Обобщить отснятый материал Иван Федорович решил сам. Очень не хотелось бы, чтобы уникальный труд последней экспедиции пропал, ведь в него было вовлечено множество людей, масса нервов, и, конечно же, он несомненно вызывает высокий научный интерес. Покойный Волков славился редкой педантичностью, он никогда не забывал фиксировать малейшие данные своей работы, фиксировал все мало-мальски важное. Надо завершить его труд. Получится очень хороший памятник его делу.
Просмотреть отснятый материал Иван Федорович сумел только после похорон Волкова. Уже на следующий день он сходил в лабораторию, где в ванне, наполненной раствором, лежала мумия. Здесь он провел около часа, сделав серию снимков.
Мумия лежала в прежнем положении. Ничто, казалось, не могло нарушить ее покоя, вот только ее кожа сделалась еще более живой. Никакого оптического обмана. Татуировка на бедре, прежде едва различимая, теперь отчетливо была видна, позволяя в полной мере оценить талант далекого неизвестного художника.
Но самый удивительный сюрприз преподнесла магнитофонная запись, причем в тот самый период, когда в лаборатории никого не было. Можно было отчетливо разобрать чье-то дыхание и скрип половиц, словно кто-то, тяжело ступая, расхаживал по комнате.
За окном послышался какой-то шорох. Марков повернул голову, увидел на подоконнике голубя и невольно улыбнулся собственным страхам. Понагнали тут жути, так что теперь любой звук можно принять за какую-нибудь чертовщину. Нужно как следует выспаться, отдохнуть, а потом уже вновь взяться за работу. И в первую очередь нужно помнить о том, что никакого проклятия мумий не существует, есть только случайности и стечения обстоятельств. Разве не случайность то, что Волков свалился с обширным инфарктом прямо на глазах у коллег. Ведь не секрет, что у Антона Михайловича и прежде шалило сердце. Будь он более внимателен к себе, так протянул бы еще как минимум пару десятков лет.
Единственное, что всерьез смущало Маркова, так это последние слова Волкова. Поначалу он воспринимал их как обыкновенный бред умирающего, что с медицинской точки зрения было вполне объяснимо. Но, прослушав запись с десяток раз, он вдруг начал выделять в этом бреду отдельные слова. Сказанное никак нельзя было назвать тарабарщиной, скорее всего это был какой-то язык, с которым Марков явно не был знаком. Это чувствовалось по его затрудненному, механическому произношению. Но почему он вдруг заговорил на столь экзотическом наречии?
Следовало обратиться к филологу, который мог бы расшифровать эту тарабарщину.
За советом Марков обратился к молодому кандидату филологических наук Зиновьеву, знавшему десятка два языков. Зиновьев был из той немногочисленной когорты счастливчиков, что в тридцать пять лет становятся профессорами, а в сорок академиками. Хронические везунчики и всезнайки, рядом с которыми невольно ощущаешь собственную пещерную дремучесть.
Прослушав пленку, молодой человек после некоторых раздумий сказал:
– Очень интересно. Но мне бы хотелось проанализировать запись дома. Вы не откажете мне в любезности?
– Пожалуйста, Валентин Маркович, возьмите. Как вы думаете, когда вы сможете расшифровать запись?
– Думаю, что через пару дней я вам дам ответ.
Стрелки неумолимо приближались к назначенному часу. Иван Федорович вдруг поймал себя на мысли, что слегка нервничает, так что, когда раздался негромкий стук в дверь, он испытал явное облегчение.
Молодой человек уверенно прошел в кабинет. Выглядел он заметно возбужденным. Положив на стол магнитофон, он включил запись. Раздались все те же гортанные звуки, очень напоминающие пение шаманов, потом неожиданно запись прервалась.
– Вы знаете, что это такое? – возбужденно спросил Зиновьев.
Марков невольно хмыкнул:
– Конечно же, нет, поэтому я к вам и обратился.
