– Да, Сандаев!.. – протянул Янис и выдернул из-за пояса свой восьмизарядный «вальтер». Обойма была пуста. Анатолий принялся внимательно осматривать оружие. – Жизнь прожил, а ума не нажил. Я не понимаю, чего ты медлишь? Только скажи, Гена... Вон и пацаны на подхвате.

Янис обернулся назад. Вслед за «Мерседесом», поддерживая дежурную дистанцию, следовал темно-синий тойотовский «Ленд Крузер».

– Не надо, – после небольшой паузы протянул Мелихов. – Я не хочу, чтобы Сандаев сгинул так же, как эти безмозглые твари... У меня на его счет другие планы.

Он смотрел через лобовое стекло. За окном, сменяя одна другую, мелькали вывески баров, казино, ресторанов. Город уже вовсю предлагал любителям ночной жизни многообразные развлечения.

– Сука он безмозглая, – не унимался Янис. – Да если бы не ты, он бы сторожем сейчас в детсаде штаны протирал. Кому он, старый хрен, нужен?

– Надо выяснить, – прервал его Мелихов.

– Что?! Ты думаешь, он выжил из ума? Чтобы в твоем казино на левых батрачить! Что-то я сомневаюсь. Он действовал по собственной гнилой инициативе, крыса поганая.

Янис взял из подстаканника на центральной консоли бутылку «Фанты», сорвал с нее крышку и жадно припал к горлышку.

– У меня есть кое-какие мысли на этот счет. – Мелихов откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Он говорил тихо, взвешивая каждое слово. – Найди Метбурзинова. Я хочу, чтобы он предложил Сандаеву ту же схему, по которой работали люди Платона. Пусть найдет пару-тройку катал. А потом предложит старику поработать мимо кассы. Посмотрим, что Сандаев скажет на это... Он сам себе выберет меру наказания. Я хочу лично убедиться, что он за человек.

Янис усмехнулся.

– Ловко. Только, по-моему, не стоит Сандаев таких нервных затрат... Тут и так все ясно. За крысятничество судят по высшей мере. А ты его жалеешь, гниду. Только я не понимаю, почему...

– Сделай, как я сказал, – Мелихов развернулся к Янису лицом. – Ты же понимаешь, мне по большому счету плевать на Сандаева. Это мелкий прыщ. Я легко найду на его место человека... Меня настораживает другое.

– Что?

Янис бросил опустевшую бутылку в отсек для мусора и потянулся за следующей.

– Сандаев никогда бы не решился ни на что серьезное, если бы у него не было повода думать, что мне будет не до него. Понимаешь, о чем я?

– Нет, Гена. Прости, но ни хрена не понимаю, к чему ты ведешь.

Янис откупорил «Фанту» и протянул ее Мелихову. Тот отрицательно покачал головой.

– Что у нас с Бородатым? Я слышал, на рынке у Метбурзинова были проблемы. Бородатый божился, что партия не пришла. А Артур утверждает обратное. Груз прибыл, но Бородатый почему-то посчитал, что можно его сбыть, минуя моих людей.

Янис молча выслушал Геннадия Геннадьевича.

– Я говорил с Бородой, – он сделал глоток «Фанты». – И сразу говорю тебе «нет». Борода не решится пойти против тебя. Даже если бы ему сулили больший куш. Партия действительно не пришла вовремя. Он решил, чтобы не терять товар, отдать часть под реализацию частным торговцам. На нашу долю никто не претендует. Деньги он отдаст, как и всегда. Все под контролем, Ген. Мне кажется, зря ты поднимаешь волну.

– Хорошо, если так. Но все равно не спускай с него глаз. Лады?

Мелихов снова откинулся на спинку сиденья. Янис не стал ничего отвечать, а только молча пожал плечами. По всему было видно, что босс не намерен продолжать дискуссию.

* * *

Влекомая течением лодка мягко ткнулась в берег, и Громила рискнул приподнять голову. Прислушался. Никаких характерных звуков, свидетельствующих о том, что люди Яниса шарят поблизости в поисках беглеца, не было.

