Глава 1

Сидорчук медленно шагал по Никольской улице в направлении Лубянской площади. Вокруг тихо шелестела весенняя листва, куда-то спешили прохожие, весело и требовательно гудели клаксоны автомобилей, сверкали витрины под заманчивыми вывесками: мясные лавки, рестораны, парикмахерские, ателье. Везде кипела новая, непонятная Сидорчуку жизнь. Откуда-то выкатились субтильные напомаженные юнцы в лаковых штиблетах, по-змеиному гибкие дамочки в обтягивающих платьицах, не закрывающих круглых розовых коленок. Солидные буржуа в полосатых пиджаках и галстуках разводили пальцы, унизанные золотом.

Вся эта братия подняла головы, после того как в стране была объявлена новая экономическая политика. Да, мера временная, вынужденная, но эти-то рассуждали совсем иначе. Сидорчук знал, что такая вот публика снова заговорила о скором падении республики Советов. Эти люди рассчитывали снова сделаться господами. Они собирались загребать лопатой деньги, кутить по ресторанам, нюхать кокаин и пить шампанское.

«А вот хрен вам! – мрачно думал Сидорчук, натыкаясь взглядом на вывеску очередного кабака. – Зубами глотки грызть буду, а не позволю господам назад вернуться! Нет уж, даже пусть не мечтают».

По мостовой мимо Сидорчука, отбивая шаг, прошел взвод красноармейцев. Молодые крепкие ребята с красными лицами, должно быть, возвращались из бани. Они дружно и грозно пели: «Но от тайги до британских морей Красная армия всех сильней!»

«То-то и оно! – немного воспрянув духом, подумал Сидорчук. – Не взять вам, сволочи, рабоче-крестьянскую!.. Ни за что не одолеть!»

Он незаметно вышел к зданию ОГПУ. Возле сумрачного многоэтажного строения было немноголюдно и тихо. Прохожие старались обогнуть это место стороной. Сидорчук же, наоборот, чувствовал себя здесь как дома.

Предъявив пропуск, он прошел мимо часовых у входа и поинтересовался у дежурного:

– Скажи-ка, браток, где мне найти товарища Зайцева? Вызвали, понимаешь, телеграммой, а номер кабинета не указали.

– Зайцев? Второй этаж, в самом конце, – объяснил дежурный. – На двери литера «А». Разберетесь.

Сидорчук зашагал по широкой лестнице на второй этаж. Эта фамилия не была ему знакома, но грозная телеграмма, срочно отзывавшая Егора Тимофеевича в столицу, свидетельствовала о том, что в структуре ОГПУ товарищ Зайцев имеет некий вес. Сидорчук занимался под Костромой слишком серьезными делами, чтобы его могли вот так просто сорвать с места.

Откровенно говоря, Сидорчук был рад возвращению. Слишком тяжело давалось ему противостояние с тем злым народом, что бузил по костромским деревням. Ясное дело, гадил кулак, но шли-то за ним трудовые крестьяне, с заскорузлыми мозолистыми руками, с животами, подтянувшимися от голода, с глазами, в которых навеки затаилось недоверие к любой власти. Сидорчук чувствовал, что должен что-то объяснять этим людям, подсказывать им, как выбраться на верную дорогу, научить терпению, но ничего у него не получалось. Приходилось арестовывать, грозить, стрелять, тянуть нервы себе и всем прочим. Он устал.

«Видно, годы уже подходят, – мрачно размышлял Егор Тимофеевич, шагая по коридору и разглядывая высокие, наглухо прикрытые двери. – Укатали сивку крутые горки. Думал, что двужильный, сносу не будет! Да, видно, всему есть предел».

Он уже достиг конца коридора, и взгляд его уперся в табличку с литерой «А» на последней двери. Она была закрыта, но перед ней уже прохаживался посетитель.

