Пуля вонзилась в дерево рядом с его щекой, обдав пылью и щепками, и Коля, петляя, побежал в сторону чащи леса. На несколько секунд он остановился, спрятавшись за деревом, развязал рюкзак и вытащил саперную лопатку, потом помчался дальше, стараясь не подвернуть ногу на скользких, покрытых мхом кочках.

Выстрелы хлестали один за другим – бандиты палили судя по звуку так, как будто у них с собой был целый арсенал оружия и патронов.

«Так, их там человек 6-7, судя по голосам. Загоняют по всем правилам, как волка́, насмотрелись, пи…ры, кин всяких по карателей, как партизана выкуривают. А чего, патронов тут море накопать можно, что их жалеть-то…»

ББББАХ!

«Ни х….я себе, – Колян пригнулся. – Колотушку кинули, сработала как часы, умели же Гансы делать вещи! До сих пор бабахает, как со склада…»

Он перебежками пошел от дерева к дереву. Хлестнул еще выстрел, еще… Рука онемела – пулей выбило саперку и лопата улетела в болото, с хлюпаньем и брызгами исчезнув в забурчашей и испустившей газы жиже.

«К болоту жмут, суки… Теперь и отмахаться нечем, – с тоской подумал Колян. – Надо что-то думать. Зажмут и кирдык! Болото изгиб делает, как раз там и попадусь.»

– Рус, сдавайся! – отморозки со ржанием еще пару раз бабахнули в его сторону.

– Эй, городской, чо, в штаны насрал? Выходи, побазарим! – бандиты весело рассмеялись и, растянувшись цепью, через 15-20 метров друг от друга, пошли в его сторону.

«Обкуренные, суки…» – подумал поисковик.

Колян бежал вдоль болота, тяжелый рюкзак бил его по спине, там гремели, перекатываясь находки, а в голове мелькали мысли: «Так, остановись. Подумай… Вот яма. Спрятаться – не заметят? Заметят. Чем отвлечь? Рюкзак, да. Они растянулись далеко, подлесок густой, не видно. Отвлечь, залечь в яму, выскочить сзади и мочить. Чем мочить-то?! Саперки-то ек! Вот болван – а кинжал цц? Точно!»

Колян остановился, лихорадочно вытряс из рюкзака вещи. Нашел кинжал, сунул за пояс, остальное сложил в мешок и бросил его так, как будто выронил при беге. После этого одним прыжком спустился в неглубокую на вид яму, заполненную грязной жижей.

Яма только на вид казалась неглубокой. Он мгновенно погрузился по пояс, правда жижа оказалась не трясиной, а жидкой субстанцией, как густой чай или кисель и совсем не сковывала движения.

«Суки, всю жизнь в дерьмо кунаюсь!» – подумал Колян и погрузился в жижу почти полностью, замаскировав голову кусками какой-то тины, водорослей и грязи – «Обкуренные, внимание у них никакое, не заметят. Если бы профи были, хрен бы отлежался, а так шанс есть!»

Колян крепко зажал в руке эсэсовский кинжал и затаил дыхание…

Послышались шаги, хруст валежника и два отморозка приблизились к яме, где прятался Коля…

– Гля, Кабан – этот лошара обосрался, сидор свой кинул! Зырь, там полно набито, идем глянем!

Они миновали яму, загипнотизированные видом Колиного рюкзака и стали возбужденно трясти набитый «сидор».

Колян тихо поднялся из грязной ямы, благо, что жижа, стекающая с него, не булькала как вода, так как была слишком густа для этого, и стал осторожно подходить к мародерам.

Отвел руку назад, зажав в ладони кинжал и коротко, точным движением воткнул его одному из отморозков в почку.

Надо сказать, что при подобном повреждении почки в организме сразу падает кровяное давление, человек теряет сознание мгновенно, не издав и звука – это удар из арсенала спецслужб и диверсантов…

Кабан молча упал лицом вниз, так, что его напарник даже и не понял что случилось, тем более, что соображал он медленно – его мозги были забиты анашой и самогоном…

– Ты чо, Кабан внатуре? Чо с тобой?!

Он обернулся назад и тут Колян, на автомате, воткнул ему в живот эсэсовскую железяку – раз, другой, третий – выдернул и одновременно зажал рот бандита другой рукой, прижимая его башку к стволу дерева…

В воздухе резко запахло человеческим дерьмом, кровью и мочой.

Выпучив глаза, отморозок упал на колени, а Колян, зайдя ему за спину, откинул его голову и полоснул ножом по горлу, почти отделив ее от тела, и ловко отпрыгнул, чтобы струя крови не обдала его с ног до головы.

Отморозок забулькал раскрытым горлом, задергался, как паяц на ниточках и затих.

Колян обшарил трупы, забрал обрез трехлинейки – это он бу́хал как пушка, посылая свои длинные острые пули, как когда-то в продотрядовцев и немцев. Забрал две гранаты-«колотушки» и пошел туда, где слышались голоса остальных «карателей».

Бандиты перекликались между собой, время от времени постреливали в сторону болота, потом, судя по всему, остановились и начали что-то бурно обсуждать…

Колян дернул чеку одной колотушки, второй, выждал несколько секунд, чтобы время срабатывания запала было покороче, и одну за другой метнул их в сторону отморозков.

– АААА… МЛЯ… Ложись! – крикнул один, но не успел.