На горизонте мягко забрезжил рассвет. Громила встал на колени и уже более внимательно осмотрел рану. Кровотечение почти прекратилось, но плечо заметно распухло и онемело. К тому же пульсирующая боль не прекращалась ни на мгновение.

Громила ступил на берег и оттолкнул лодку. Во всем теле ощущалась стремительно разливающаяся слабость, и он с трудом переставлял ноги. Ко всему прочему, Громилу начинал бить легкий озноб...

Пройдя метров сто вдоль кромки воды, он заметил невдалеке светящиеся окна чьей-то одноэтажной дачи. Рядом с домиком на территории притулилась старенькая «копейка» бежевого цвета. Приблизившись еще немного, Громила смог разглядеть и возившегося с домкратом у заднего колеса седовласого мужичка. Дачник негромко насвистывал себе под нос какой-то незатейливый мотивчик и время от времени смахивал пот со лба грязной рукой. Громила бесшумно приблизился к нему сзади. Огляделся. Никого, кроме этого седовласого, поблизости не наблюдалось...

Дачник намертво закрутил гайки на колесе, снял домкрат и отложил его в сторону. Позади него хрустнула сухая ветка, и этот негромкий, но неожиданный звук заставил мужчину резко обернуться. Большего сделать он не успел. Громила дважды ударил дачника по почкам, а когда тот стал заваливаться на бок, добавил к этому еще и рубящий удар ребром ладони по шее. Мужчина кулем рухнул к его ногам.

Громила склонился над жертвой и быстро пробежался тонкими и ловкими, как у пианиста, пальцами по карманам джинсов поверженного им человека. Извлек связку ключей, отпер машину и тяжело плюхнулся за руль. Дыхание со свистом вырывалось из легких, а перетянутое выше локтя лоскутом собственной рубашки плечо вновь начало кровоточить. На лбу у Громилы выступили крупные капли пота. Он запустил двигатель и тронул «копейку» с места...

Восток уже полностью окрасился пурпурным цветом восходящего солнечного диска, когда Громила въехал в город и пустил «копейку» по центральной улице в направлении Красноармейского района. Перед глазами прыгали радужные круги, слабость все больше охватывала его, но браток мужественно боролся с охватившим его недугом.

В половине седьмого утра «копейка» остановилась в глухом безлюдном дворике, и Громила с трудом выбрался из салона. Ко всем имеющимся уже нездоровым и тревожным симптомам добавилась еще и сухость во рту...

Дверь долго не открывали, но Громила продолжал настойчиво барабанить по ней кулаком. Наконец послышались шаги, и визитер отступил назад, позволяя владельцу квартиры как следует разглядеть его в глазок.

Щелкнул замок, и Громила буквально рухнул без сил на руки подхватившего его в падении Шкета. Сердце стучало уже где-то в области горла.

– Едрена вошь! – невысокого роста и относительно хрупкого телосложения Шкет едва ли не пополам согнулся под стокилограммовым весом товарища. – Я так и знал. Я чувствовал... Вот дерьмо-то.

Он доволок Громилу до комнаты и осторожно опустил на диван. Гость приоткрыл глаза.

– Это был Мелихов... – губы Громилы слипались, а его голос звучал так глухо, словно доносился с расстояния в триста метров. – Дай мне попить...

– Сейчас.

Шкет скрылся в кухне, и до слуха Громилы донесся звук льющейся из крана воды. Это невольно напомнило ему плеск волн о борта старенькой найденной на берегу лодки, в которой ему пришлось провести больше четырех часов. Перед мысленным взором один образ сменялся другим. Они наплывали друг на друга, а затем бесследно рассеивались. Громила провел сухим и жестким, как наждак, языком по потрескавшимся губам.

– Пей, – Шкет приподнял ему голову.

Громила сделал три небольших глотка, а затем снова откинулся на подлокотник дивана.

