Человек в полосатом дорожном костюме дрожал, как осиновый лист. Таковое сравнение хоть и заезжено и применяемо господами сочинителями довольно часто, однако в данном случае вполне уместно. Ибо курьер тайной организации, не довезший денег до места назначения, является уже не курьером и доверенным лицом, а олухом, болваном, предателем и даже самой что ни на есть распоследней сволочью. А как карают предателей и сволочей? Конечно же, смертью! Вот человек в полосатом дорожном костюме и дрожал. Именно как осиновый лист на осеннем ветру.
– Виноват, виноват, – беспрестанно твердил курьер, боясь поднять глаза на Густава, который, несмотря на тридцать с небольшим лет, занимал в «Центре» далеко не последнее положение, в определенных кругах слыл уже человеком-легендой, славился исполнением данного слова и твердостью характера и совершенно не ведал жалости. Так о нем говорили…
– Нет, ты не понимаешь, насколько ты виноват, – не повышая голоса, холодно произнес Густав. – Ты сорвал акцию, которую «Центр» готовил полгода! Тебе что, не хватает денег?
– Хватает, – нервически сглотнул человек в полосатом дорожном костюме. – Бес попутал.
– Бес?! – В Густаве стала закипать ярость. – Это ты говоришь мне – бес попутал?
– Он самый, – курьер не знал, что еще говорить.
– Брось мне эти русские штучки: «бес попутал». Жадность тебя попутала. И твоя непролазная тупость…
Густав уселся в кресло и вперился взглядом в курьера. Ему он не предложил сесть. Это означало не только верх неприязни и неуважения, но и высшую степень гнева. И курьер об этом прекрасно знал…
– Это они… Они меня ввели в искушение… – пролепетал он, еще надеясь изменить отношение Густава к себе. Хотя бы от гнева просто к раздражению и неудовольствию.
– Они? – Густав криво усмехнулся. – Значит, не бес?
– Они. – Курьер снова нервически сглотнул – Вольдемар этот. И еще двое… Ленчик и… как его… Африканыч…
– Давай по порядку. И все сначала… – приказал Густав и приготовился слушать. Хотя для него, в общем-то, все было понятно.
– Ага, – снова судорожно сглотнул провинившийся. – Значит, так… Поначалу все шло очень хорошо. Монгол и Купец дали столько денег, сколько и обещали. Они всегда, надо сказать, держат свое слово…
– Знаю, дальше…
– Еще один человек – он просил сохранить его имя в тайне – дал три тысячи рублей серебром. «На дело революции не жалко отдать и последнее», – так заявил он. А в Казани случилась вынужденная остановка. Ведь прямого железнодорожного сообщения с Москвой у нее до сих пор нет, – словно бы нашел некоторый оправдывающий его момент курьер. – У всех городов есть, а у Казани нет.
– И ты решил по-быстрому сыграть на бирже? – не сводил с него гневного взгляда Густав.
– Да, – убито произнес курьер. – Уж очень заманчивым показалось мне предложение Вольдемара. Пятнадцать процентов за неделю… Железные гарантии… Не устоял. – Он опустил голову, только теперь начиная понимать, каким же все-таки оказался безмозглым недотепой… – На бирже у Вольдемара были свои люди: Африканыч и Ленчик. Полностью я их имен не знаю…
– А у этого Вольдемара какая фамилия? – спросил Густав.
– Не знаю! – произнес в крайнем отчаянии курьер. – Он не сказал, а я не настаивал. Теперь-то я понимаю, что в первую очередь я должен был прояснить, кто эти люди, а уж потом…
Он и правда был непроходимо туп. Все же Густав решил сказать ему, чтобы тот хоть немного понял:
– Ты не должен был прояснять, кто эти люди, ибо это совершенно неважно. Потому что ты не должен был сводить с ними знакомства и не должен был доверять им чужие деньги. Впрочем, и свои тоже… – Густав мельком посмотрел на курьера: понимает ли тот, о чем он ему говорит? Однако понимания в его глазах не обнаружилось. Страх – да, имелся. А вот понимания, что и о чем говорит ему Густав, пожалуй, не было… – А все случилось потому, что возможная выгода затмила тебе мозги.
– Виноват…
– Значит, имена у них вымышленные, – резюмировал Густав.
– Я думаю, это их прозвища…
– Меня не интересует, что ты думаешь, – сказал, как отрезал, Густав. – К тому же я очень сомневаюсь, что ты вообще умеешь думать… Ладно. Как вы познакомились с этим Вольдемаром?
– Произошло наше знакомство как-то случайно. Ну, знаете…
– Нет, не знаю, – оборвал его Густав. – Дальше…
– Вольдемар сказал, – голос курьера начал подрагивать, – что скоро поднимутся акции Березовских золотых копей. И если сейчас их купить, а когда акции поднимутся – продать, можно будет сорвать весьма неплохой куш… Африканыч, человек Вольдемара на бирже, подтвердил, что через несколько дней акции Березовских золотых рудников резко поднимутся в цене…
– Березовские рудники – это под Екатеринбургом? – спросил Густав, выказав некоторые знания относительно предмета разговора.
