Тварь – это коза, которая зырит на меня глазом с прямоугольным зрачком, и продолжает усиленно щипать траву. Вообще-то вредное животное. Читал, что на Кипре некогда были кедровые леса. Так вот люди их спилили, а остатки растительности добили козы, которых тут развели видимо-невидимо. Козы настолько настырные твари, что могут даже забираться на крышу дома. Ходят, как по земле. Да что на крышу – они на деревья забираются и объедают их сверху донизу! Какая тут к черту флора сохранится? А с ней и фауна, ибо этой фауне негде прятаться – леса-то нет. Теперь Кипр – выжженная солнцем скала, на которой ничего не растет. Голубое теплое море, и посреди него черная скала по имени «Кипр». Был я там, видел. Ничего хорошего не увидел. То ли дело Керкира, она же Корфу. Вот там всегда и все цветет и пахнет. К черту этот поганый Кипр.

Вот демоница, косится на меня, но не убегает. А вымя какое! Черт подери, оно ведь ей ходить мешает! Я не колхозник, ни черта про сельское хозяйство не знаю, но где-то слышал, что если долго не доить коров, коз, у них молоко перегорает, пропадает. Могут и заболеть. Не знаю – правда, или нет, но…вот откуда-то в памяти у меня это задержалось.

Ползу. Как Маресьев, мать-перемать. Опера «Маресьев», герой ползет, поет страдальческим голосом: «Гангрена, гангрена, мне отрежут ноги!» И за кадром хор, высокими голосами: «Гангрена, гангрена, ему отрежут ноги!». Раньше думал – брехня. Щас прям! Есть такая опера, и вот так в ней исполняли.

Нет, петь я не буду, чтобы не спугнуть это чудовище, больше похожее на какое-то мифическое существо, на дракона. Читал, что молоко у нее настолько жирное, сытное, что может сравниться только с человеческим молоком. Охотно верю. Ибо только недавно его похоже что и пил. Теперь понимаю, откуда псино-козлячий дух от молока.

Стой! Не убегай! Пожалуйста! Ну что тебе стоит?! Я маленький, убогонький, зла тебе не сделаю…ну?!

Стоит, ест. Подползаю, и осторожно, медленно, как червяк втягиваюсь под брюхо козы. Снова косится, стоит. Осторожно протягиваю руку, беру сосок вымени, и…направляю его себе в рот. Охх…горячее молоко потекло в меня, как бензин в канистру. Глотаю, глотаю…господи, я такого чистого, искреннего наслаждения едой не испытывал уже…не знаю, сколько лет! Самые изысканные блюда мира меркнут перед этой струйкой горячего, жирного молока!

Когда оторвался от вымени козы, оно заметно похудело – и я набрался наглости, и активировал вторую «колонку». И куда только в меня столько влезло?! В принципе, что там у коз за объем вымени? Сколько там молока? Литр? Может чуть больше?

Переел лишнего, похоже. Жадность, мать его…но очень уж кушать хотел.

Кстати, люблю слово «кушать», Оно такое русское, такое теплое и домашнее… Эх, дом, милый дом…за все надо платить. За новую жизнь – тоже. Интересно, решился бы я, если бы мне предложили вот так, переместиться в тело младенца? Чтобы без родни, без друзей, чтобы один? Наверное, нет. Пусть осталось мне немного, но это моя жизнь, я к ней привык. И родных расстраивать не хочется. Как представлю, что Олька там плачет над моим трупом – так все в душе переворачивается. Жжет, как огнем!

Ползу под куст. Даже на четвереньки вставать лень, и сил нет. Как червяк – раз, раз…так на животе лежа и замер в тени развесистых ветвей. Хорошо хоть хватило воли в тень улечься – солнце печет, как на Кипре, или в Крыму, того и гляди облезешь. Мухи, суки, достали…смыть бы с себя говнецо…воняю, как сортир на трассе! Но сил нет. Спать…спать…

Сколько проспал – не знаю. Отполз чуть в сторонку, справил нужду, и…снова пополз к козе. Кстати, их тут оказалось уже две – под присмотром здоровенного сердитого козла. Вот сейчас наподдаст мне рогами, и полечу я, солнцем палимый, как обосранный голубь.

Нет, не поддал. Посмотрел на меня, и давай жрать. Похоже, что животины верно оценивают мой социальный статус и не собираются меня поднимать на рога. Младенец, зачем меня обижать? Травоядные…не драконы какие-то.