– Я ждал звонка от тебя всю ночь, – признался Шкет.

– У меня не было с собой телефона... Я вообще чудом ушел оттуда. Думаю, никому больше этого не удалось, – Громила говорил, не открывая глаз. – Они все погибли, Шкет. Платон, Знахарь... Все. А у меня... – он снова облизал губы, но на этот раз ощущения трения наждака уже не было. – У меня, кажись, пуля в плече, Шкет... Сможешь ее извлечь? Ты же вроде как медик, а?

Шкет встал на колени рядом с диваном и осмотрел рану. По краям уже начиналось нагноение, и Громиле сейчас при хорошем раскладе нужна была квалифицированная помощь специалиста, а не того, кто проучился всего три курса в мединституте, а потом не имел ни малейшей практики в данной области. Но обращаться в больницу попросту было нельзя.

– Ну, что там?

– Попробовать можно, – неуверенно произнес Шкет и уже принялся осторожно снимать импровизированный жгут с руки приятеля. – Сам я, правда, никогда этого не делал, но видел...

– Где видел?

– В кино, черт возьми! Где я еще мог видеть?

– И что? Справишься? – мощное мускулистое тело Громилы сотрясал сильный озноб.

– У тебя есть другие варианты? Будем пробовать. Боль перетерпишь?

– Не впервой.

– На! – Шкет протянул Громиле окровавленный лоскут его рубашки. – Зажмешь зубами, когда я начну. Чтобы не орать. У меня тут стенки тонкие. Соседи сбегутся...

Громила только согласно кивнул.

– Начинай, – попросил он после непродолжительной паузы.

– Да, сейчас, сейчас, – раздраженно откликнулся Шкет. – Дай мне собраться с мыслями. Я кто, по-твоему? Мясник?

Громила ничего не ответил на это. Сунув в рот лоскут рубашки и зажав его зубами, он снова закрыл глаза. В памяти всплыл образ нокаутированного им седовласого дачника. По мнению Громилы, мужик не должен был серьезно пострадать. Ну, проваляется без сознания минут десять-пятнадцать, а потом все будет в ажуре. Побежит в ментовку...

Громила вынул лоскут изо рта.

– Слушай, есть еще кое-что, – обратился он к Шкету, который уже отошел от дивана и, стоя лицом к серванту, хаотично рылся в выдвинутом наполовину ящике. – Пока я не отключился. Там внизу тачка. Во дворе. Угнанная...

– Я о ней позабочусь, – не оборачиваясь, ответил Шкет. – Но только после тебя.

На журнальном столике перед диваном появилось несколько предметов. Нож, зажигалка, туалетная вода «Блек Найт» и иголка со вздетой в ушко ниткой телесного цвета. Шкет сел на краешек столика и принялся накаливать лезвие ножа огнем от зажигалки.

– Вот срань!.. – невольно обронил Громила.

– Лоскут, – напомнил ему Шкет.

Кусок рубашки снова оказался зажатым в зубах у Громилы. Он промычал что-то нечленораздельное, но Шкет никак на это не отреагировал. Убрав зажигалку в карман, он переложил нож в правую руку. Затем нагнулся и поднял с пола «магнум». Продемонстрировал его приятелю.

– Перестанешь себя контролировать, пристрелю, сука! Понял?

Громила кивнул.

– Тогда поехали.

Шкет глубоко вздохнул, перекрестился дулом пистолета и решительно подался вперед. Острие ножа коснулось открытой раны Громилы. Затем Шкет плавно надавил на рукоятку, и лезвие с неприятным чавкающим звуком вошло в поврежденную плоть. Глаза Громилы округлились, лицо покрылось мертвенной бледностью, а с губ сорвался приглушенный стон, и Шкет понимал, что только стиснутые зубы и стальная сила воли не позволяют раненому заорать во все горло.

