Глава 7. Курень.

Войдя в дом, он с удивлением заметил, что Марийка уже сменила свои татарские наряды на одежду русской женщины, что-то прикупил Самуил, что-то она перешила вместе с Ульяной, но теперь она ничем не выделялась от его домашних. Кроме того, она полностью владела домашним хозяйством, научилась доить корову, печь хлеб и готовить борщ, который она никогда не видела у татар в Крыму. Отдыхая от дороги, Яков с интересом наблюдал как Марийка и Ульяна собирались печь хлеб в кобыце, так как тесто уже подошло.

Необходимо заметить, что хозяйки пекли хлеб практически ежедневно. Рецепты теста были разные, но основными компонентами оставались мука и вода. Хранили здоровое зерно. Оно ведь долго может хранится. Ему не нужны консерванты. И вот наши хозяйки брали из запасов сколько надобно и мололи зерна в муку на жерновах. Вот тут надо спросить – вы знаете что такое отруби? Отруби – это то, что отрубили от зерна – зародыш, зерновая оболочка, алейроновый слой, эндосперм – жизненно важные и биологически активные компоненты, источники витаминов и минеральных веществ. Почему отрубили? Потому что мука из цельного зерна хранится месяц, а из «обрубленного» – год! Казаки не перемалывали всё своё зерно в муку сразу. Они хранили зерно и мололи в муку тогда, когда было нужно. Мука у них получалась такой, какую сейчас называют – мукой грубого помола. Вот из неё то и делали тесто и пекли хлеба!  Для проверки качества муку пробовали «на зубок». Брали щепотку муки и разжевывали, если получившееся «тесто» хорошо тянулось и не очень липло к рукам, значит, мука хорошая. Перед замесом теста муку просеивали через сито. Мука в процессе просеивания должна была «надышаться».

Хозяйки пекли черный «кислый» хлеб. Черным он назывался потому, что для его приготовления использовалась ржаная мука, а она имеет более темный цвет, чем пшеничная. «Кислый» – потому что использовалась кислая закваска. Замесив в квашне – деревянной кадушке – тесто и сформовав округлые хлеба, хозяюшка собирала остатки теста со стенок в комочек, присыпала мукой и оставляла для закваски до следующего раза.

Готовое тесто Ульяна готовила к отправке в печь. Печь-кабыця во дворе отличалась от русской печки, тем что к ней была добавлена чугунная плита для верхнего приготовления на сковородах и чугунках. Пищу варили, как правило, в печи. Тут же была необходимая простейшая утварь: чугуны, плошки, миски сковороды, ухваты-рогачи, чаплейки для сковородок, кочерги.

Необходимо было соблюсти правила выпечки хлеба. Пекли хлеб строго при определенной температуре. Как измерить температуру, если нет термометра? Хозяйки дожидались, пока в горниле оставались одни угли. Подметали под – так называлась поверхность, на которую клали тесто. Потом бросали на под щепотку муки: если мука становилась черной, то жар в печи слишком сильный и надо подождать. Спустя время под смачивали водой и пробовали еще раз. Если мука становилась коричневой, значит, пора сажать хлеба. Делали это с помощью хлебной лопаты. Ульяна ставила хлеба в печь с молитвой.

– Ни в коем случае, пока хлеб в печи, нельзя ругаться или ссориться с кем-ни будь. Хлеб тогда не получится, – учила она Марийку.

Караваи черного хлеба, весом до 11 фунтов⁹, были готовы в течение 2 часов. Яков с Марийкой приступили к трапезе.

Ничего не может быть вкуснее горячего свеже сваренного борща в чугунке в русской печке! Ели прямо из чугунка деревянными ложками. Первым начинал есть Яков, за ним Марийка и так по кругу. И всё это с ещё теплым ржаным хлебом. Вторым блюдом были зажаренные на костре ребра молодого ягненка, которого Самуил зарезал накануне приезда Якова. Посуда была глиняная. И всю трапезу завершал кувшин прохладного коровьего молока. Гончары в замес глины добавляли измельченный камыш, который выжигался при обжиге и кувшин дышал, сохраняя жидкость прохладной в жару. Кувшин Марийка принесла из погреба.

Покончив с трапезой, Яков с Самуилом отправились объезжать поля.

– Сено, то как подошло, – произнёс Яков.

– Так уже косим на дальних лугах, позвал я банду захребетников Юско Доливца с их молодью, человек 10 наберётся, – ответил Самуил.

