Глава 10

На зов Владислава Геннадьевича Сивый явился незамедлительно.

Сивый был едва ли не единственным человеком, кому было известно настоящее и прошлое Варяга, и пользовался безграничным доверием с его стороны. Варяг старался не раскрывать своего истинного лица и всегда действовал через Сивого. Многие боевики всерьез считали, что именно Сивый является главой русской мафии в Америке.

А имидж мистера Игнатова выглядел как нельзя лучше. Владислав тесно сотрудничал с российскими бизнесменами. Фирма «Интеркоммодитис» развивалась, открывая свои филиалы не только в США и Европе, но и в России. Обороты ее росли, прибыль тоже. Люди, управляющие фирмой на местах, были толковыми, исполнительными и надежными. Их подбирал для Варяга Нестеренко. Пристяжные, как их называл академик, тянули дело. А сотрудники «Интеркоммодитис» даже не могли предположить, что их преуспевающий русский босс только во вторую очередь глава фирмы, а что главное его поле деятельности – приумножение российского общака.

Партнеры по бизнесу непременно удивлялись его безупречному английскому – им и в голову не приходило, что мистер Игнатов, в совершенстве владеющий несколькими европейскими языками, умеет изъясняться на воровском жаргоне и что в далекой России он был известным вором, при упоминании о котором блатные уважительно понижали голос. Они не догадывались, что таланты его универсальны и миллионные сделки для него так же естественны, как выколачивание долгов с предпринимателей.

Создав боевую дружину и поставив во главе ее Сивого, Варяг начал с того, что обложил данью русских бизнесменов, успевших пустить в США корни и удачно разворачивавших свои дела.

Это был всего лишь первый шаг на пути накопления капитала.

Конечно, делать бизнес в Америке не означает быть свободным от местных законов.

Почти третья часть прибыли «Интеркоммодитис» на первых порах уходила на содержание полиции и работу с налоговыми органами. Варяг не без сожаления иногда думал о том, что в России эта сумма была бы значительно скромнее. Там эта публика из налоговых сфер продается пока что за тридцать сребреников.

Красный «Порше» подкатил к вилле Варяга неслышно. Сивый заглушил мотор и ступил на тротуар. Он знал, что камеры наблюдения фиксируют каждый его шаг, что, как только он приблизится к воротам, маленькая дверь рядом откроется и впустит его в просторный, с роскошными цветниками двор. Сивый сам их устанавливал. Он считал, что у Варяга под рукой всегда должен находиться пульт управления, с помощью которого можно не только захлопнуть дверь перед непрошеными гостями, но и в случае необходимости заградить им дорогу пулеметным огнем.

Варяг старался не выделяться и жил так, как подобает человеку его уровня, – имел на побережье виллу, деловую, прекрасно меблированную квартиру в городе и еще два скромных представительских дома на Восточном побережье.

Единственное, что его отличало от коллег, – он не держал у себя прислугу. В этом его желание совпало с просьбой Светланы. Со всем хозяйством она справлялась сама. И Сивый не однажды удивлялся, как это ей удается держать в идеальном порядке большой дом и сад. Значительную часть времени у Светланы отнимал розарий. Это была ее гордость, к которой она относилась так же заботливо, как и к собственному малышу.

По узенькой, выложенной красной плиткой дорожке Назар подошел к парадной двери и, повернув ручку, вошел в просторную светлую гостиную.

Варяг, удобно расположившийся в мягком уютном кресле, казался совсем домашним – сейчас его невозможно было представить в тюремной робе на нарах. Это был совсем другой человек. Элегантный, гладко выбритый, он внушал почтение. Варяг молча поднял руку в знак приветствия и показал глазами на широкий диван.

