А потом Заран убедился, что не врала она и в другом. Он досидел до тех пор, пока эта четверка собралась на выход, и с интересом наблюдал, как один парень и три девчонки, пьяные почти до бесчувствия, валяли по земле здоровенных мужиков. Основной ударной силой конечно же был ворк, и Амаст невольно восхитился его умением и силой. А еще – поразился тому, что на самом деле не знает, никогда не видел тех приемов, которыми этот ворк разбрасывал противников. Он никогда не видел такого стиля – грубого, некрасивого, и невероятно эффективного. Этот парень был очень силен, и Заран впервые подумал о том, что будущая дуэль может оказаться не такой уж и простой. Он было успокоился, принял парня за дамского угодника, но… Нельзя судить о человеке по внешнему виду. Совсем недавно он уже попался на такую удочку, и теперь не был намерен попасться на нее вновь. Вспомнить только девчонку, которая едва не убила ученицу Школы. Кстати, между той девчонкой и этим ворком было нечто общее, ощущение такое, что их учил один и тот же мастер. Экономные, точные движения, скупые, некрасивые, но эффективные удары. И незнакомые стойки. Такое мастер чувствовал сразу – более тридцати лет в профессии, волей-неволей начнешь видеть это с первого взгляда.

В гостиницу Амаст возвращался со смешанным чувством. Он не собирался проигрывать, все-таки был уверен, что выиграет бой, но… теперь уже не так убежденно в это верил. Впервые к нему в голову закралась мысль, что он вообще-то может и не получить своих полутора тысяч. Чего уж говорить о десяти… А они бы ему очень пригодились. И дом надо подновить, и Школе не помешал бы хороший ремонт. Денег много не бывает. И деньги – это всего лишь инструмент.

* * *

Амаст должен был идти на поединок вторым – так ему объявили. Первой дралась какая-то девчонка, имени которой он не запомнил, да и не хотел запоминать. Кто она ему? Просто одна из девушек Академии. Единственное, что ее отличало от других девушек – огромный рост и крепкое сложение. Жилистая, сильная – она была красива, но не жеманной, сладкой красотой, а красотой силы и здоровья.

Заран с интересом смотрел за тем, что происходило на арене, и когда Петр Син Рос (так его объявил организатор боя) после первых же секунд поединка полоснул девицу через спину – довольно усмехнулся, довольный, как если бы эту шутку проделал он сам. Мастер прекрасно видел, что произошло, все понял. Девица вероятнее всего была какой-то там чемпионкой Академии, потому самоуверенно полагала, что ее так просто не взять. И сразу же допустила ошибку. Парень не стал тянуть, и попросту зарубил ее за считанные мгновения. Если бы мечи были настоящие, острые – разрез дошел бы до самого позвоночника, и дальше – в зависимости от остроты меча и силы удара. Проще говоря – девицу перерубили бы пополам.

Дальше началось то, чего Заран собственно и ожидал: обозленная проигрышем, уязвленная в самое сердце девушка не захотела признать поражения, и применила всю свою силу и умение чтобы наказать самонадеянного юнца. Вот только незадача – он явно не был юнцом, и тем более самонадеянным. Он был настоящим мастером, который тщательно, как человек очень заботящийся о сохранности своей кожи, уходил от ударов или парировал их учебным мечом, стараясь не подставить клинок под сильнейшие, будто кузнечным молотом нанесенные удары противника. Подставь клинок под такой удар – он сломается, и останешься ты с коротким обломком в руке. И если противник захочет – он не даст тебе поменять меч на целый. Надо было думать, прежде чем так неудачно его подставлять!

Секунда за секундой, минута за минутой… клинки мелькали, поединщики двигались так, что их передвижения были с трудом различимы. Девушка на самом деле была очень хороша, и если бы не ее спесь в самом начале поединка… нет, она все равно ничего не могла сделать. Этот ворк даже не на порядок, он на два порядка выше ее по уровню мастерства! А может и еще сильнее. Он даже не бил. Он просто уворачивался или блокировал удары, не нанося ответных. Он играл с противником, развлекался, превратив бой в нечто смешное, ненастоящее. И девушка это поняла. Она отступила, постояла на месте, чуть согнувшись – так, будто у нее заболел живот, а потом бросила меч на песок и пошла прочь. И Амаст, сидевший на первом ряду, видел, как из ее глаз текли слезы. Она рыдала, кусая губы, и похоже что с трудом сдерживаясь, чтобы не побежать.