Здесь надо прояснить, как разделялась пахотная земля Якова и какими культурами она была засеяна.

Из 10 четвертей, кроме земли, занятой под постройками и выгоном для скота, 3 четверти было занято посевами ржи, 2 четверти – посевами овса, 2 четверти ячменем и пшеницей, 2 четверти – под черным паром и полчетверти были заняты овощами.

Они объехали все поля и Яков убедился в хороших видах на урожай, колосья ржи, ячменя и метелки овса налились и начали белеть к созреванию. Поля пшеницы были похуже. Она плохо перенесла апрельскую засуху и от проливных дождей в конце мая её повалило к земле.

Доехав до сенокосов, они увидели работу наемной ватаги. Время было к полудню, и работники и девчата собрались к шалашам. Было время обеда и возле шалашей дымились костры. Весь день надо было работать на жаре, дружно махать косой. Уставшие работники отдыхали после тяжелой работы на сенокосе, хотя молодежь – везде молодежь. Время сенокоса почиталось за праздничное событие и ожидалось с нетерпением, в особенности молодыми людьми, молодые умудрялись веселиться, несмотря на тяжелый и напряженный по срокам труд. В селах каждый шаг был на виду, а обстановка на покосах создавала относительно большую свободу. Парни здесь одевались на сенокос щеголевато, заигрывали с девушками; в воскресенье, когда никто не работал, ловили рыбу, играли в горелки, «играли песни». А труд был действительно тяжел и по объему, и по срокам. Косить сено начинали в конце июня, к этому времени трава уже подрастала и делалась довольно высокой и до праздника Ивана Купалы (7 июля). «Коси, коса, пока роса, роса долой, и мы домой».

Во время сенокоса коса тупилась. Выправить и заточить лезвие косы помогала лопатка из дуба. Когда коса затупится, то начнет застревать и ленивее ходит по траве. Если трава была высокой, косили горбушей – изогнутой на коротком черенке косой. Для низкой травы использовали большую косу на длинном черенке. Она называлась литовка. Скошенная трава подсыхала на солнышке и постепенно превращалась в сено. В это время надо усердно молились о вёдре – сухой солнечной погоде. Если пойдёт дождь, то трава запреет, заплесневеет и начнёт гнить. Ворошить и сушить траву выходили на сенокос всем миром – все, кто могли работать. Траву переворачивали граблями, а укладывали вилами. При первых признаках дождя, сено сгребали в копны. А когда трава полностью высыхала, копны грузили на воз, 5 малых волоковых копен на 1 воз, 1 копна – примерно 15 пудов сена, 1 воз – 75 пудов.

Возы с сеном отвозились на скотный двор Якова и там складывались в скирды. Судя по травостою и количеству сена, собранного в прошлом году, ожидается и в этом году более 50 возов сена.

Объехав с Самуилом свои владения, Яков возвратился на подворье. Марийка возвращалась из курятника с полной корзинкой яиц.

– Я договорился на завтра со священником о твоём крещении в православную веру, – сказал он ей.

– Хорошо, я буду готова, – ответила ему Марийка.

– Я сейчас съезжу к Осипу Гире и попрошу его жену Евдокию Григорьеву дочь быть твоей крестной, -сказал Яков.

Он вскочил на коня и через две версты был у куреня Осипа Гири. Осип был на сенокосе, они обнялись по-соседски и Яков изложил ему свою просьбу.

– Конечно, Яков, мы будем с Евдокией завтра в церкви, что не устоял перед чарами татарочки? – засмеялся Осип.

– Не устоял, она только наполовину татарка, мамка у неё из наших, – ответил ему Яков, – Да, и хватит мне ходить в бобылях.

Он повернул коня и поскакал к своему куреню. Спешившись, он передал поводья сынишке Самуила Сидору, который повел коня в стойло. Яков быстрым шагом поднялся на крыльцо и вошёл в избу. В комнате он залюбовался Марийкой, которая примеряла наряды к завтрашнему походу в церковь.

На ней была белая рубаха, красный сарафан, отороченный желто-золотистым шитьем. Единственное, что осталось от прежнего татарского наряда – это белая косынка с золотистой вышивкой по краям и сафьяновые сапожки малинового цвета. Свои светло-каштановые волосы она заплела в косу и перебросила на грудь на русский манер, её карие глаза излучали молодость и счастье. Любимый мужчина был рядом, она была уверена в нём – что ещё желать молодой женщине.

Утром они оседлали коней и отправились в сотенный городок в Ворожбе. По дороге они встретили конных Осипа Гирю с его женой Евдокией и дальше поехали вместе.

