Глава 4

– Вот здесь ей будет удобнее! Я сейчас найду новое одеяло, хорошо?

– Достаточно и этого. Не нужно. Послушай, Седора… я хочу чтобы сюда никто не заходил. У тебя есть замок для этой двери?

– Ну… она запирается вообще-то изнутри, но мы может приделать петли и навесить замок, почему бы и нет. А ты уверен, что стоило помещать ее в такую маленькую клетушку? На эту узкую кровать? Или ты будешь ее забирать к себе в постель?

Нед озадаченно уставился в лицо хозяйки дома:

– Это еще зачем я буду ее брать в свою постель?

– Ну как… жена же, – пролепетала Седора.

– Ты спятила, что ли? – рассердился Нед. – Я что, буду овладевать бесчувственным телом? Я тебе что, ненормальный какой-то, сумасшедший?! Она больна! Спит! И будет лежать тут!

– Извини, не поняла. – От женщины вдруг пошла волна такой чистой радости, что Неда просто затопило, словно розовой бурлящей струей.

Он почему-то с недавних пор начал чувствовать настроение еще и как запах, и Седора сейчас «пахла» розовым маслом, да так сильно, что маг поморщился от этого крепкого духа.

«Вот негодная… считает, что раз моя жена больна и я не беру ее в постель, то может занять место Амелы! – рассуждал он, досадуя. – Ну что за демонство? Я побеждаю всех, кроме… женщин?! Шутки богини Селеры, что ли? Что они все на меня вешаются? Я вроде никаких надежд им не подаю! Это даже не напор, это открытие боевых действий какое-то! То ардки наперебой чуть не требуют, чтобы я принял их в свою постель, воспользовавшись неведомым правом конора поиметь любую женщину, какая мне приглянется, то эта дамочка норовит на меня запрыгнуть! Да что же это такое-то?! Отстаньте вы все от меня!

Хм… интересно, что скажет Амела, когда узнает, что я называл ее своей женой. Впрочем, а разве не жена? Что такое жена? Эта та женщина, с которой тебе приятно в постели и вообще в жизни, та, с которой тебе хочется провести всю свою жизнь, та, с которой тебе приятно все, от которой тебе хочется иметь детей!

Интересно, Амела предохранялась? Вообще-то она была девственницей… а я не помню, чтобы Амела говорила о том, что применяет средства от зачатия. Вот будет забавно, если… Впрочем, ничего забавного нет. Представляю, как встретились бы обе мои женщины – обе пузатые, обе считающие меня своим мужем… ой-ей… их и подпускать друг к другу нельзя. Плохо кончится… а меня-то как они будут терзать!»

– Господин! Господин Нед! Конор!

Ушедшего в свои мысли Неда кто-то настойчиво теребил за рукав, и он оторвался от своих размышлений и созерцания неподвижного бледного лица Амелы.

– Конор! Там к тебе просители. Что с ними делать? Прогнать? – Лицо воительницы было ясным и светлым, она уже предвкушала, как возьмет этих жалких деревенских за шиворот и спустит с высокого крыльца! Да чтобы мордой в коровье дерьмо! Да чтобы…

В общем – «отдавай приказ, конор, и я сейчас им покажу, чего стоит ардская воительница».

От девушки «пахло» раскаленным железом и горной травой. Юная, горячая, как молодая лошадка, перебирающая копытами, мечтающая вырваться на волю и всласть побегать.

Затаенные желания девицы били в мозг Неда, и он, едва не поморщившись, заглушил эти ощущения. Девчонке лет пятнадцать, может, чуть больше, она была увешана оружием, а мускулистости рук позавидовали бы и мужчины.

– Погоди прогонять, – улыбнулся Нед, – кто там еще? Посмотри, Седора. Спроси, чего хотят. Если что-то дельное или касающееся только меня – пригласи в гостиную. Если можно обойтись без меня – пусть Геор решает или Устра.

– Хорошо, Нед, – довольно кивнула женщина и быстро исчезла за порогом комнаты.

Эта комната была маленькой, такой маленькой, что в ней едва умещалась кровать. Вероятно, когда-то тут жил один из детей семейства Бранка – эта часть дома была старой, построенной не менее ста лет назад.

Стены толстые, каменные, окон в комнатушке не было. Именно сюда Нед решил поместить Амелу до тех пор, пока не найдет противоядие или не перевезет ее куда-то еще. Скорее всего, ей придется переместиться в другое место – в заколдованный замок. Но не сейчас. Чуть позже. Когда приедет Герлат и залечит рану на груди девушки. Вот вылечат, тогда и можно переместить ее туда, где ей ничего не будет угрожать, где домашние демоны будут ухаживать за ее телом, как ласковые няньки.