– Это язык древней цивилизации, которая существовала задолго до Древнего Египта. Как известно, языки очень похожи на людей. Они рождаются, развиваются и умирают. Взять хотя бы латинский язык, на котором разговаривали в Римской империи. Где он сейчас? Он умер, как и все его носители. Но латинскому языку еще повезло, он остался в книгах, им до сих пор пользуются в медицине и в биологии. А об остальных наречиях мы ничего не знаем. Хотя на земле их существовали тысячи. Мы можем только предполагать, как звучал тот или иной язык. Это тема моей будущей работы… Так вот, я хочу сказать, что перед смертью профессор Волков заговорил на языке шумеров.
– Что?! – невольно выдохнул Марков.
– Именно так, – убежденно кивнул Зиновьев. – Он когда-нибудь изучал шумерский язык?
– Вовсе нет, – растерянно ответил Марков. – У него просто не было никакой необходимости в этом. Он занимался другими вещами. Сфера его интересов не простиралась на древние языки. А вы уверены в этом?
Ему, конечно, говорили о том, что будущее филологическое светило со странностями, но ведь не до такой же степени!
– Абсолютно! Вижу, вы мне не верите. Хотите убедиться? – неожиданно предложил Валентин Маркович.
Иван Федорович растерянно пожал плечами:
– Не мешало бы. Вот только каким образом?
– А вот я сейчас вам покажу. – Раскрыв портфель, Зиновьев вытащил из него магнитофон и торжественно установил его на стол, нажал кнопку воспроизведения.
«…—Готово? – прозвучал глуховатый мужской голос.
– Да, – негромко ответила женщина.
– Тогда начинаем».
На несколько секунд в кабинете повисла пауза, а потом прозвучали уже знакомые гортанные звуки, очень напоминающие воззвания шамана к силам природы.
Затем все тот же вкрадчивый голос поинтересовался:
«…– Принцесса Аполи, как давно живешь ты в этом теле?»
Вновь послышалась сбивчивая торопливая речь. Звуки ее не были похожи ни на что ранее слышанное Марковым.
«…– Так, я понимаю тебя, принцесса. Ты говоришь о том, что ты вселяешься в тело, как только тебя попросят. Сейчас это Клавдия, потому что она больше всего подходит для общения с существующим новым миром».
Марков попытался вслушаться повнимательнее, но не сумел различить ничего, кроме гортанных звуков.
«…– Понимаю. Значит, Клавдию ты рассматриваешь только как сосуд для передачи рассказа о своей собственной судьбе и о том времени, в котором ты когда-то проживала. Расскажи, что случилось с тобой».
В это трудно было поверить… Получалось, что какая-то принцесса Аполи умерла несколько тысяч лет назад и теперь общается с живущими ныне людьми, выбрав для этого тело какой-то женщины.
В этот раз гортанная речь звучала значительно дольше. Принцесса, истомившись за тысячи лет в одиночестве, никак не могла наговориться.
Наконец ее пылкий монолог умолк.
«…– Товарищи ученые, – прозвучал все тот же размеренный мужской глуховатый голос. – Язык шумеров очень сложен. Он не похож ни на один из известных современных языков. Отдаленно он чем-то напоминает иранский и древнеегипетский. Предположительно, именно на нем разговаривали ассасины в значительно более поздний исторический период, ведь они были весьма образованными людьми своего времени. Они проходили специальную подготовку.
– Кто они такие – эти ассасины? – прозвучал высокий женский голос.
– Это одно из самых могущественных и тайных обществ Средневековья. По нашим предположениям, они сумели расшифровать язык шумеров и сделали его языком своего общения, чтобы спрятать свои тайны от посторонних. У них было девять ступеней посвящения, язык шумеров – четвертая ступень… С этими записями мне еще предстоит много работать. Но то, что я услышал, – настоящая сенсация. Принцесса Аполи умерла пять тысяч лет назад. Она была женой шумерского царя Халима. Она была отравлена в двадцатилетнем возрасте одной из жен его гарема. Этот факт тщательно скрывался от ее родственников. Тело Аполи было мумифицировано и захоронено в одном из царских склепов. Тайна ее смерти оставалась нераскрытой. Но скоро, по ее словам, должны найти могилу жреца, лежащего со свитком в руках, в свитке подробно рассказано о смерти принцессы…»
Зиновьев нажал на кнопку «Стоп».