– Да.
– Дальше, – коротко приказал Густав.
Курьер подобострастно кивнул:
– Когда я был за Уралом, то слышал от Купца то же самое. Он как-то мельком сказал, что будет вкладываться в акции Березовских рудников. Мол, это становится выгодным предприятием и в скором времени принесет большие деньги. Это и сыграло решающую роль… И я вложился…
– «Я вложился», – зло передразнил Густав. – Ты бы вложился, если бы это были твои деньги. Но это были деньги «Центра», очень нужные нам в создавшейся ситуации. И ты рисковал не своими средствами, что было бы твоим личным делом, а средствами организации, предназначенными для проведения запланированной акции, которую ты, – Густав протянул указательный палец, указывая на курьера, – предательски сорвал…
– Виноват…
– Хватит! – едва ли не со всей силы стукнул кулаком по подлокотнику кресла Густав. Это «виноват», похоже, раздражало его более, нежели сам факт утраты денег. – Что было дальше? Говори все, до самой мельчайшей подробности, чтобы я смог составить полную картину того, как ты предал наше дело и кто тебя к этому подвигнул!
– Я не хотел…
– Именно хотел! – крикнул на курьера Густав. Он уже не мог сдерживаться. – Если бы ты не хотел, то деньги лежали бы сейчас у меня на столе! Давай рассказывай. Мне нужны подробности!
Похоже, язык у человека в полосатом дорожном костюме прилип к нёбу. Сглотнув, он заговорил:
– В-все шло поначалу х-хорошо. Мы к-купили акции, и буквально на вт-торой день они стали расти в цене. Подождав, пок-куда они достигнут максимальной стоимости, мы скинули их и п-получили большой навар. Мне п-причиталось двадцать пять ты-тысяч…
– Ты бы положил их в собственный карман, так? – зло ощерился на курьера Густав.
– К-клянусь, что прибыль я употребил бы для дела и ни за что не позволил бы себе…
– Не надо попусту клясться, – оборвал его Густав. – Не делай больше этого никогда.
– Не буду…
– Конечно, не будешь… Дальше.
Курьер вздохнул:
– Дальше оставалось только получить деньги. И тут Африканыч и Ленчик решили нас кинуть и присвоить себе деньги.
– Каким образом?
– Захотели скрыться с деньгами.
– Но Вольдемар помог? – с едва уловимой насмешкой посмотрел на курьера Густав. – И счастливо отыскал беглецов в каком-нибудь тихом и укромном месте?
– Да-а, – оторопело произнес человек в полосатом дорожном костюме. – Откуда вы знаете?
– Неважно, – ответил Густав. – Продолжай.
Курьер кивнул:
– Он нашел их в каком-то заброшенном доме, саквояж с деньгами при них. Вольдемар был очень зол и застрелил Африканыча…
– Насмерть? – спросил Густав, весьма непонятно посмотрев на него.
– Именно, – ответил курьер, – прямо на моих глазах. То же самое он хотел сделать и с Ленчиком. Сказал, что такого предательства не прощает никому…
– Он прав, – произнес Густав. – Предательства прощать никому нельзя.
Курьер несколько раз сморгнул:
– После Ленчика он собирался пришить старика. Как свидетеля.
– Какого старика?
– Отставного актеришку. Тот, похоже, спился и просто жил в том заброшенном доме.
– Убил? – коротко спросил Густав.
– Не знаю, – не сразу ответил курьер.
– А Ленчика убил?
– Скорее всего, убил. Да, убил…
– Что же так неуверенно отвечаешь?
– Я только слышал выстрелы… – нерешительно отозвался человек в полосатом дорожном костюме.
– Сам, значит, не видел?
– Нет… К тому времени я уже покинул дом, – с дрожью в голосе произнес курьер.
– Сбежал, стало быть.
Курьер робко посмотрел на Густава, а потом проговорил в отчаянии:
– А что мне оставалось делать? Ведь пришла полиция и стала ломиться в двери. Они же могли арестовать меня.
– Ну, это вряд ли, – усмехнулся Густав. – Ты ведь не видел этих фараонов?
– Не-ет…
Густав лишь едко хмыкнул:
– Ясное дело – не видел. А как тебе удалось сбежать? – спросил он. И тут же остановил сам себя: – Нет, позволь, я догадаюсь сам… – Он приложил руку ко лбу, а потом, словно осененный идеей, произнес: – Тебя вывел черным ходом Вольдемар. И, конечно, без денег.
– Да-а… – протянул курьер. – Но если бы я попался с деньгами, было бы еще хуже…
– Конечно, конечно… Кто же спорит? – Густав, похоже, уже ненавидел курьера. – А когда ты мчался от заброшенного дома, словно заяц, то слышал выстрелы, так?
– Слышал… – Удивлению человека в полосатом дорожном костюме не было предела. Не зря в организации говорят, что Густав видит людей насквозь и все знает. Он и правда всевидящ и всезнающ…
– И ты подумал, что это Вольдемар пришил Ленчика и старика-актера, а потом ворвавшиеся в дом фараоны подстрелили самого Вольдемара, потому что он оказал им сопротивление? Так? – спросил «всевидящий и всезнающий».