В глубине души Шкет рассчитывал, что его приятель потеряет сознание от боли и тем самым облегчит собственные страдания, но этого не произошло. С плескавшимся в зрачках безумием Громила продолжал неотрывно смотреть в лицо Шкету до тех пор, пока лезвие ножа не поддело пулю и не извлекло ее наружу. Кусочек свинца упал к ногам «хирурга». Шкет тут же отложил нож, обработал рану туалетной водой и взялся за иголку с ниткой. «Магнум» пришлось зажать между колен.

Пальцы дрогнули, но Шкет заставил себя не думать о том, что ему придется сейчас штопать кожу. Он мысленно представил себе обычную хлопчатобумажную ткань и решительно приступил к делу. Громила стонал и по-прежнему не закрывал глаз. Но Шкет избегал встречаться с ним взглядами.

* * *

Телефонный звонок поднял Метбурзинова с постели. Откинув одеяло, он сел, привычно потер виски и, не глядя, сунул ноги в шлепанцы.

Звонил не домашний. Позывные подавал мобильник Артура, покоившийся в боковом кармане пиджака, пристроенного вечером на спинке стула.

Метбурзинов извлек аппарат и ткнул пальцем в кнопку соединения.

– Алле...

– Утро доброе, Артур, – в противовес произнесенным словам голос Мелихова не был ни бодрым, ни жизнерадостным. Впрочем, Метбурзинов никогда и не слышал, чтобы босс проявлял в разговорах излишние эмоции. – Все спишь? А я вот уже на ногах давно. Никто работать не хочет...

– Помилосердствуй, Гена, – держа мобильник в одной руке, другой Метбурзинов старательно пригладил взъерошенные волосы. – Я до кровати добрался в три часа ночи. Кручусь как белка в колесе...

– Так же, как и любой из нас, – оборвал его Мелихов. – Мы вчера с Янисом одних интересных ребят встретили, и это рандеву тоже затянулось глубоко за полночь. Знаешь, какой интересный факт сообщили нам эти милые люди?

– Какой?

– В наших рядах завелась крыса.

– Что-что? – Метбурзинову показалось, что он ослышался. – То есть как это крыса? Кого ты имеешь в виду?

– Сандаев.

– Евген?

– Он самый. Как тебе такая новость, Артур?

С минуту Метбурзинов хранил сосредоточенное молчание. Переваривал услышанное. Желание соснуть еще часок-другой уже испарилось.

– Честно говоря, я обескуражен, – признался он наконец. – Насколько эта информация верна?

– Ты знаешь... – теперь уже Мелихов взял небольшую паузу. – В принципе она должна быть верна на сто процентов. Люди, которые мне это сказали, уже отправились в Сочи. А перед такими поездками, как ты сам знаешь, редко врут. Но... У меня остались определенные сомнения, Артур. Не хотелось бы рубить сгоряча. Поэтому я и задумал тут кое-что. Ну, в качестве проверки Сандаеву. Которую устроить, кстати, вменяется в обязанность как раз тебе.

– И что же это?

– Э, нет, – Мелихов сухо засмеялся. – Такие разговоры не для посторонних ушей, Артур. А мы с тобой все-таки по телефону разговариваем. Мало ли... Я сейчас уже в офисе. Подъезжай, и поговорим. Сколько времени тебе нужно, чтобы добраться?

Метбурзинов бросил взгляд на настенные часы.

– Сорок минут.

– Меня устраивает, – живо отреагировал Мелихов. – Приезжай, Артур. Жду.

В трубке раздались короткие гудки отбоя, и Метбурзинов, помедлив секунду, сунул мобильник обратно в карман пиджака. Обернулся и смерил пристальным взглядом лежащую в его постели блондинку. Девушка еще спала, смешно надув губы. Метбурзинов решил ее не будить. Пусть остается здесь, пока он будет на встрече с боссом. Ни одна проститутка в городе не возьмет на себя смелость обчистить его или подкинуть какую-нибудь иную подляну. Авторитет Артура в этой среде уже давно был непререкаем...