Глава 8. Крещение.

Проехав вместе пару верст, они уже въезжали в сотенный

городок. А вот уже и церковь. Народ собирался к заутренней службе. Был здесь и Трофим Гаврилов, будущий крестный Марийки.

– В день Крещения нужно прийти на утреннее Богослужение, и сразу после него священник Григорий Лукьянов совершит Таинство Крещения и Миропомазания, после чего причастит. – произнесла Евдокия, как более опытная в церковных делах.

Они зашли в храм, народу было немного, в основном, женщины и малые дети, было немного казаков, свободных от службы. После заутренней священник приступил к крещению.

– Раба божия присутствует – утвердительно произнес он, – надо остаться в одной белой рубахе, – обратился он к Марийке.

Та быстро скинула сарафан.

– Крестные кто? – и вопросительно поглядел на Якова.

– Вот, отче, Трофим Гаврилов и Евдокия Гиря, – ответил Яков.

– Тогда приступим, помолясь, – сказал священник и произнес для Марийки и присутствующих.

– Первое священнодействие Крещения – человеку нарекают имя, он обретает небесного покровителя в лице святого, имя которого ему нарекли. Следующее священнодействие – это возложение руки в знак защиты и благословения. Рука моя здесь – это рука Самого Господа, который с этих пор берет под Свою особую защиту и покровительство, пришедшего к нему, человека, – распевно произнес батюшка.

Затем он начал читать молитвы, в которых Церковь в лице священника запрещает великим и страшным Божиим именем дьяволу и нечистым духам строить козни крещаемому и гонит его прочь.

После того, как нечистый дух изгнан и заклят именем Божиим, настает время человеку самому отказаться от него.

Священник повернул и крестных, и их крестницу лицом на запад, то есть символически – ко тьме, в которой живут злые духи, чтобы встретиться с ними напрямую, но уже находясь под церковной защитой. И задал им вопросы:

– Отрекаешься ли ты от сатаны, и от всех дел его, и от всякого служения ему, и от всякой гордыни его?

– Отрицаюсь.

Эти вопрос и ответ повторили трижды.

Тогда священник сказал: – Дунь и плюнь на него.

Плевок – это знак крайнего презрения.

После этого священник велел всем повернуться лицом на восток, к Господу, и спрашивает:

– Сочетаешься ли Христу?

Ответ:

– Сочетаюсь.

Вопрос и ответ повторяли трижды.

Этими ответами крестница и крестные исповедают верность Христу. Затем они читают Символ веры. Марийка немного знала молитвы от своей матери, которые та произносила в её далеком детстве и повторяла слова за священником.

После освящения воды и елея священник помазал елеем вначале воду, а затем крещаемую и трижды погрузил часть головы её в святую воду со словами:

– Крещается раба Божия, Марийка, во имя Отца – аминь. И Сына – аминь. И Святаго Духа – аминь.

Надо пояснить, что в этот момент Благодать Святого Духа озаряет всего человека, и под действием Божественной Благодати физическое и духовное существо человека изменяется: он как бы заново рождается в другом качестве (потому Крещение и называют вторым рождением).

Крещение совершается лишь однажды, как однажды и рождается человек. Тут же на Марийку надели крестик, которые держал Трофим Григорьев наготове. Белая одежда служит знаком чистоты души после Крещения и напоминает ей, что она и впредь должен сохранять эту чистоту, а крест служит видимым знаком его веры в Иисуса Христа. Все грехи, совершенные человеком до Крещения, прощаются Богом, к новопосвященному христианину приставляется наставник и хранитель души – Ангел Хранитель. Полученную в Таинстве Крещения Благодать христианин несет в себе до конца жизни, либо умножая ее в себе праведной жизнью, либо растрачивая через грехопадения.

Причастившись и поставив свечи за здравие и за упокой, они вышли на площадь перед храмом, там уже собрались казаки, свободные от службы, построившись в полукруг. Осип Гиря объяснил брачующимся, как они должны себя вести и что говорить. Яков, как казак, должен объявить, при заключении брака, перед своими собратьями об избранной жене. Выглядело это так: жених и невеста вышли вместе на собрание народа на площадь. Помолясь богу, поклонились они на все четыре стороны и Яков, назвав невесту по имени, сказал:

– Марийка, ты, будь мне жена.

Марийка, поклонившись ему в ноги, отвечала также называя его по имени:

– Яков, а ты, будь мне муж.