Подполз ко второй козе, и реакция та же – подпустила, дала уцепиться за сосок. Понимает! Наверное, воспринимает как козленка – воняю, ползаю, молоко сосу, ну чем не козленок?

«Иванушка, не пей из козьего копытца, адвокатом станешь!» Ладно, это я так…шутка у нас такая была. Друг детства, Мишка, адвокат. Вечно мы с ним стебались над его профессией. Эх, Мишка, Мишка…ковид проклятый. Не вытащили. Не сумели. Одним из первых заболел, а тогда еще никаких вакцин не было. За две недели сгорел. Жена его, Зинка, убивалась…они ведь как мы с Олькой, через такое в 90-х прошли…не приведи господь. И выжили. Эх, ну что все такое упадническое в голову лезет?

Напился молока, и снова под куст. А чего мне? Я как кот теперь – пожрал, и на бок, спать. Верный способ быть гладким и довольным жизнью.

С погодой мне повезло. Тепло – никакой одежды не надо. Только вот эти мухи…гады чертовы! Как бы помыться? Там что-то такое шумит, грохочет…

Ползу, ползу…«гангрена, гангрена»…тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! Ну, лезет в голову всякая чушь!

Ага…речка. Есть! Пологий спуск, осторожно, осторожно…унесет еще, я ведь не… Додумать не успел. Плюхнулся в воду, и она оказалась такой холодной, что я завизжал, как поросенок! Или как младенец, которого засунули в корыто с холодной водой.

А потом меня понесло. Да так понесло, что я и сообразить ничего не успел, а уже был метрах в пяти от того места, в котором спустился в реку. И вот какие жуткие подозрения закрались мне в голову….а не водопад ли шумит? Не отправлюсь ли я в полет, не имея ни парашюта, ни крыльев?

И я забил ногами и руками, пытаясь подплыть к берегу. Кстати, видел ролики, где младенцев бросали в воду (придурки чертовы!). Так вот младенцы не захлебывались, не тонули – переворачивались и плыли, как настоящие пловцы. Инстинктивное умение плавать у нас в крови, мы же вышли из моря. Более того, в животе у матери младенец плавает в околоплодных водах, так что о плавании знает не понаслышке.

Как ни странно, у меня получилось. Жить наверное хотел. Особо не присматривался, но краем глаза заметил, что вся эта масса воды срывается, и летит…куда-то. Не знаю куда, и знать не хочу. Главное – чтобы меня в ней не было! Я бил ногами, махал руками (ручками, черт их подери!) – и плыл. А потом уцепился за корни куста, растущего на берегу, подтянулся (на удивление ловко, как обезьянка!), и выдернул себя на берег. Отполз на травку, там и замер в позе морской звезды.

Дурацкое приключение. Вот так башку и теряют. Лезут в воду, не зная броду, и…в данном случае – в буквальном смысле слова. Оказалось, что возле берега на каменном дне имеется скользкая, как мыло травка, а само дно – что-то вроде отполированного водой желоба. Отходил от приключения с полчаса, или час…задремал – солнышко пригрело, хорошо! Даже мухи не беспокоили.

Когда очнулся, первым делом обеспокоился – а что там у меня с кожей? Сгорю ведь на-раз! Не хватало еще облезть… Посмотрел…нет, все в порядке. Даже немного загорел. И…это удивляет. Как это так быстро загорел? Покраснеть – это понятно, но чтобы вот так, сразу же перешло в загар?! О таком никогда не слышал.

Ну что же, пора отправляться поближе к источникам пищи. Надеюсь, не сбежали? Интересно, насколько их хватит, меня терпеть.

И вот еще что…как бы это узнать – как я здесь оказался, и…куда подевалась та парочка? Похоже, что именно они каким-то образом связаны с моим появлением в этом мире, в этом теле.

Да и вообще – что дальше? Сколько может продлиться эта идиллия? Козы, молоко, лужайка…старая хижина. Люди – где? И что будет, когда я окажусь у людей? Если это на самом деле средневековье, где гарантия, что меня не прибьют, когда узнают, что я – это…хмм…демон. Да, я для них демон, занявший чужое место! Спалить демона! А перед этим хорошенько допросить. Ну…на предмет, где он спрятал сокровища убиенной им тещи. Или вообще сокровища – какие-нибудь. Любому дураку известно, что с демона можно что-то стрясти. С черта, если проще.