– Эта запись была сделана почти полвека назад, – возбужденно заговорил он. – Ученый, который проводил эти уникальные исследования, умер, умерла и эта женщина, Клавдия, но могила жреца и свиток были обнаружены только в прошлом году. В тексте свитка действительно рассказывалось о смерти принцессы. Более того, я сам держал этот свиток в руках.
Губы Маркова невольно дрогнули – за легкой улыбкой он попытался спрятать нешуточное душевное смятение. Его рациональный ум растерялся. Что это – мистификация? Или правда? А Зиновьев, не замечая замешательства профессора, вновь нажал на кнопку воспроизведения.
«…– Обратите внимание, что голос испытуемой очень мягкий, в то же время, когда в нее входит дух принцессы Аполи, тембр ее голоса меняется, и она говорит заметно более низким голосом. Такая окраска тембра принадлежит совершенно другому человеку, и я осмелюсь предположить, что это и есть настоящий голос принцессы! У вас имеются ко мне вопросы?
– Как женщине удается так быстро перевоплощаться? – спросил кто-то. Судя по глуховатому голосу, можно было допустить, что он принадлежит пожилому мужчине.
– Клавдия уникальна в этом отношении. Достаточно только подать ей команду, как она тотчас входит в транс. Мне думается, что дух принцессы проживает в ее теле постоянно. Просто временами Клавдия настраивается на определенную волну и входит в контакт с ее душой.
– Это так необычно.
– Да, действительно. Это первый подтвержденный случай вхождения в контакт с умершим человеком. Думаю, что лет через пятьдесят такие эксперименты будут проходить на более высоком научном уровне».
Зиновьев вновь остановил запись.
– Что вы на это скажете?
– Как вам сказать… На первый взгляд здесь попахивает откровенным шарлатанством.
– Честно говоря, я думал так же, пока не подтвердились многие факты из тех, о которых говорила принцесса. Все эти записи я исследовал самым тщательным образом. Я даже выучил этот язык.
Марков усмехнулся:
– И каково это – знать тот язык, на котором никто не говорит? От него же нет никакой пользы.
Неожиданно молодой человек посуровел:
– Никакой пользы, говорите? А ведь благодаря этому знанию я понял, что сказал доктор Волков.
– И что же? – Марков попытался выглядеть как можно безмятежнее.
– Вы хотите знать?
– Разумеется! – нетерпеливо воскликнул Иван Федорович.
– Извольте… Он сказал, что ему явился человек в белой одежде и сообщил, что вы следующий.
– Вы шутите? – Лицо Маркова вытянулось.
– Разве такими вещами шутят? Знаете, мне даже показалось, что он хотел вас предостеречь. – Голос Зиновьева смягчился. – Но у него это не получилось. Вы его не поняли. И немудрено…
– Если я кому-то расскажу об этом, то меня просто поднимут на смех. Я ученый и должен исходить из очевидных фактов. То, что произошло с Волковым, это всего лишь чистая случайность. У него было плохое здоровье, он обязан был регулярно проводить лечение, и как только пренебрег этим правилом, так вскоре и скончался. У меня же со здоровьем, слава богу, все в порядке. Вы можете сообщить мне что-нибудь? Какая-то подробность?
Зиновьев пожал плечами:
– А разве этого вам недостаточно? Я бы вам посоветовал все-таки поостеречься.
– Если у вас появится для меня что-нибудь новенькое, заходите! Всегда буду рад вас видеть.
– Непременно.
Упаковав магнитофон в сумку, молодой человек, распрощавшись, ушел, оставив Маркова в полнейшем недоумении.