Потянувшись до хруста в шейных позвонках, Метбурзинов поднялся на ноги и направился в ванную комнату. Все его мысли целиком и полностью сосредоточились на персоне Евгения Сандаева.

Крыса!..

Метбурзинов сокрушенно покачал головой.

* * *

– Ну, что тут у нас?

Чертышный остановился в дверях, сунул руку в нагрудный карман рубашки и выудил из него пластиковый контейнер с биологически активными добавками. Скрутил крышку и вытряхнул на ладонь две продолговатые капсулы. Язва давала о себе знать с самого раннего утра, а принять надлежащую таблетку подполковник не успел. Вызов на место происшествия в загородный частный сектор произошел раньше, чем Чертышному удалось хотя бы наскоро позавтракать.

– Четыре трупа, Роман Григорьевич, – навстречу Чертышному выступила девушка в форме младшего лейтенанта. – Все с огнестрельными ранениями. Судя по всему, намечалась еще одна жертва, но она ушла через раскрытое окно. Мы обнаружили кровь на подоконнике. Лаврентьев сейчас со своими ребятами прочесывает лесопосадки на склоне.

Эксперты уже трудились вовсю, производя осмотр тел убитых и снимая отпечатки пальцев отовсюду, откуда их только можно было снять. Баллистик занимался подобранными с пола гильзами. В углу возле дивана примостился на стуле сотрудник прокуратуры в нелепом сером костюме и свернутом набок галстуке. Он старательно заносил в блокнот какие-то пометки и беззвучно шевелил при этом губами. Чертышный смерил прокурорского критическим взглядом. Любой оперативник предпочитал иметь дело с уже знакомыми ему коллегами из сопредельных ведомств, а этого человека в сером подполковник видел первый раз в жизни.

Почувствовав очередной приступ острой боли в области брюшной полости, Чертышный поморщился и вновь перевел взгляд на девушку в форме.

– А с чего вы взяли, Тамарочка, что раненный у окна человек должен был стать одной из жертв? – спросил он. – Это мог быть убийца и...

– Вряд ли, – бестактно перебила подполковника Тамара. – Ни у кого из убитых не было найдено никакого оружия. Их просто хладнокровно расстреляли, а потом ушли, Роман Григорьевич. И раз уж речь зашла об убийцах... Судя по количеству разновидностей гильз, стреляли из нескольких разных стволов... По предварительным данным, убийц было как минимум четверо. Но на эту тему вам лучше поговорить с баллистиком. Эту информацию я сама получила от него.

– Ясно, – к горлу подполковника подкатила тошнота. От биологических добавок на пустой желудок толку мало. Чертышный понимал, что ему сейчас просто необходимо хоть чем-то задобрить свою застарелую язву. – Личности убитых установили?

– Да. При них при всех были документы, Роман Григорьевич. Подождите... У меня тут все записано. – Девушка раскрыла папку, отыскала нужный листок и, подслеповато прищурившись, принялась читать написанное: – Михеев Артем Борисович, восемьдесят второго года рождения, Баранюк Игорь Николаевич, восьмидесятого года рождения, Платонов Андрей Аркадьевич, семьдесят шестого года рождения, Юналиев Петр Владиславович, восемьдесят...

Чертышный встрепенулся, и даже, как ему показалось, назойливое чувство тошноты вдруг отступило куда-то.

– Кто-кто? Как вы сказали, Тамара?

Девушка подняла на подполковника глаза.

– Юналиев...

– Нет, до этого, – нахмурился Чертышный.

Тамара вернулась к своим записям и прочитала еще раз:

– Платонов Андрей Аркадьевич...

– Платонов, – машинально повторил за ней Чертышный.

– Вы его знаете, Роман Григорьевич? То есть... Я хочу сказать, вы его знали?

– Покажите мне его.

Девушка развернулась, пересекла комнату и остановилась возле одного из распластанных на полу тел. Рядом с убитым стоял на коленях медицинский эксперт. Чертышный приблизился и взглянул жертве в лицо. Качнул головой в ответ на какие-то собственные мысли.