Распорядитель объявил о том, что дуэль выиграна курсантом Сином, и Амаст встал со скамьи, отправляясь туда, где на стеллаже лежали учебные мечи.

Он выбрал себе самый простой меч – полоса металла без гарды, с длинной рукоятью, прочно обмотанной кожей. Чуть изогнутый клинок длиной с вытянутую руку носил следы многочисленных поединков – вмятины, царапины, потертости, однако был крепок, сделан можно сказать на века. Амаст постучал по клинку, прислушался к звуку, потом взял другой меч – стукнул по первому. Звук ему понравился – чистый, без дребезжания. Крепкий, честный меч без изъянов. Таким можно и голову раскроить…

Десять тысяч! Это большие, очень большие деньги! Амаст боялся себе признаться, но он хотел этих денег, очень хотел. И ему было немного стыдно. Хотя что стыдного в том, что ты своей работой зарабатываешь деньги? Ну а то, что тебя наняли убить этого парня… так он ведь знал, на что идет. Дуэли редко бывают бескровными, и смерть на дуэли не такое уж и редкое событие.

Когда Амаст появился на арене, ворк его уже ждал – равнодушный, спокойный, без тени каких-либо эмоций на слишком совершенном для мужчины лице. Неприятно совершенном! Мужчина не должен быть таким красивым! Не должен! Он не какая-то там баба! Или может он из этих… которым и бабы не нужны?! Так ему можно и попортить личико!

Так-то Заран не сказать чтобы ненавидел этих самых… не любящих женщин красавчиков. Ему было на них плевать. В Школу он их не принимал, считал больными людьми, но и ненавидеть не собирался. Сейчас он накручивал себя, бодрил, заставляя возгореться пламя ненависти в своей душе. Нельзя калечить, нельзя убить человека, который тебе ничего плохого не сделал. Должна быть какая-то причина, должен быть повод, чтобы его убить. Бесстрастно убивают только наемные убийцы – люди без чести и совести, за статер готовые на любое преступление. Заран таким наемником не был.

Он подошел к ворку, остановился на расстоянии трех шагов от противника. Ворк стоял все так же расслабленно, держа меч в опущенной руке. Амаст чуть улыбнулся – хитрый парень! Это же стойка «Дурак»! На нее ведутся самые настоящие дураки, любой мастер знает, что опущенная вниз рука мгновенно дернется вверх, и полетят в стороны брызги крови, и рухнет на арену то, что ранее было мужчиной, а теперь – непонятно какого пола существо. Нет уж, парень, такое с мастером не пройдет!

Они поклонились практически одновременно. Амаст, как подошедший – первым, противник запоздал на долю секунду. Со стороны показалось бы, что они сделали это одновременно, но знающие люди все поймут с первого взгляда. Все-таки парень чуть-чуть, да запоздал!

Амаст напал, перейдя в боевой режим. Его в этом режиме хватит минут на десять, потом он свалится на песок без сил, но что такое десять минут в поединке один на один? Это целая вечность! Бой решается в первые его секунды, ни о каких минутах и речи идти не может!

И на первой же секунде Амаст зацепил противника, и сильно. Он вообще думал, что расколет тому череп, но парень все-таки сумел убрать голову от удара, и кончик меча лишь рассек кожу на бровью – до самой кости. Обильно хлынула кровь, залив лицо ворка и превратив его в кровавую маску.

Под навесом охнула и завизжала девчонка – вероятно одна из тех, кто находился в свите этого парня. Или в гареме? Что впрочем одно и то же. Трибуны молчали, будто боялись спугнуть удачу бойца, а раненый ворк зло оскалился и смахнул кровь, залившую ему глаза. А потом вдруг улыбнулся и кивнул Амасту – мол, молодец! Хорошо дерешься! И мастер почувствовал раздражение – настоящее раздражение, не наигранное, не деланное. Как этот юнец смеет одобрять, или не одобрять своего противника, который сильнее и быстрее его! Который десятки лет посвятил тому, чему этот парнишка ну никак не мог научиться за свои мальчишечьи годы! Ему всего-то семнадцать лет, а мастер ежедневно, по нескольку часов в день отрабатывал, шлифовал, совершенствовал свое умение! И при этом не тратил времени на пьянство по трактирам, как этот лощеный хлыщ!