Этот человек Сидорчуку категорически не понравился. Вид его совершенно не соответствовал ни духу времени, ни месту, где собирались суровые люди, рыцари революции, не знающие ни отдыха, ни комфорта.

Это был крепкий высокий господин. Сидорчук даже мысленно не мог назвать его иначе! На породистом круглом лице красовались густые холеные усы, простиравшиеся до розовых щек. Лоб высокий с глубокими залысинами. Глаза смотрели добродушно, но с некоторой хитрецой, словно господин знал об окружающих что-то такое, о чем они сами ни за что не сказали бы. Наряжен он был в приличный, хотя порядком вытертый костюм, носил галстук и шляпу, то есть идеально подходил под определение «старорежимная морда». Через локоть у него было переброшено легкое летнее пальтецо, роскошь по нынешним временам необычайная.

Но больше всего Сидорчуку не понравилось, как незнакомец держал спину. Она у него была совершенно прямая, годами натренированная на плацу. Только шашки у пояса не хватало. Вместо клинка господин держал в пальцах дымящуюся папиросу. Когда Сидорчук с ненавистью посмотрел на него, он слегка насмешливо поклонился.

Сидорчук на это никак не отреагировал. Он давно научился сдерживать внезапные порывы, но в душе у него взметнулась такая буря, что даже в глазах потемнело.

«Ну уж нет! – с яростью подумал Егор Тимофеевич. – Рано мне на покой. Пока вот такие поганят землю, я еще нужен! Пока не выбьем последнюю белогвардейскую сволочь, Сидорчук останется в строю, так и запишите!»

Он даже почувствовал новый прилив сил и рванул на себя тяжелую дверь кабинета так, будто белогвардейца из седла выхватил.

Кабинет, куда попал Сидорчук, был совсем небольшой – узкая неприбранная комната с единственным окном, у которого за конторским столом сидел худой серьезный человек лет сорока в защитном френче без знаков различий. Он услышал шум двери, поднял голову и вопросительно уставился на вошедшего.

– Сидорчук. По телеграмме, – объяснил Егор Тимофеевич. – Прямо из Костромы. Зайцев – это ты, значит?

– Зайцев – это я, – сказал худой человек. – Ждал тебя. Бери стул, товарищ, и садись поближе. Разговор у нас длинный будет.

Он говорил медленно, с задержками, словно мучительно припоминал каждое слово. Над левым ухом среди темно-русых волос белел застарелый шрам, вероятно, от сабельного удара.

«Этот пороху понюхал, – с удовлетворением подумал Сидорчук. – Наш человек, геройский. Только, видать, головой контуженный».

– Ну и как там, в Костроме? – спросил Зайцев, вглядываясь в темное лицо Сидорчука. – Из первых рук, так сказать.

– Да что – мутит кулак воду, – нахмурился Сидорчук. – Тень на плетень наводит. Восстанавливает крестьян против народной власти. Тут ведь дело какое? Беднота с налогом не справляется, идет на поклон к тому же кулаку – и что получается? Выходит опять то же рабство. Бедняк, он целиком от кулака зависит, кругом ему должен. Вот и пляшет под его дудку. Доходит до того, что в селах массово нападают на милиционеров, уполномоченных, представителей власти. Избивают, оружие отымают. Были случаи смертоубийства. Опять же лозунг, мол, даешь Советы без коммунистов! Это куда годится?

– И что, никаких сдвигов?

– Да как сказать… Это как огонь в лесу. Тут затопчешь, а уже, глядишь, рядом занялось. Да вот в неурочный час уехать пришлось. Очень бы мне там сейчас быть надо, товарищ Зайцев. Вот, значит, какое дело.

– Ну, думаю, там все-таки и без тебя справятся, – напряженно подбирая слова, сказал Зайцев. – Тебе, товарищ Сидорчук, другое дело припасено. Тут без тебя не обойдешься.

