Да, он была худа – не так, как бывает от страшной болезни, или так, до какого состояния людей доводили негодяи в концентрационных лагерях (Сергар видел это по телевизору). Ее худоба была такой, будто женщина долго держала строгую диету, и это при том, что она круглые сутки занималась тяжелыми физическими упражнениями. Стройная, мускулистая, с небольшой грудью и совсем не полными бедрами, дама походила на молоденькую спортсменку, а не на семидесятилетнюю старушку, мать вот этого сорокалетнего мужчины, изумленно таращившего глаза и недоверчиво мотающего головой. (Этого не может быть! О господи… вот это да!)

В голове вдруг мелькнуло: «А ведь хороша, да! Ее подкормить – округлится и будет просто красотка! Ей-ей, я бы за такой приударил… в юности. Девица не хуже моих Таньки и Машки!»

А потом Сергар выбросил эти мысли из головы, начав методично сбрасывать одежду. Через минуту на нем остались лишь трусы, раздеваться насовсем он не захотел. И так этот тип таращил на него глаза, будто хотел вырвать сердце, и желательно через задницу. Снимешь с себя последний оплот нравственности, так, чего доброго, решит, будто хочешь трахнуть его мать! Поглумиться, так сказать, над ее бесчувственным телом.

Больше Сергар по сторонам не смотрел. Он аккуратно, стараясь, чтобы как можно большая площадь его кожи соприкоснулась с кожей пациентки, лег на женщину, вжимая в постель всем своим восьмидесятикилограммовым телом. Теперь оставалось только надеяться на то, что душа этой женщины не улетела далеко и все еще привязана к телу невидимой ниточкой. Если найти ее будет невозможно… тогда Сергар не знал, что ему делать. Совсем не знал. Воевать придется? Наверное…

– Ты чего делаешь?! – Рука мужчины схватила Сергара за плечо, сжала и оттолкнула от женщины, нарушив состояние транса. – Извращенец поганый!

Он потянул лекаря с женщины, и тот, не раздумывая, ударил невменяемого хозяина дома в солнечное сплетение, коротким, точным ударом, пробивая мышечную «броню» этого человека. А она была, «броня». Мужчина силен, очень силен! Не зря сказал, что был чемпионом, не соврал.

Хозяин дома охнул, задохнулся, но против ожидания – сознание не потерял. Он замахнулся, сделал ложный выпад и попытался врезать Сергару в нос, без размаха, красивым, округлым движением. Лекарь заблокировал удар, поймал руку противника и, вывернув специальным захватом, закрутил противника вокруг оси, используя энергию удара. Мужчина будто по мановению волшебной палочки приподнялся в воздух, вращаясь, пролетел метра три и врезался в стену, где и затих, тяжело дыша, глядя на Сергара мутными, осоловелыми глазами.

– Сдурел? – негромко спросил лекарь, досадливо кривя губы. – Ты какого черта на меня нападаешь? Я же сказал – тебе не понравится то, что ты увидишь! Мне нужен максимальный контакт с телом пациентки для большего эффекта лечения! Я соединяюсь с ней аурой! Мне не нужны ее женские прелести, черт тебя подери! Если не можешь спокойно смотреть, выйди и не мешай мне!

– Извини… – хрипло выдавил из себя помятый хозяин дома, с трудом поднимаясь с пола. – Как увидел, что ты на нее влез… в голове будто что-то щелкнуло, и я… в общем – не буду мешать, работай! А вообще, стоило бы предупредить, и я бы понял. Захотел меня слегка проучить? Считай – проучил. И, кстати, силен ты, да. Айкидо? Все-таки я ведь мастер спорта, а это, считай, черный пояс. А ты меня так легко? Мда… теряю форму, или ты настолько силен? Впрочем – все, все – не отвлекаю, давай! Лечи! И постарайся, чтобы у тебя получилось…

Последние слова прозвучали как-то угрожающе, и Сергар для себя это отметил.

Да, сильные мира сего везде одинаковы. Никакие аргументы не принимаются, никакие форс-мажорные обстоятельства (как здесь их называют) не имеют никакой цены, дай результат, и все тут. А если результата нет, ты болван, бездельник и вообще ничтожество! Дай, через силу, через боль – дай, и все тут! А ты поинтересовался, а чего это все стоит лекарю? Может, это дело вообще опасное? Может, он устал, есть хочет, пить? Ты спросил?

