделаем, – охотно отозвался майор.

– Пусть узнает, что такое немилость.

– Это мы умеем, – рассмеялся начальник тюрьмы.

– Не сомневаюсь. – Романцев положил трубку.