Курьер молчал, пораженный: всеведению Густава решительно не было границ…
– Мда-а, – протянул тот после недолгого молчания, во время которого он устало и, как могло показаться на первый взгляд, уже безразлично созерцал человека в полосатом дорожном костюме.
И кто только производит таких недоумков? А главное, как они просачиваются в такое серьезное дело, как политический террор, способный повлиять на весь ход мировой истории? Надо как можно скорее доложить в «Центр», что человек, заведующий кадрами организации, скорее всего, выжил из ума и перестал разбираться в людях. Или он недобросовестно относится к делу, что еще хуже. Если дальше так пойдет, то скоро все придется делать самому: и финансировать акции, и создавать тайные ячейки, и изготовлять бомбы, и самому же кидать их в государей.
А что делать с этим? Густав, стараясь быть спокойным, посмотрел прямо в глаза побелевшему курьеру. Разве такому слабому человеческому материалу можно доверять?
Тупоголовая, жалкая скотина! Ведь младенцу было бы ясно: с игрой на бирже – это подстава. И его просто раскручивают без особых затей, чтобы потом элементарно «кинуть». На это указывало все: вымышленные имена; случайное знакомство с этим Вольдемаром, который, очевидно, главный в их шайке; появление «фараонов», настоящих или подложных, но тоже из их шайки; счастливое спасение от ареста… Курьера просто-напросто развели, как бестолкового гимназиста!
Стоп!
Актер… Конечно, он тоже махинатор, и тоже в их шайке, но, возможно, актер-то он взаправдашний…
Густав старался говорить теперь спокойно:
– Ты говорил об отставном актере…
– Каком актере? – непонимающе сморгнул человек в полосатом дорожном костюме.
– Который проживал в том заброшенном доме, где вы с Вольдемаром настигли Ленчика и Африканыча, – терпеливо и уравновешенным тоном напомнил Густав.
– А-а! Да, там был старик-актер. Бывший. Наверное, жил там, – спохватился курьер.
– Расскажи о нем поподробнее.
Человек в полосатом дорожном костюме напряг память. То есть старательно сморщил лоб в складки, сделав при этом пресерьезное лицо. Сейчас он вспомнит про старика-актера, Густав успокоится и отпустит его. Конечно, ему больше не поручат ездить за деньгами для «Центра», но ему этого и не надо: слишком хлопотная работенка! Уж лучше прислуживать, чем подвергать свою жизнь опасности. И вообще, надо бы уходить от этих рисковых людей. Ведь он пришел в организацию за романтикой, ну и деньгами, конечно, – а вместо этого его постоянно подвергают какому-то необоснованному риску: того и гляди, жандармы пристрелят в каком-нибудь глухом переулке или пьяный громила пырнет ножиком в темной подворотне.
– Ну, это спившийся старик, – наконец принялся отвечать курьер. – Он сам назвал свою фамилию – Свешников. А, еще он говорил, что бывший актер Городского драматического театра. Рассказывал, что когда-то был в местном театре лучшим из труппы…
– Когда? – перебил Густав.
– Что? – не понял курьер.
– Я спросил: когда он служил в театре и был лучшим в труппе? – повторил свой вопрос Густав.
– Не знаю, – человек в полосатом дорожном костюме для убедительности пожал плечами.
«А что ты вообще можешь знать, тупая скотина?» – вяло улыбнулся Густав. Все. На этого ничтожного человека не стоит тратить эмоции и время. Он перестал для него существовать, как только провалил задание «Центра». Еще пара вопросов – и пусть катится на все четыре стороны. Но не очень далеко. Чтобы долго не искать…
– Что еще тебе известно про этого Свешникова? Ну! Вспоминай! – подстегнул курьера Густав.
– Он еще говорил, что играл с актером Писаревым и Полиной Стрепетовой. Это тоже актриса, весьма известная.
– Знаю, – сказал как отрезал Густав. – Это все?
– Все, – виновато ответил курьер.
– Не густо, но уже кое-что, – холодно подвел итог разговору с курьером Густав. – У тебя есть еще что-нибудь сказать?
– Н-нет, – нерешительно ответил курьер. – Да, – поправился он. – А что будет со мной?
– С тобой? – Густав как-то удивленно посмотрел на него. – Ты больше никогда не будешь исполнять обязанности курьера…
– Понял, – с готовностью отозвался тот.
– Никогда больше не получишь никакого ответственного поручения ни от «Центра», ни от меня…
– Понял.
– И совершенно забудешь все, чем здесь занимался.
– Понял, – повторил курьер и облегченно вздохнул: кажись, пронесло…
– Теперь ступай.
Человек в полосатом дорожном костюме помялся.
– Я бы хотел принести вам свои личные извинения по поводу… по поводу случившегося, – робко произнес он. – И заверить вас, что больше никогда… никогда подобного не повторится…
– Разумеется. Ступай, – слегка повысил голос Густав.
О проекте
О подписке