– Это вдова бывшего старосты и еще кузнец, трактирщик и лавочник, – растерянно сообщила Седора, держась за косяк и осторожно заглядывая в комнату.

– Чего хотят? – угрюмо осведомился Нед, тяжело вздохнув.

Не дадут посидеть с Амелой… постоянно кто-то дергает по малейшим проблемам! А уж этих-то вообще не хотелось видеть.

– Поговорить хотят, – пожала плечами женщина, – может, и правда прогнать? Скажу, что ты отдыхаешь, и все!

– С женщиной он сейчас, скажи, – рассмеялась ардка, – скажи, в постели кувыркается!

– Я тебе разрешал говорить? – Нед перевел тяжелый взгляд на телохранительницу. – Кыш отсюда!

Ардка мгновенно исчезла, будто ее смыло дождевым потоком, несущимся с горы, а Нед хмуро спросил:

– Что думаешь? Принять? Скандала хотят или как? Может, к Геору отправить?

– Тебя хотят видеть. Настроены мирно, как просители. И кузнец тоже. Я даже удивлена… вообще-то догадываюсь, чего хотят.

– И чего? – непонимающе спросил Нед, поправляя одеяло на Амеле и вставая с места.

Прекрасно он все знал, но не хотел встречаться с этими людьми. Ни одна из этих семей не вызывала у него приязни. Кузнец – менее других неприятен, хотя он был человек недалекий, при этом довольно буйный и, как многие недалекие люди, привыкший решать свои проблемы грубой силой.

– Знаешь ведь, чего… – Седора проницательно посмотрела на Неда острым взглядом, и он незаметно усмехнулся – женщины всегда умнее, чем ты о них думаешь. Седора доказывала ему этот непреложный факт практически ежедневно, с тех пор как они с ней встретились три дня назад.

– Ладно, пойду… – обреченно кивнул Нед, вышел за порог и поманил пальцем девчонку-ардку, хихикающую со своей подругой, тоже увешанной оружием.

– Встань у двери Амелы и никого туда не пускай, пока я не позволю. Умри – но не пусти. Поняла?

– Поняла, конор! – с готовностью подтянулась ардка. – А Седору? Тоже не пускать?

– Я неточно выразился? Никого – значит никого! – буркнул Нед, не глядя на хозяйку дома, а та обиженно закусила губу, бросив быстрый взгляд на конора.

Просители сидели в гостиной на стульях и, когда Нед вошел, встали по команде высокой ардки, стоящей у стены с обнаженным мечом:

– Встать, когда конор входит! Конор, к тебе просители. Седора сказала, что ты позволил их впустить. Это так?

– Так, – кивнул Нед, искоса бросив взгляд на Седору.

Вообще-то он такого приказа не отдавал. Надо будет потом сделать внушение – без его разрешения в дом не должны входить никакие посторонние люди. Кроме тех, кому он позволяет это делать, – но это строго ограниченный круг людей.

А еще нужно будет дополнительно проинструктировать Устру – раз уж навязала ему телохранительниц, так пусть они будут собраннее.

Нед вначале не хотел, чтобы рядом с ним постоянно таскались ардки-телохранительницы, чтобы охранницы стояли на входе в дом и обходили его дозором. Однако Устра была настойчива в своих попытках внушить, как важно соблюдать свой статус конора, как важно, чтобы Нед был в целости и сохранности, ведь без него все рассыплется, как песочный домик.

И как важно, чтобы охраняли его именно женщины, – они не напиваются так, как мужчины, более ответственны и вообще – приятны для глаз. А если он захочет их залучить в постель – они тут как тут. Не надо и звать. Не надо искать женщину, когда приспичит. И всегда он под охраной – даже в постели.

Второй пункт он отмел бесповоротно – как не соответствующий его пониманию сути охраны его драгоценного тела и его отдельных частей. Хотя коварные мысли в его голову и прорывались… особенно когда он видел высоченных статных ардок, грудь которых распирала кольчугу.

Паскудно кувыркаться с чужими женщинами, когда в соседней комнате лежит твоя раненая подруга, а где-то далеко лежит твоя прекрасная жена, беременная твоим ребенком. Если бы Нед был простым копейщиком Корпуса, не обремененным женой и любовницей, тогда… м-да.

Но он не был простым копейщиком. И если бы его не остановила совесть, остановила бы мысль о том, что слух о любвеобильности конора разнесется по миру. Ардские женщины, при всех их достоинствах, не умели держать язык за зубами по поводу постельных утех. Они обязательно разболтают все подробности своим подругам, а те раструбят по всему свету.