– Это что же такое за дело? – недоверчиво спросил Егор Тимофеевич. – И почему меня к тебе направили? До сих пор у меня командиром товарищ Селиверстов был – разве не так?

– Он таковым и остается, – кивнул Зайцев. – Только это приказ самого товарища Дзержинского. Ты поступаешь в мое распоряжение в составе спецгруппы с широкими полномочиями. Сам ее и возглавишь. Связь же будешь держать исключительно со мной. Когда представится такая возможность, разумеется. Максимальная осторожность и конспирация.

– Это понятно, – кашлянул Сидорчук. – А делать-то что надо? Я ведь до сих пор в третьем отделении. По борьбе с антисоветской деятельностью. Секретный отдел…

– У нас точно такой же, – перебил его Зайцев. – Временный, но с особыми полномочиями. Документации никакой мы не ведем, все на честном партийном слове. В таких условиях особое внимание подбору людей, согласен? Ну, насчет тебя у нас сомнений никаких нет, тем более что дело это твое сто процентов. Восемнадцатый год помнишь? А город Веснянск? Ну, смекнул наконец-то?

На узком лице Зайцева появилось что-то отдаленно напоминающее тихую радость. Грубое лицо Сидорчука, напротив, выражало недоумение.

– Было дело, – сказал он. – Направляла меня партия. С особым поручением. Разглашать не имею права.

– Ты передал гражданину Постнову Николаю Ростиславовичу, проживающему в городе Веснянске, немалые ценности, принадлежащие республике, – хладнокровно произнес Зайцев. – Бриллианты. Как видишь, я вполне осведомлен. Более того, именно этим вопросом я и занимаюсь. Только им. Потому что произошло крайне неприятное событие. Из ряда вон, как говорится.

– Что ж такое приключилось? – заволновался Сидорчук. – Не томи, товарищ Зайцев. Я человек простой, загадок этих не люблю. Крой так, как оно есть!

– Я и сам терпеть их не могу, – строго заметил Зайцев. – Только вот эту задачку нам с тобой придется разрешить. Приказ с самого верху идет, от Совнаркома республики. Не выполним – сами преступниками будем. Все ясно?

– Да ничего мне не ясно! – уже сердито буркнул Сидорчук. – Туману напустил такого, что и в двух шагах ничего не разглядишь.

– Сейчас я тебе этот туман развею, – пообещал Зайцев. – Слушай сюда внимательно. Не далее как месяц назад вышло секретное постановление. Все ценности, отданные на хранение, надо вернуть обратно в казну. Человек, который должен был принять от Постнова секретный груз под роспись, прибыл в город Веснянск, но гражданина Постнова по указанному адресу не обнаружил. Он предпринял некоторые шаги, чтобы выяснить новое место жительства Постнова, узнать хоть какие подробности, но все тщетно. Постнов как сквозь землю провалился. Ни человека, ни драгоценностей! Ну, сам понимаешь, знает обо всем этом ограниченный круг доверенных людей. Огласка никому не нужна. Наш человек не стал превышать полномочий и вернулся в Москву. Случай очень неприятный. Одним словом, Постнова необходимо найти, ценности – вернуть. Ты их отправлял, тебе и возвращать. Тем более что с Постновым ты хорошо знаком, так ведь?

– Получается, что не слишком хорошо, – мрачно сказал Сидорчук. – Как же это так, а? Был человек – преданный партиец, большевик, пламенный борец за дело мировой революции, и вдруг… Не верю!

– Правильно не веришь, – поддакнул Зайцев. – Я и сам сомневаюсь. Тут ведь дело какое?.. В девятнадцатом году в Веснянск неожиданно вошли белые. Какой-то кавалерийский отряд прорвал фронт, ворвался в город. Беляки, как положено, учинили там резню, коммунистов искали, сочувствующих, ну, сам понимаешь.

– Думаешь, вышли на Постнова? – мрачнея больше обычного, спросил Сидорчук.