Сергар вздохнул и снова взгромоздился на бесчувственную женщину. Теперь его ничто не должно отвлекать, о чем он тут же известил «зрителя», сопевшего в кресле в пяти метрах от лекаря и утиравшего красные сопли. Когда уж успел ему навесить, сам не заметил. Может, об стену ударился? По носу вроде и не бил… Но хватит. К делу!

Сергар выпустил из себя сотни тысяч тонких силовых нитей-щупалец. Эти нити не были материальными, и он никогда не смог бы сказать, из чего они состоят. Все, что лекарь знал – ему нужно проникнуть в мозг, в сознание пациентки, и вытащить из глубин подсознания хозяйку тела. Вернее, ее душу. И мозг Сергара реагировал так, как нужно.

Соединение с подсознанием пациентки было как всегда неожиданным, ошеломляющим, будто бросился в ледяную воду. Только что ощущал себя лекарем, лежащим на обнаженной пациентке, чувствовал ее гладкую кожу, жар тела, запах лекарств и спирта, тонкий запах каких-то духов, неведомым образом сохранившийся в постели больной, и вдруг… вспышка! Свет! Вокруг – белым-бело, как в середине зимы!

Да, это была зима. Сергар брел по тропе между высоченных, заиндевевших от мороза сосен по колено в снегу, похоже, что ночью был снегопад, метель, и тропу почти совсем замело. Снег сверкал под солнечными лучами так, что больно было смотреть. Снежинки переливались, вспыхивали драгоценными камнями и осыпались на тропу, кружась в воздухе, как огромные цветы.

Слишком огромные! – понял Сергар и тут же вспомнил: он в сознании пациентки. Это ее воспоминания, ее память, ее картинка мира, которую женщина выстраивает на основе обрывков нитей-связей, которые были оборваны при повреждении мозга. Мозг теперь здоров, но кто восстановит, свяжет вместе эти нити? Кто вылечит душу пациентки, в которой все перемешалось, как в салате «оливье», ритуально приготавливаемом на Новый год? Сергар еще никогда не занимался такой сложной работой и не был готов к подобному лечению.

– Догоняй! – Звонкий женский голос в морозном воздухе ударил по нервам, как кнутом пастуха, и Сергар увидел, что впереди по тропе бежит молоденькая девчонка – в сарафане, развевающемся на бегу, как флаг. Она бежала легко, как олениха, спасающаяся от волчьей стаи, и почти не касалась снега, оставляя на нем неглубокие, тут же зарастающие следы.

Сергар рванулся следом, побежал и… по шею утонул в снегу. Холодном, колючем, стягивающем руки и ноги не хуже, чем зыбучая грязь. Будто кто-то огромный, холодный ледяными ручищами тянул Сергара вниз, лишая воздуха, замораживая, выкручивая суставы невыносимой, болезненной судорогой.

* * *

«…каждый лекарь из тех, что дерзновенно решил погрузиться в пучины чужого разума, должен осознавать – это погружение несказанно опасно! Только немногие, самые сильные из нас могут безнаказанно войти в чужой разум и вернуться, избежав ловушек, не будучи поглощен сознанием пациента. Мозг человека подобен целому миру, вселенной, и когда крохотная песчинка под названием «лекарь» попадает в эту вселенную, то какой бы он силы не был, какой опыт бы не имел в деле лечения души, все равно остается шанс того, что лекарь не вернется из смертельно опасного погружения. Дважды я сам, лекарь волей богов, едва не погиб в глубинах чужого мозга и спасся лишь горячей молитвой, да знанием правил погружения, главным из которых является одно: не верь ничему из того, что ты видишь! Как только поверил – погиб!»

Индар Гарун, Кайларская академия, трактат «О таинственных явлениях в человеческой психике, методы лечения душевной болезни».

Полустертый штамп «…библиотеки… закрытой… по решению Ректора».

Надпись выцветшими чернилами, росчерк: «Изъять из перечня научных работ по причине еретичности данного трактата».

Ниже надпись, выцветшая, едва видная: «Идиоты! Академия превратилась в оплот жрецов и фанатиков! Чтоб вас понос прошиб всех!»