Нед нередко слышал, как его телохранительницы хвалятся друг перед другом успехами в постели. Какое-то время он недоумевал – зачем они это делают? Потом, по зрелом размышлении и не без участия умного Бордонара, пришел к выводу: таким образом, как в стае зверей, они выбирают самого сильного самца для размножения, обмениваясь информацией о его способностях. Этакая природная защита рода от того, чтобы размножились слабые особи.

Оттуда и обычай поединков у женщин – самая сильная женщина берет себе самого сильного самца. Но, возможно, это были лишь домыслы Неда и Бордонара. А болтливость ардок – лишь особенность этой расы, они привыкли вести долгие беседы зимними вечерами.

В будущем Нед решил постепенно искоренить эту самую ардско-женскую особенность. Ведь все-таки он собрался возродить Ширдуан, хотя и в несколько измененном под свои планы виде. Он решил создать элитную гвардию, способную противостоять любым воинам мира. А в Ширдуан считается преступлением выдать любую информацию тому, кто не имеет права ее знать.

Что же касается наличия телохранителей – почему бы и нет? Хуже-то не будет. Ведь Нед знал, что убийцы где-то рядом. Конечно, вряд ли эти девчонки смогут долго простоять против шатриев, а тем более против атроков, но какое-то время они ему дадут, пусть и ценой своей жизни. Жестоко? Наверное, да. Но такова жизнь.

Впрочем, сами девушки и не рассчитывали прожить долго и, как следовало из их объяснений, развлекались вовсю еще и поэтому.

Просители молчали. Их оказалось семь человек. Три пары – мужчины и женщины. И женщина, кого-то ему сильно напоминавшая. Он присмотрелся и понял – это та же Салли, только гораздо старше. Мать девушки.

Среди мужчин выделялся кузнец – мужчина высокого роста, широкоплечий, с грубым толстогубым лицом, «украшенным» тяжелыми надглазьями. Он смотрел пристально, будто не веря своим глазам, одновременно опасливо и нагловато, как сильный, необузданный человек, не привыкший сдерживать свои желания и порывы, но вынужденный это делать в связи с ситуацией.

Все в комнате молчали.

– Приветствуем тебя, – откашлявшись, сказал трактирщик, когда молчание совсем уж затянулось, – у нас к тебе дело. Мы можем поговорить?

– Какое дело? – холодно спросил Нед, блуждая взглядом мимо пришедших и размышляя: «Когда же, в конце концов, появятся Герлат с товарищами? Очень не хватает лекаря, очень! За три дня умерли двадцать человек, и на деревенском кладбище появилось двадцать свежих могил. Если бы лекарь находился в деревне…»

В город поехать они пока не могли – Нед со дня на день ждал появления десанта солдат.

– Можно присесть? – угрюмо сказал трактирщик, нащупывая рукой высокий стул.

– Садитесь, – пожал плечами Нед и досадливо поморщился, – давайте к делу, а? У меня и без вас голова от проблем пухнет. Говорите, что вам нужно?

– Наши дети больны, – продолжил трактирщик, опустив глаза, – ходят слухи, это сделал ты… наказав их за грубость. Прошу тебя, убери проклятие. Мы все просим. Мы заплатим.

– Заплатим, – сказал кузнец, и от него пошла волна такой ненависти, что Неду стало слегка не по себе. От кузнеца можно ждать какой-нибудь гадости.

– Мне не надо платы, – спокойно сказал Нед, рассматривая присутствующих, – кроме одной. Быть верными. Не строить козней против меня, против нас. Вы способны не строить козней? Чувствую – нет, не способны. Кузнец меня ненавидит так, что готов пришибить прямо сейчас.

Телохранительницы подались вперед, держа руки на длинных мечах. Нед продолжил, указав на мать Салли:

– Вот эта женщина мечтает о моей смерти и ненавидит меня больше, чем кузнец. Трактирщик… в общем, вы ненавидите меня – все. И зачем мне вам помогать? Вы что, после этого полюбите меня всей душой? Я вообще подумываю – не выслать ли вас из деревни? Вы мне не нужны.

– Это жестоко, – растерянно проговорила мать Салли. – Ты должен понять боль матери! Как ты можешь?!

– Как я могу?! – рявкнул Нед, и телохранительницы до половины вытащили мечи из ножен. – А вы как могли? Когда надо мной измывались, а вы все видели – у вас ничего в душе не колыхнулось? А когда твой муж со своими людьми пришел меня убивать – у тебя ничего в душе не екнуло? Назовите хоть одну причину, по которой я должен вам помочь! Деньги? Деньги мне не нужны! Я сам их добуду. А захочу – отберу у вас! Все отберу! И пойдете по дороге нищие, босые, как я ходил!