Атака! Мечи клацнули, недовольно загудели, завибрировали, столкнувшись и едва не сломав друг друга, и снова потекла кровь – кончик меча мастера рассек ворку губу и вполне вероятно выкрошил передние зубы.

Нет, зубы целы – улыбается, и снова кивает. Будто благодарит за урок. А ведь едва избежал увечья! Чуть-чуть бы, и все! Конец! Сломанная челюсть, и за ней – добивающий удар сверху, в основание черепа.

И тут же Амаст почувствовал боль. В горячке боя он ее не ощутил, но теперь бок резко заболел. Удар был таким сильным, что в нем, в боку, что-то явственно хрустнуло. Сломано ребро, может два. Сразу стало труднее двигаться. Когда у тебя что-то болит находиться в трансе можно с большим трудом. Только если ты уже привык терпеть боль. Заран – привык.

Мир сжался до размеров арены. Вокруг – никого. Со стороны все выглядит странно – бойцы стоят неподвижно, потом бросок вперед! Дробь ударов металла о металл! И снова застыли. Только у одного льется кровь, другой морщится и тяжело дышит.

Амаст зол и растерян. Он еще не встречал человека, которого не мог бы победить. Кроме своего Наставника. Но тот уникальный боец, он с рождения был великим бойцом. Когда Амаст еще писал в пеленки, Наставник уже был великим Наставником. Но этот?! Как молодой парень может противостоять взрослому мастеру?!

Только один, единственный вывод – этот парень не тот, кем хочет казаться. Ему гораздо, гораздо больше лет, чем столько, на сколько он выглядит. И это настоящий мастер.

Но время идет, силы утекают, и пусть с момента начала поединка прошло всего около минуты, не больше – бой надо завершать, иначе…

Что такое будет «иначе», мастер додумать не успел, потому что ворк сам бросился в атаку, видимо отдав в этой атаке все силы, что у него оставались. И это понятно – еще в первом поединке Амаст заметил, что противник включает ускорение на период не больше чем три-четыре секунды. Этого как раз и хватает на полноценную атаку, длящуюся и меньшее время. Но против человека, который может держать ускорение десять минут подряд – этого было слишком мало. Вот и постарался ворк выложиться на все, что сможет сейчас делать.

И преуспел. Амаст с ужасом почувствовал, что скорость ворка возросла, да настолько, что он, мастер, просто не успевает реагировать на удары! Нет – успевает, но запаздывает, на самую маленькую долю секунды, но запаздывает!

Меч Зарана медленно-премедленно коснулся лба противника – кожа под стальным лезвием, никогда не видевшим заточки расступилась, обнажая белую кость черепа, но этот проклятый ворк все равно успел отвести голову в сторону!

И тут пришла боль. Амаст с ужасом и недоверием смотрел на рукоять меча, которая торчала из его живота, и не верил, не мог поверить своим глазам! Этого просто не может быть! И не потому, что кончик меча закруглен, и надо обладать невероятной силой и скоростью, чтобы таким мечом пробить и одежду, и твердые как доска тренированные мышцы живота. Просто этот ворк не мог, никак не мог дотянуться и убить мастера своим глупым клинком! Это невозможно!

Убить?! Амаст вдруг понял – он умирает. Полторы тысячи золотых – жалкие полторы тысячи! Жадность, и наказание за нее. Самонадеянность – и кара. Спесь – и вот, получи за нее расплату. И все. Больше – совсем ничего.

Первая боль прошла, ощущение было таким, как если бы Амаст съел что-то тяжелое, острое, и теперь у него заныл желудок.

Потом пришла слабость, за ней головокружение, и мозг раненого принял единственно правильное решение – погрузить своего хозяина в беспамятство. Что там будет дальше – неизвестно, но пусть он пока не почувствует боли. Пока не почувствует! Или никогда не почувствует…