Под каждое событие Иван Федорович всегда старался подвести четкую логическую базу и выявить первопричину, которая могла бы объяснить всякое следствие: если где-то в океане возникло цунами, то, следовательно, произошли подвижки литосферных плит планеты, которые и всколыхнули триллионы тонн водной массы; если раскалывается голова, то не исключено, что солнце активизировалось, выбросив в стратосферу огромный поток раскаленной плазмы.
Но сейчас логика явно давала сбой. Глупо было бы в век компьютеров и технического прогресса верить в проклятие каких-то древних мумий. Убивать может не мысль или чья-то заговоренная душа, а вполне материальные бактерии, заполняющие поры кожи мумии, их можно увидеть под самым обычным микроскопом. Новейшие исследования показали, что зачастую большая их часть является смертоносной. Не менее опасными могут быть и грибковые образования, существующие на мертвом теле. Достаточно только одного вздоха, чтобы человека вскорости отнесли на погост.
Ивана Федоровича вдруг бросило в жар от одной только мысли, что болезнь уже проникла в его тело и в действительности ему остаются даже не годы, а дни.
Марков попытался вслушаться в свой организм. Ничего особенного не обнаружил. Все как обычно. Правда, сердечко стало колотиться несколько чаще, но в этом тоже нет ничего удивительного, как раз было бы очень странно, если бы оно никак не прореагировало на то, что он только что узнал.
Успокоившись, Марков вышел на улицу. Лишь сейчас он вспомнил о том, что с ним очень настоятельно хотела переговорить Ангелина. Не застав его вчера вечером, она оставила ему записку и убедительно просила перезвонить.
Интересно, что такого она может сообщить, чего он не знает сам?
В какой-то момент Иван Федорович даже хотел вернуться, но, взглянув на часы, махнул рукой – ничего страшного не произойдет, если он позвонит Ангелине завтра.
Сев в свою машину, профессор Марков почувствовал невероятное облегчение. Оказывается, прошедший день отнял у него немало сил. А этот непризнанный филологический гений вдобавок наговорил ему всякой несуразицы. И придет же кому-то подобное в голову! Самое разумное, что можно сделать сейчас, так это принять расслабляющую ванну и лежать в ней до тех пор, пока не позабудется вся эта чушь.
От принятого решения на душе значительно полегчало. Вот что значит настроиться на позитивную волну. Поговаривают, что многие египтологи страдали мучительными депрессиями, терзались неразрешимыми вопросами о смысле жизни, а некоторые из них и вовсе от душевной тоски закончили жизнь в петле. Подобный жизненный расклад глупо списывать на какое-то там пресловутое проклятие фараонов или на некие животные яды, которыми пропитаны мумии. Скорее всего дело в обыкновенном мрачном настроении, которое невольно возникает при длительном контакте с покойниками. Не умели египтологи общаться с мумиями, аккумулировали в себе негатив, а он не прощает отсутствия самообладания и незамедлительно бьет по мозгам.
Выехав со двора института на улицу, Иван Федорович прибавил скорость.
Египтологам следовало бы поучиться цинизму у современных патологоанатомов, для которых морг часто служит не только местом работы, но и столовой.
Удивительно, но проспект в этот не поздний час был не слишком оживлен. Редкая возможность промчаться с ветерком. Утопив до пола педаль газа, Марков не без удовольствия думал о том, что машина отлично слушается его.
То, что произошло в следующую минуту, не поддавалось пониманию и объяснению. На дорогу, еще секунду назад совершенно свободную, выскочил невесть откуда взявшийся человек. Размахивая руками, он с отрешенностью самоубийцы бежал прямо навстречу наезжающей машине, совершенно не обращая внимания на протестующие сигналы. Пытаясь избежать столкновения, Иван Федорович резко повернул руль влево и тотчас врезался в тяжелый прицеп грузовика. Последнее, что он успел заметить, – неизвестный был одет в точно такую же одежду, как и мумия.
О проекте
О подписке