– Прошу тебя, – мать Салли скользнула со стула и упала на колени перед Недом, упершись лбом в пол, – прошу! Вылечи мою дочь! Я все отдам! Я буду тебе служить! Я сделаю все, что ты захочешь! И дочь моя будет служить! Мы отработаем! Вылечи!

– Встань, – сразу остыл Нед, и его душу свело от отвращения к себе.

Из каких его глубин вырвалась эта обида, эта черная злоба, заставившая сказать именно те слова, что он сказал? Прежде Нед никогда не сказал бы такого. Но прежде он был другим… добрее.

– Я вылечу ваших детей, – тихо сказал Нед, но голос его окреп и стал звенящим, как сталь. – Только вот если я узнаю, что вы пошли против меня, причинили вред мне и моим людям, я вас убью. Всех. И ваших детей тоже. Запомните это. Нет у меня жалости к вам. Вы заслужили то, что заслужили. Каждому воздается по его делам. Кто первый на лечение?

– Ко мне! Ко мне пойдем! – вскочила мать Салли. – Тут ближе всех! А потом к ним!

– Я не дальше живу, – попробовал возразить трактирщик, но мать Салли взглянула на него с такой яростью, что он отшатнулся, будто испугался, что та его покусает, как злая собака.

Просители вышли, а Нед, засунув за пояс мечи, схватил со стола и сжевал на ходу кусок пирога с мясом, запил его глотком сока, выжатого из плодов исурта, созревшего в саду Бранка, и вышел следом, сопровождаемый четверкой охранниц.

Девушки были серьезны и держали руки на мечах – вдруг это ловушка и конора заманивают?! Нед, конечно, силен, к тому же колдун, но на каждого хитрого колдуна есть хитрая засада! Вдруг там целая толпа ждет, когда их драгоценный конор расслабится и подставит свою голову под удар?! Нужно быть очень внимательными – Устра строго всех предупредила, а с ней шутки плохи!

Дом Салли и вправду был недалеко. Мать девушки вошла внутрь, сделав приглашающий жест, и тут же за ней влетели две охранницы, чтобы проверить дом на безопасность. Выскочили через минуту и, подойдя к Неду, кивнули:

– Нормально. Никого опасного нет. Кроме… воняет там ужас как! – добавила одна из девушек, скривив хорошенькое лицо. – Как в сортире воняет! Задохнуться можно!

Нед кивнул, вздохнул, набирая воздуху в грудь, и поднялся по крыльцу, сделанному по единому деревенскому образцу – высокие ступеньки, перила, окрашенные морилкой под дуб.

В доме и правда воняло. Тяжелый запах стоял во всех комнатах, через которые прошел Нед. Сразу становилось ясно, что тут лежит тяжело больной человек.

Салли лежала на кровати, и от нее шел запах грязного тела, нечистот и пота. Она смотрела в потолок неподвижными глазами и на появление гостей не обратила ровно никакого внимания. Нед прислушался к ее эмоциям и удивленно поднял брови – никаких эмоций. Совсем никаких! Как будто перед ним лежал самый мертвый из всех мертвых – труп.

Нед задумался: а если вылечить не удастся? Если демон уже настолько повредил ее мозг, что это необратимо? И тут же успокоил себя: как-то раз, вспоминая заклинание, которым наградил обидчиков, он выяснил – это демоны нулевого уровня, больше действующие на душу, чем на тело. Возможно, часть ее памяти будет утеряна, но мозг должен остаться цел.

– Всем молчать! – приказал он, оглянувшись на людей в комнате. Здесь были мать Салли, двое служанок, прибиравших в комнате, и телохранительницы, стоявшие у Неда за спиной.

Выпустить заклятие легко – три слова, движение рукой… и пошла Салли домой на остатках разума, забывая, что с ней случилось. А вот снять… снять уже сложнее.

Заклинание из тридцати слов, сложные пассы руками – все это для того, чтобы извлечь бестелесного паразита, не повредив плоти.

Падают слова, тяжелые, как гири. Двигаются руки, сплетая сложную вязь движений. Открыв рот, смотрят на все это женщины в комнате – одни с восхищением, другие с испугом.

Руки Неда начинают светиться, и за ними остается след, какой бывает от раскаленной головешки, если темным вечером быстро махать ею в воздухе. Возникают запахи… Одни еще более отвратительные, чем те, которыми наполнена комната, другие прекрасные, как аромат цветущих деревьев, третьи жесткие, будто пахнет раскаленное железо, опущенное в водяную бочку.

Наконец заклинание заканчивается, в воздухе что-то зазвенело, будто лопнувшая тетива мощного армейского лука.