Последнее время в присутствии Варяга Сивый испытывал некоторую скованность. Нечто подобное он ощутил в далекие школьные годы, когда строгий учитель ухватил его за воротник в тот самый момент, когда он подглядывал в щелку за переодеванием одноклассниц после урока физкультуры. Возможно, это чувство было связано еще и с тем, что он знал всю подноготную Владислава Геннадьевича, а многим, кто захотел бы проникнуть в тайну Варяга, это знание стоило бы самого дорогого. И Сивый однажды осознал, что его жизнь – всего лишь рискованное путешествие по узенькой вибрирующей доске, с которой можно сорваться в любой момент.

– Ты звал меня, Варяг?

Сивый понимал, что такое обращение льстит Владиславу. Варяг в душе оставался все тем же законником, с кем считались начальники колоний и кого почитали блатные. Варяг был авторитет с головы до пят. Это ощущалось в его умении разговаривать, даже жесты у него были какие-то особенные – сдержанные и в то же время уверенные.

Вор на зоне среди прочей уголовной братии всегда отличается аккуратностью и опрятностью в одежде, даже кепочку он носит щеголевато. На воле законники не изменяют привычкам и заметно выделяются из своего окружения. Варяг был таков и сейчас.

– Сивый, слышал ли ты о таком доне Монтиссори?

Сивый усмехнулся:

– Уж не тот ли это Монтиссори, что контролирует игорный бизнес и публичные дома на всем Тихоокеанском побережье?

– Он самый! А еще он входит в пятерку влиятельнейших и богатейших мафиози Америки. – Варяг выдержал паузу, а потом продолжил: – Вчера я позвонил Монтиссори с предложением о совместном бизнесе, но, судя по его тону, мои заверения его не убедили. Он был немногословен, но дерзок. Сказал, что не имеет ни малейшего представления о том, кто мы такие. Мне бы хотелось, чтобы ты передал ему пламенный привет, и я надеюсь, что, когда позвоню ему в следующий раз, он будет более осведомлен и любезен.

– Что я должен сделать?

– Во дворе его виллы стоит серый лимузин. По самым скромным подсчетам, тачка стоит полмиллиона долларов. Он дорожит этим автомобилем не потому, что он такой роскошный, хотя, по сути, это целый дом на колесах, напичканный всякой электроникой не хуже «Челленджера». Тут дело в ином – это подарок его старшего сына. И вот я надумал преподать урок одновременно и подрастающему поколению Монтиссори. Пусть знают, что сюда мы пришли не на один день. Желательно, чтобы это они хорошо усвоили. Пусть прочувствуют, что лучше быть добрыми соседями и партнерами, чем смертельными врагами.

– Варяг, я все понял, не стоит дальше углубляться в детали.

– Ну, тогда позвони мне сразу, как исполнишь… А теперь давай выпьем нашей русской водки за удачу.

Вынув из ведерка со льдом бутылку «Столичной», Варяг откупорил ее и наполнил до краев хрустальные рюмки.

Глава 11

Этим лимузином дон Монтиссори действительно дорожил. Подарок старшего сына Марчелло, контролировавшего несколько итальянских ресторанов в Сан-Франциско, свидетельствовал не только о мощи клана, но и о том, что его первенец стал настоящим мужчиной. То, что он уже не подросток, старший сын доказал два года назад, когда боевики дона Грациани разгромили один из его лучших баров, изуродовали охрану и публично заявили, что отныне управляющий бара должен платить деньги их хозяину. Такой поступок расценивался не просто как оскорбление, это был вызов могуществу клана дона Альберто Монтиссори, не принять который было для Марчелло так же позорно, как не обратить внимание на плевок в свою сторону.

Уже через час Марчелло знал поименно всех боевиков, посмевших оскорбить их отца, а также их адреса. К ним на квартиры и в места, где они обычно проводили время, были отправлены несколько десятков бойцов, а уже через три часа участники грациановской акции, избитые и окровавленные, предстали перед старшим сыном Альберто Монтиссори.

Марчелло напоминал отца. Коренастый, мускулистый, он внимательно осмотрел опухшие от побоев лица тех, кто посмел поднять руку на владения семьи Монтиссори, и властно распорядился, будто уже был доном:

– Закопайте их на свалке – такой падали там как раз место.