– Думать да гадать можно сколько угодно, – веско произнес Зайцев. – Только пусть этим бабки занимаются. А нам с тобой точные сведения нужны. Одним словом, собирайся, товарищ Сидорчук, и в путь! Мотор получишь, людей, деньги – в новых червонцах, между прочим. Не шикуй только, – скупо улыбнулся он. – Задача у тебя, в сущности, простая. Надо найти Постнова, выяснить, что сталось с бриллиантами, и постараться вернуть их!

– Я задание партии, конечно, постараюсь выполнить, – сказал Сидорчук невесело. – Только… Какой же из меня, товарищ Зайцев, сыщик? Уходить от царских шпиков приходилось, это да. А вот чтобы самому по следу, прямо как гончей!.. Я человек простой. Мне цель укажи, я сделаю, но в сыщики не гожусь, хоть ты меня режь!

– А это мы тоже учли, – заботливо сказал Зайцев. – Дадим тебе специалиста. Ты будешь общее руководство осуществлять, а поиски на его совести. Станешь присматривать за ним и направлять. Хороший спец, натасканный. Жаль, что старорежимный тип, но до сих пор претензий к нему у нас не было. Несколько раз хорошо нам помог, проявил себя сочувствующим делу революции.

– Знаю я этих сочувствующих! – буркнул Сидорчук. – Одним глазом на сторону метят.

– Все бывает, – согласился Зайцев. – Революционную бдительность еще никто не отменял. За спецами присмотр нужен. Вот ты и займись этим. Почувствуешь неладное – принимай меры. А как же? Революция нуждается в специалистах.

– Не нравится мне это, – резко сказал Сидорчук. – Кроме прямого дела я еще со всякой контрой нянькаться должен.

– Нянькаться тебя никто не заставляет. Будете культурно вместе работать. Говорю же, головастый он. Опыт огромный. Ну и все такое. Этот человек тебе понравится! Да он здесь уже, наверное. – Зайцев встал, быстрым шагом прошагал к двери, открыл ее и удовлетворенно воскликнул: – А! Явился уже! Отлично! Заходи, гражданин Ганичкин! Знакомить вас буду.

Сидорчук обернулся и с глубочайшим неудовольствием узнал того самого господина. Правда, сейчас он уже был без папиросы, но горделивая осанка, иронический взгляд и пижонское пальто остались при нем. С Зайцевым он поздоровался за руку, как с равным, без малейшего смущения. Потом Ганичкин так же энергично протянул ладонь Сидорчуку, но тот даже не встал со своего места, не пожал протянутой руки.

Егор Тимофеевич оценивающе оглядел крепкую фигуру спеца, хмыкнул и хрипло сообщил:

– За ручку с господами не приходилось, не привык. А вот расстреливать вашего брата случалось. Скольких положил – уже и со счета сбился. Прямо скажу, плакать по такому случаю не собираюсь. Наоборот, самая большая радость у меня будет, когда всю вашу господскую породу изведу под корень.

Господин Ганичкин слегка улыбнулся в роскошные усы и спокойно убрал руку.

– Надеюсь, вы не сразу станете меня расстреливать? – осведомился он предельно вежливым тоном. – Не забыли, нам еще вместе работу делать?

– Послушай, Егор Тимофеевич! – укоризненно воскликнул Зайцев. – Это ты сейчас не к месту сказал! И гражданин спец как раз прав. Вам еще работать вместе. Операция под кодовым названием «Диамант» поручена тебе и ему. Что же это за исполнение приказа партии будет, если друг на друга волком смотреть? Это не работа уже, а бедлам какой-то! Прошу учесть тот факт, что состав вашей группы утвержден коллегией, никаких корректив вносить никто не будет! Ты не кисейная барышня. Ганичкин тоже не институтка. Уж как-нибудь найдете общий язык. Иначе спросим с вас обоих по всей строгости революционного закона! Одним словом, прошу любить и жаловать – это вот Сидорчук Егор Тимофеевич, а это Ганичкин Алексей Петрович. В основные детали он посвящен. Нужные подробности сообщишь по ходу дела.