Ох, как-то тяжко мне на душе становится, как только представлю, что меня допрашивают в святой инквизиции. Всякие забавные пыточные штучки вспоминаются, от которых не только дух перехватывает, а еще и задница сжимается в испуге. Умела инквизиция допрашивать – все расскажешь, даже чего не было. Целый роман сочинишь о сношениях с Дьяволом и его приспешниками. В эротических подробностях.

Собрался ползти к козам, потом решил попробовать встать. После моего заплыва почувствовал, что координация движений стала гораздо лучше. То ли стресс помог, от страха и не такое бывает. То ли я стал лучше вживаться в новое тело, наконец-то мозг и плоть начали прорастать друг в друга. Но скорее всего и то, и другое.

Берусь за тонкий ствол куста, который мне помог вылезти из воды, аккуратно подтягиваюсь, подтягиваюсь…

Опа! Стою! Я гений! Я чемпион! Уи ар чемпионс, май френд!

Вот если бы еще научиться ходить…а потом вставать без помощи куста… Ладно. Дорогу осилит идущий. Чтобы ходить – надо сделать первый шаг. Дождался, когда голова перестанет кружиться, отпустил куст, и…раз…два…три…пошел! Пошел! Ноги подгибаются, меня трясет, шатает из стороны в сторону, но я иду! Иду!

Мда. Интересно было бы посмотреть со стороны – пупсик, эдакий амурчик, переваливаясь, шагает по лужайке! Кстати, колется, гадина. Тут только с виду тут все шелково и гладко.

Иду к козам, и вижу…о черт! Эти твари начинают тихо-тихо от меня валить! Косятся, и двигаются, двигаются…

Стоп! В чем дело?! Раньше не боялись, а теперь напугались?! Думай, Андрюха, думай…ты инженер, ты умный, ты даже синтезатор освоил как нечего делать…

Опа! Есть! Раньше я не ходил, а теперь – иду! Они воспринимали меня как козленка, а сейчас я стал человеком, хоть и маленьким! И значит, что? Альтернативы нет. Ползти на брюхе. Иэхх…оно в жизни так и бывает – идешь, идешь…а потом – бах! И ты должен ползти на брюхе, чтобы хоть как-то добыть пропитание. Что-то меня на философию потянуло, а тем временем…жрать хочется, как из ружья. Так что…давай, пластун, ползи, снимай часового! Твоя жизнь в твоих руках!

Без проблем. Как только опустился на четыре мосла, козы успокоились и нормально приняли «козленка» в свои ряды. Не хочу себя принижать, но похоже что-то козлиное во мне есть – вон как меня стадо коз восприняло, свой я им! Олька мне так в молодости и говорила, когда я заглядывался на жопастую телку: «Ну ты и козел безрогий!». Знала, точно. Или предвидела.

Насосавшись молока, снова заснул. Это для меня уже рефлекс – поел – тут же в сон, поспал…и так далее. Младенец я еще, хотя и развиваюсь просто-таки фантастически быстро.

Интересно, какой у меня возраст? Судя по первично-вторичным признакам…до года. Точно! Зубов-то нет! А зубы когда прорезаются? В полгода, если не ошибаюсь. Никаких следов прорезания нет. Значит…а это значит, что я тут один ни черта не выживу. Ни одежды нет, ни нормального одеяла, ни обуви. И похоже что мне в конце концов придется искать людей.

Только представить – козы убегут, и что я буду делать? Да и на одном молоке не проживешь. Мне мясо нужно. Когда зубы начнут прорезаться, тогда и мясо можно есть – немного, кашицу из мяса. Да, я все помню, как вчера. Ребят наших с Олькой я тоже кормил, пока она спала, измученная и замотанная. Когда у них зубы начинают резаться…это просто атас! Хоть из дому беги! Я и бежал. Лучше пьяные вопли ресторанного быдла, чем дикий рев сразу двух спиногрызов. Но приходить-то домой все равно надо! И сразу же получаешь обоих отморозков в натруженные гитарой руки. А что делать? Любил я свою Ольку, да и сейчас люблю. По-другому, не как тогда, когда я ее…где поймал, там и имел («Ты какой-то маньяк!»). Теперь – мы как два бойца, прошедшие через огонь войны и выжившие наперекор всему. И она, наверное, единственный человек, которому я верю на сто процентов.

Был. Теперь – нет. И опять на душе стало так тоскливо…я бы и в Раю тосковал по Ольке. Вот в Аду некогда тосковать – только успевай подпрыгивать на сковороде. А бродить по Раю без нее, поигрывая на арфе…это не по мне. Лучше уж тогда в Ад.