А когда просящих о пощаде боевиков уволокли, он с равнодушным видом поинтересовался:

– Кажется, у дона Грациани в одном из колледжей учится внучка?

– Именно так, дон Марчелло, – отозвался Лучано Антониони, один из ближайших доверенных отца.

– Я хочу, чтобы она была здесь, в моем доме. Немедленно!

Лучано понимающе улыбнулся:

– Сделаем.

Внучка дона Грациани оказалась рыжеволосой, щуплой девчонкой лет четырнадцати. Полчаса назад, когда она возвращалась из колледжа домой, на глазах у десятка свидетелей трое парней, несмотря на отчаянное сопротивление, затащили ее в машину и привезли в этот дом. Высокомерная и заносчивая, она презрительно смотрела на обступивших ее мужчин и молчала.

– Ты знаешь о том, что твой дед смертельно обидел моего отца? – спросил Марчелло.

– Нет, – сказала она. – Не знаю и знать не хочу.

Марчелло хмуро улыбнулся.

– Теперь будешь знать, – процедил он сквозь зубы и с силой рванул обеими руками ее платье. Толкнув на диван, он навалился на нее и изнасиловал в присутствии плотоядно ухмылявшихся подельников.

– Не ожидал… Оказывается, ты подарила мне свою невинность. Это будет мой привет дону Грациани. – Он обернулся к сообщникам и добавил: – Пусть сама добирается домой. Не маленькая…

Теперь Монтиссори знал, кому следует передоверить свою империю, когда захочется покоя.

Совсем неожиданно для себя он привязался к подаренному сыном лимузину. В гараже дона Монтиссори имелись самые разные автомобили – от обыкновенного «Форда» до роскошного «Ягуара» специальной сборки. Но теперь они, казалось, его не интересовали. Уже третий месяц он предпочитал лимузин всем остальным машинам. Автомобиль был не из простых – кроме пуленепробиваемых стекол и бронированного кузова, он имел спутниковую связь, приборная доска напоминала панель сверхзвукового самолета, а кресла одним нажатием кнопки превращались в удобное и мягкое ложе. Это преимущество он оценил уже не однажды, путешествуя в лимузине вместе с предметом своего поклонения – молодой журналисткой из модного журнала. Она любила его ласки. Мужчины с деньгами, как правило, ведут себя с женщинами раскованно, а дон Монтиссори обладал еще и южным темпераментом. Возлегая в просторном салоне лимузина, он мурлыкал нежные слова, не торопясь раздевая ее, и раздевался сам. Потом с вожделением облизывал предмет любви с головы до ног и, дойдя до самых интимных мест, возбуждался до такой степени, что не замечал, как его ноги упирались в руль. Стоны сливались в одно целое с автомобильным гудком. А случайные прохожие с любопытством смотрели на неумолкающий раскачивающийся лимузин. Это веселило журналистку. Смеясь, она говорила, что когда-нибудь о своем романе с доном Монтиссори напишет книгу. А Альберто похохатывал и обещал, что отыщет крупного издателя и выпустит бестселлер под названием «Оргазм в лимузине».

В этот вечер Монтиссори попросил не ставить машину в гараж. Около полуночи ему обещал позвонить конгрессмен Корда и сообщить, как продвигаются дела с законопроектом о легализации ночных клубов. Дона уже не устраивали отдаленные кварталы Сан-Франциско, куда наведывались лишь великовозрастные хиппи и безденежная молодежь. Он норовил потрошить богатых туристов, жадных до развлечений и забав, а потому большую часть своего бизнеса решил перенести на центральные улицы города поближе к заливу. Его также интересовала территория парка, расположенного на побережье. Здесь всегда было много отдыхающих, а это, как известно, гарантия успеха. На купленных землях он хотел снести ряд ветхих зданий и построить целый комплекс, который бы включал несколько казино, стриптиз-бары, рестораны, закусочные. Специалисты уверяли дона Монтиссори, что вложенные деньги окупятся уже через пару лет. Однако именно на эти угодья претендовали еще три банка, за которыми стояли уважаемые и влиятельные люди, и дон понимал, что без поддержки Корда ему не обойтись. Поэтому ему не терпелось поговорить с конгрессменом этим же вечером.