Колотушки сработали на славу, выбросив куски грязи, палки и иголки. По деревьям хлестко прошла плотная волна воздуха, сбивающая подсохшие листья и сухие ветки, и все затихло.

Колян выждал какое-то время и осторожно подошел к лежащим на земле парням.

Четверо отморозков лежали на земле без движения.

«Два жмура, один еще дышит, видать осколками посекло, и один так, больше обосрался от страха, почти не пострадал. Легкие ранения,» – привычно определил Колян.

Первый – тот, что еще дышал, тяжело раненный, явно был не жилец. У другого жмура снесло осколком полбашки и вокруг валялись желто-красные мозги, а один глаз свисал из глазницы на ниточке и пристально смотрел на Коляна. Третий – тоже мертвец, получил свою дозу осколков в спину.

Колян равнодушно, но внимательно осмотрел место взрыва, и подошел к раненому, который был в сознании – это был «бык», наехавший на него на месте раскопа.

– Ну чо, снова здорово, бычара. Ты хотел побазарить? Дак вот я и пришел…

«Бык» завозился и заскулил:

– Не убивай, пожалуйста! Я те бабок дам!

– Нах мне твои бабки? То-то я слыхал, что тут пацаны наши пропадали… Вы, что ли, гниды валили?! Правду говори, падла, смори, что будет с тобой! – Колян передернул затвор «кулака», направил ствол в голову умирающего отморозка и нажал на спуск.

Гулко ударил выстрел, теплые мозги и крошки костей черепа брызнули на «быка».

– Иииии… – тоненько заскулил тот, стирая с красной морды ошметки товарища. – Не убивай!

– Говори, сука – вы валили пацанов?!

– Мы! Мы! Забирали хабар и валили! Потом сдавали барыге в городе! Чтобы не лазили тут – валили!

– А менты чего? Неужели никто не трепанул?

– А чо менты, менты в доле, мы им отстегивали, как всегда! Барыш хороший. А болото все скроет, хер найдешь! Только не убивай, я те бабок дам – у меня под полом спрятано сто тонн баксов! Все отдам!

– Сто тонн, говоришь… Болото, говоришь… – Колян задумчиво смотрел на болото, освещенное лучами солнца, уже склоняющегося к деревьям, и нажал на спуск.

Пуля угодила отморозку в грудь, отбросив его назад. Парень заскреб пальцами рук по земле, выгибаясь дугой, как будто его подсоединили к высоковольтному проводу.

Колян передернул затвор, шагнул вперед и, отвернувшись, чтобы уберечься от брызг, выстрелил ему в макушку.

Выждав, пока судороги не прекратятся, он тщательно обшарил труп «быка» и остальных, забрал у них все деньги, что нашел в карманах – их набралось не очень много, но достаточно, чтобы погулять несколько дней группе отморозков. Затем собрал паспорта – у кого они были. Ломая сухие ветки, слегка дрожащими руками развел костер.

Пока пламя разгоралось, копатель выбрал место в болоте неподалеку с наиболее подходящей по виду трясиной и стал, тужась и кряхтя, стаскивать туда валявшиеся трупы.

Мертвецы, почему-то, намного тяжелее, чем живые люди, так что ему пришлось хорошенько потрудиться, таская мертвые тела. Он по очереди кидал трупы в болото, отталкивал их длинной сухостойной елкой и притапливал, пока последний труп не исчез в чавкающей черной жиже, выкатив белесые бессмысленные глаза в небо…

Потом Коля сжег документы, чадившие черным жирным дымом, будто пропитанные грязью своих мертвых хозяев. Закончив, он нашел мочажину, с застоявшейся темной, но достаточно чистой водой, снял одежду, и, вымывшись, выполоскал барахло, выжал и развесил вокруг костра…

Развязав рюкзак, достал найденную фляжку – в ней еще что-то плескалось, это Коля заметил еще тогда, когда выкапывал красивый сосуд из-под земли. Отвинтил крышечку – запахло коньяком. Попробовал на язык – коньяк как коньяк. Сделал глоток.

«Ништяк, эсэсовец! Понимал в коньяках, фашистюга…»

Хмыкнул и допил содержимое фляжки: «Как раз мне в тему, а то трясется все нутро».

«Сто тонн, мля, он мне сказал – сто тонн еще унести надо, а так все шито-крыто, ушли и не вернулись… Но – пока что надо завязать с этим районом на месячишко. А жмура-ганса прикопать и заметку сделать, потом докопаю…»

Он надел не до конца высохшую волглую одежду, вернулся на место, где раскопал эсэсовца, и закидал его землей и валежником. Закинул рюкзак за плечи и привычным, ритмичным шагом, как некогда по горным тропам, зашагал вперед.

До трассы идти было еще десять километров.

«Там остановлю дальнобойщика и до города,» – решил Колян. – «На квартиру и хавку уже есть, даже останется еще на месяцы вперед – с жмуров нормально собрал бабла. А там – загоню соху, медальон и можно будет вообще зажить…»

Колян бодрым шагом двинулся вперед. Совесть за шестерых убитых уродов его не мучила – мир точно станет без них чище, не будут коптить землю и плодить таких же ублюдков. Не они первые, не они, вполне возможно, последние…

Копатель шел, автоматически отводя лапы елей от лица и думал о том, что иногда все-таки можно добиться справедливости, но вот только почему-то с ножом в руке. Наверное, такова жизнь… по крайней мере, для него.

Коля выкинул эти мысли из головы и сосредоточился на обыденном – как жить, как быть и что день грядущий ему готовит.