Еще ниже, коряво, с ошибками: «То-то, думаю, чегой-то меня вчера понос прошиб?! А это из-за тебя, гад! Нада точна писать, кого проклинаешь, дебил!»

* * *

Нужные знания всплывают сами, и тогда, когда нужно. Или не всплывают. Это уж у кого как. У Сергара в моменты опасности сознание делалось ясным, как воздух звонким осенним утром, когда солнце разгоняет предутренний туман и наполняет мир остатками летнего тепла.

Вот и сейчас, в тот самый момент, когда отчаяние начинало туманить мозг, когда надежда ушла, и вместо нее пришел снег, засыпавший выше головы, задавивший, сковавший, как куча стальных цепей, Сергар вспомнил. Заставил себя успокоиться, и…

Снег исчез! Совсем! Будто его и не было! Вокруг – бескрайние просторы, холмы, заросшие невысокой изумрудно-зеленой травой, синее небо, в котором висит яркий фонарь солнца, и впереди, далеко – фигурка человечка, маленькая такая, как букашка, как муравей, ползущий по оконному переплету.

Сергар побежал. Он бежал все быстрее, быстрее, быстрее, наращивая скорость с каждым шагом, а потом… потом лекарь засмеялся, захохотал, очутившись вдруг в седле великолепного угольно-черного коня с развевающейся по ветру гривой!

Земля мелькала под ногами, сливаясь в однообразную размытую зеленую полосу, мгновения, секунды… а может, минуты? Здесь нет времени. Нет пространства. Здесь только воля человека. Воля Сергара. И он может делать все, что захочет!

Молоденькая девчонка в легком сарафанчике. Если бы Сергар не видел ее прототип, лежащий на постели – точно бы ее не узнал. Ничего от старушки, которую он лечил на мостовой. Ничего… кроме глаз. Большие, какие-то по-детски восторженные, любопытные, они смотрели весело и с вызовом, разглядывая Сергара, как какого-то неведомого зверька, непонятным чудом заброшенного на стол обычной московской квартиры, рядом с тетрадями, в которых девчонка выполняла школьное домашнее задание.

– Привет. Ты за мной? Хочешь меня вернуть? – Голос девочки заставил «вздрогнуть» Сергара. Этот голос был так похож на голос той старушки, которой девочка стала через много, очень много лет, что образ девчонки вдруг затуманился, и сквозь него проступили старческие черты. Но лишь на мгновение. Потом все стало прежним.

– Да, я хочу тебя вернуть. – Сергар постарался, чтобы его «голос» звучал доброжелательно и весело, будто он разговаривает с давно знакомой девицей, можно сказать – подружкой.

– Зачем? – не удивилась девочка. – Я не хочу туда! Мне здесь хорошо! Очень хорошо! И я никуда не пойду! А ты злой. Это тебя мой сын прислал? Он вор! Я его люблю, ведь как можно не любить своего сына? Глупо было бы не любить его, правда? Но он вор! И я на него сердита! И на людей сердита! Плохой мир они создали. Не такой, о котором мы мечтали. И я не хочу туда! Не-хо-чу!

Последние слова девочка буквально выкрикнула, покраснев от ярости, мотая головой в знак отрицания так, что ее волосы разметались вокруг головы, как светящийся ореол. А потом девочка напала.

Только она уже не была девочкой. Молодая сильная девушка с рельефными мышцами и довольно-таки высокой, крепкой грудью, схватила Сергара за ногу и стащила с коня, припечатав к земле, будто букашку.

Сергар никогда не был слабым человеком, но здесь, в ее мире, он вдруг стал беспомощнее младенца, девушка легко пресекала его попытки освободиться и лишь улыбалась – ехидно, будто видела противника насквозь и считала его жалким, неспособным ни на что слюнтяем. Ее красивое, со слегка впавшими щеками лицо было так близко к лицу Сергара, что он вдруг ощутил запах духов – тех духов, которыми пахла женщина, лежавшая в кровати. Сладкий запах, обещающий покой, умиротворение и любовную негу после бурной ночи страсти… запах женщины, знающей себе цену, опытной обольстительницы, у ног которой штабелями валяются возбужденные мужчины.