Уже в течение часа из квартиры, расположенной на верхнем этаже соседнего небоскреба, Сивый наблюдал за особняком Монтиссори. Назар не без ехидства думал о том, что дону следовало быть осмотрительнее. Если бы Варяг пожелал ликвидировать крестного отца, то лучшее место, чем это, трудно даже представить. С расстояния трехсот метров вилла Монтиссори не казалась такой впечатляющей. С высоты двадцатого этажа отлично просматривался двор. Недалеко от ворот стоял темно-серый лимузин – красивая, мощная машина. Дом был хорошо освещен. Сивый посмотрел в бинокль – все окна, кроме тех, где располагалась прислуга, были плотно зашторены. Угловая комната на втором этаже, из глубины которой шел мягкий свет, явно принадлежала дону Монтиссори. Возможно, в эту самую минуту он сидел около торшера и листал порнографические комиксы. Об этой его слабости знали многие отцы семейств и, выражая почтение, всегда дарили Альберто цветные иллюстрированные журналы с красотками в разных видах.

Дом, огороженный трехметровой стеной, казался неприступным. Что ж, чем крепче орешек, тем вкуснее плод.

Пора, подумал Сивый и направился к лифту. Кабина спустилась вниз буквально за полминуты. В вестибюле Сивый никого не встретил. Выйдя на улицу, он пересек сквер и направился в сторону виллы Монтиссори. Сюда он приходил уже трижды и не без удовольствия отметил, что система защиты у сицилийского дона слабее, чем у его российского коллеги. Времена гангстерских войн в Америке закончились пару десятилетий назад, вот поэтому Альберто Монтиссори относился к своей безопасности более легкомысленно, чем Варяг, прибывший в США едва ли не с места боевых действий, каким последнее время стала Россия.

И все-таки охранная сигнализация была не так проста, как это могло показаться на первый взгляд. Телевизионные камеры, выставленные по углам ограды, фиксировали любое движение. Едва ли не каждый сантиметр просматривался, и нужно было обернуться мышонком, чтобы проскочить незамеченным через чуткие датчики. Но даже если кто-то и сумел бы перелезть через эту стену, то по другую сторону сторожевые псы все равно разорвали бы того в клочья.

Некоторое время Сивый выжидал. С газетой в руках он сидел на скамейке в сквере. Было тихо. Во дворе недовольно тявкнул пес, кто-то громко прикрикнул, и опять установилась тишина. Сивый свернул газету и сунул ее в карман. Это был условный сигнал для его ученика-напарника по кличке Бритый.

В сорока метрах от дома Монтиссори Бритый оставил грузовик. Машина стояла здесь уже несколько часов и не должна была вызвать у охраны Монтиссори никаких опасений. Под тентом, в обыкновенном алюминиевом ведре, находилась мина направленного действия. Бритый ждал сигнала.

Этот девятнадцатилетний парень нравился Сивому. Подражая знаменитому актеру Юлу Бриннеру, парнишка вот уже третий год подряд исправно брился наголо. Сивого это не раздражало, поскольку ученик оказался способный. А нужда к тому же заставляла Бритого быть исполнительным и браться за самые отчаянные дела. Приходилось кормить парализованную сестру. Выжив после страшной автомобильной катастрофы, она осталась без мужа, с трехлетней дочерью на руках.

Бритый неторопливо подошел к грузовику, забрался в кабину и, повернув ключ зажигания, завел двигатель. Закурив, он сделал пару затяжек. Бросил взгляд на ворота.