– Ясно, – хмуро сказал Сидорчук. – Еще кого мне даете? Больше спецов не будет?

– Шофера тебе даю, проверенного парня. Егоров Степан, из потомственных рабочих. Между прочим, на Южном фронте командующего возил. Был ранен, после излечения к нам направили. Ответственный товарищ, отважный. Молчалив, правда. Но это вряд ли серьезный недостаток.

– Молчание золото, – улыбнулся Ганичкин.

– Вот и я о том же, – кивнул Зайцев и продолжил: – Ну и еще один сотрудник – Василий Чуднов. Молодой совсем, но зарекомендовал себя неплохо. Стреляет, между прочим, отменно. Заносит его иногда, удаль любит показать. Так ты ему много воли не давай.

– Не дам. Еще кто?

– А больше никого. Вчетвером будете. Чай не в тыл врага отправляетесь. Полномочия вам дадим, мандат такой, чтобы везде, так сказать, зеленая улица. Мотор для вас приготовлен совсем новый, в ремонте ни разу даже не побывал. Так чего же вам еще? Все прочее от вас зависит.

– Ладно, а где все остальные?

– Сегодня я им увольнительную дал, – объяснил Зайцев. – С семьями повидаться. У Егорова жена, у Чуднова мать старенькая. Они оба месяц в отъезде. Выполняли задание вроде твоего, только подальше, на Украине. Пусть отдохнут малость. А завтра с утра отправляйтесь. Я тебе сейчас, Егор Тимофеевич, все необходимые документы оформлю, деньги получишь – и в путь. Остановился ты где?

– У товарища, – сказал Сидорчук. – Где сбор?

– А прямо у гаражей. Предъявишь ордер дежурному, и валяйте. Я ребятам на восемь утра назначил. Там и познакомитесь. Будут проблемы на месте, прямо в тамошнее отделение обращайся. Они обязаны всемерную помощь вам оказывать. Но если честно, то постарайтесь светиться поменьше. Нам в этом деле огласка не нужна. Чем меньше народу в курсе, тем лучше. Смекаешь?

– Я это первым делом смекнул, – буркнул Сидорчук. – Еще только все начиналось.

– Ну так я пойду тогда? – спросил Ганичкин. – Время и место сбора я теперь знаю. Разрешите откланяться?

Зайцев махнул рукой.

Когда Ганичкин вышел, Сидорчук исподлобья взглянул на начальника и неодобрительно произнес:

– Ишь, кланяется он! Ну и удружил ты мне! Неужто без этого скомороха обойтись нельзя было?

– А ты сам подумай! Говорю тебе, сыщик от бога этот Ганичкин. Своих таких специалистов у нас пока нету. Другими делами занимались, революцию готовили, от этих самых сыщиков и бегали, учиться некогда было. Все поднимать заново надо. Но пока своих спецов не вырастили, приходится привлекать. Да ты не заводись – он проверенный человек. В прошлом раскаялся, служит трудовому народу. Я лично ему доверяю, не безраздельно, конечно, но все-таки. А то, что шляпа на голове, галстук – на это не смотри. Привычки, они намертво прилипают. Он уж, может, и не хочет в галстуке, а рука сама тянется. Да все это чепуха! Ты одно пойми – власть теперь наша. Вся эта шушера у нас вот где! Ходу назад нету. Он в душе-то, может, и враг, но человек умный, понимает, что проиграл. А есть-пить надо? Ну вот он и старается, будет пахать, пока вожжи у нас в руках. Ты ведь отдавать их не собираешься?

– Еще чего! Только все равно не к душе мне это. Ну да ладно, выписывай бумаги, какие грозился. Мне тоже кое-кого повидать хотелось до отъезда.