Нет, запах не был запахом этой девушки. От девицы должно было пахнуть сгоревшим порохом, по€том, выступившим на коже после пробежки под жарким солнцем, машинным маслом и острым запахом бензина. Гламура в этой женщине не было совсем никакого.

В голове вдруг мелькнуло: «Наверное, эти духи принадлежали медсестре или лекарке. Поправляла ей постель, вот и впитался запах».

А потом стало не до мыслей о запахе – девушка вдруг изогнулась, как атакующая ласка, и впилась губами в губы Сергара, теплыми, упругими губами, почему-то пахнущими кофе и пряностями. Девушка уже была обнажена, как ее реальный персонаж, лежащий в постели под Сергаром. Гладкое тело не было таким худым, как у хозяйки сущности, под кожей чувствовались сильные, тренированные мышцы, перекатывающиеся при каждом движении, а этих движений было предостаточно… Девушка беззастенчиво и со смаком трахала Сергара, будто он не был сильным мужчиной, а она не была женщиной, которой положено быть слабее своего партнера! И он ничего не мог с этим поделать! Или не хотел? Ему было хорошо. Очень, очень хорошо.

Потом они лежали рядом, глядя в чистое небо, по которому ветер гнал облака, и молчали – каждый о своем. Сергар лениво думал о том, что теперь скажет сын этой женщины, ведь все происходящее здесь перекликалось с происходящим там, в реальном мире. И там он занимался сексом с матерью одного из самых опасных людей, которых встречал в своей жизни. Перед его глазами, надо заметить. И был совершенно беззащитен, находясь в состоянии транса, полностью уйдя в сознание этой женщины.

О чем молчала женщина, плечо которой касалось плеча Сергара, он не знал. Возможно, ни о чем. Просто лежала и наслаждалась покоем, тем покоем, о котором мечтает каждый человек.

– Останься со мной, – вдруг попросила девушка, повернув к нему лицо, совершенное, будто выточенное резцом скульптора, – зачем тебе туда? Там злые люди, там беда, там все плохо! Там все лгут и воруют! Зачем тебе туда?! Останься!

– Не все лгут. И не все воруют, – спокойно ответил Сергар, закинув голову девушки себе на плечо и погладив ее крепкую грудь с напрягшимся крупным соском. – Ты же знаешь, есть много людей хороших, очень хороших! Ну, вот ушла ты сюда, бросила мир, он что, от этого стал лучше? Стал добрее? Просто в мире стало на одного хорошего человека меньше – вот и все.

– Злые, злые! И сын! Он ведь не был таким! Все деньги, деньги, деньги проклятые! Страну развалили, людей превратили в зомби, в упырей, которые думают только о деньгах, которые избивают женщин! Нет! Не хочу туда! Останься со мной… ты хороший, я же вижу! Я злых людей сразу отличаю, от них пахнет злом! Серой! Как от Сатаны! Как от того типа, что бил девушку!

– Тип наказан. Я его избил. И будет наказан еще – твой сын об этом позаботится. Он очень тебя любит, он готов все для тебя сделать, все, что может! Кстати, если ты хочешь изменить мир, почему бы тебе не воспользоваться его деньгами? Помогать бедным, учить людей добру? Теперь у тебя вся жизнь впереди, ты молода, красива, с твоими знаниями и с деньгами сына – ты столько можешь сделать, столько добра! Это твой шанс! Вернись и займись делом! Ты ведь дезертирка! Ты сбежала! Ты испугалась, сбежала, предала жизнь! Так нельзя. Нужно вернуться. Обязательно нужно вернуться. И делать добро.

– Вернуться… – тихо повторила девушка и улыбнулась уголками рта. – Делать добро! А ведь ты прав. Я не подумала. Ведь можно и зло заставить служить добру, правда же?

– Правда! – как можно искренне сказал Сергар, который совсем так не думал. Он не раз видел, как совершалось зло – якобы ради добра. Люди всегда сумеют подвести базу под свои злодеяния, и только Создатель может рассудить, настоящее ли это было добро или же все-таки зло ради зла.

– Хорошо. Я возвращаюсь! – Девушка улыбнулась и погрозила Сергару пальцем. – Но ты не сбегай от меня, парень! Впрочем, и не сможешь. Я хорошо бегаю. Догоню!

И они вернулись.