– Увы, господин Артаке, все гораздо печальнее, – покачал головой Валдо. – Хозяином усадьбы был благородный рыцарь Йохан Йорген. И все у него было в порядке. Была земля, арендаторов он держал в строгости и повиновении, лишнего не позволял. Пять лет назад он уехал на войну и попал в плен. Супруга рыцаря и его наследник продали все драгоценности, заложили усадьбу. Сын отправился выручать отца, но вместо этого сам попал в руки разбойников. Мало того что у него отобрали все деньги, так и за самого потребовали выкуп. Фрау Йорген продала мебель, библиотеку, даже одежду. Выкупила сына, заложила все свои земли. И вот, представляете себе, когда счастливые отец и сын возвращались домой и до усадьбы оставалось каких-то десять миль, на них напали волки. Тела нашли спустя несколько дней, опознали с трудом. И то – лишь по клочкам одежды и оружию. Фрау, узнав об этом, умерла с горя.

– А наследников не осталось?

– Даже если бы они и остались, никто не решился бы вступить в права наследования. Уж слишком большие долги бы пришлось брать на себя. Где-то живет их дочь. Наверное, уехала в Силинг. Но я даже не знаю, как ее зовут. Не то Катрин, не то Кэйтрин.

– М-да, грустная история, – протянул я. – Думал, такое бывает лишь в книгах.

– В жизни, господин Артаке, все страшнее и печальнее, нежели в книгах, – изрек Валдо.

Не желая развивать эту тему, я хмыкнул:

– Но, друг мой Валдо, вернемся к дню сегодняшнему. Получается, усадьба пустует уже пять лет? Странно…

– Думаете, странно, что никто до сих пор не купил? – не понял парень. – Строения вместе с землей стоят дорого, а продавать по частям господин Мантиз не хочет.

– Странно, что дом находится в таком хорошем состоянии, – пояснил я. – Обычно за пять лет пустующие дома превращаются в руины. Крестьяне должны были вытащить половицы, снять перила, ободрать черепицу, а здесь даже камины никто не разобрал. За пять лет, – усмехнулся я, – не то что камин, а дом можно разобрать по камню. Неужели твой хозяин оставил тут сторожа?

– Посмотрите сюда, – подвел меня парень к окну. – Видите, флигель в глубине сада? Он тоже станет вашей собственностью, если подпишете купчую. Там живут бывшие слуги рыцаря: садовник Томас и кухарка Курдула. Господин Мантиз разрешил им жить здесь, а за это они должны присматривать за домом. Им также разрешено пользоваться садом, собирать плоды. Но это разрешение давал господин Мантиз, – уточнил парень. – Вы, вступив в права собственности, не несете ответственности за обещания прежнего владельца, тем более что они были устными. Теперь вам решать – можете их оставить, можете выгнать и поселить здесь новых слуг.

«И никто меня не осудит, если я выгоню стариков слуг из дома», – дополнил я мысленно. Если понадобится – так и сделаю. Но спешить с этим не стану. Судя по состоянию дома, люди добросовестные, могут и пригодиться. А выгнать старых да набрать новых – дело не хитрое.

Спускаясь вниз, я подумал, что было бы неплохо восстановить библиотеку. Но это потом.

У выхода нас ожидала пожилая пара – высокий худой старик с прямой спиной и почти такая же худая старуха. Скорее всего, они были не только слугами, но и супругами. Уже сколько раз я наблюдал, что муж и жена, прожив вместе долгие годы, становились похожими друг на друга. Оба были наряжены в чистые, но изрядно залатанные тряпки. Назвать их лохмотья одеждой язык не поворачивался.

– Здравствуйте, господин Валдо, – снял шляпу старик. Посмотрев на меня, слегка склонил голову. – И вы здравствуйте.

– Здравствуйте, Томас, – слегка смущенно поприветствовал Валдо. – И вы, Курдула, тоже здравствуйте.

Я ограничился кивком.

– Это господин Артаке, – представил меня помощник ростовщика, не уточняя, что я тут делаю. Но это и так понятно.

– Это новый хозяин? – поинтересовалась старуха. Прищурившись, прикрывая глаза, словно бы слезящиеся от ветра, спросила: – Вы нас сегодня прогоните?

– Подожди, Курдула, не суетись, – одернул ее старик. – Может, новый хозяин позволит побыть хотя бы до завтра.

Интересно, но эти ребята мне почему-то понравились. Не лили слезы, не падали на колени, не умоляли. Этого, если честно, я очень боялся.

– А у вас есть куда идти? – спросил я.

Вместо него ответила супруга:

– Мир не без добрых людей. Авось кто-нибудь приютит. А нет – так сдохнем в дороге, кто-нить да похоронит.

– Печенку умеешь готовить? – поинтересовался я.

– Печенку? – слегка опешила женщина.

– Неужели не умеешь? – усмехнулся я. Нарочито грустно вздохнул: – Жаль. А я обрадовался. Значит, рано обрадовался…

– Да как же не умею! – возмутилась кухарка. – Да я ее и в сметане, и в масле могу приготовить. С черносливом и с грецкими орехами… Да я ее в десяти видах состряпаю. А может, и больше, если паштеты и рулеты считать.

– Ладно-ладно, – остановил я разбушевавшуюся Кур дулу. – Потом проверю, когда хозяином стану. – Повернувшись к Томасу, спросил: – Ты же здесь за садовника и за конюха? Пойдем посмотрим конюшню.

Мы с Томасом в сопровождении Валдо и Курдулы пошли смотреть второе по значимости помещение усадьбы. А может, и первое. Сам-то я смогу прожить где угодно – была бы крыша над головой, а вот гнедому нужно создать условия. Не любит он сквозняков и крысиных нор.

Конюшня располагалась за флигелем, где были и другие строения. Кузница. Сыроварня. Пара каких-то круглых сараев.

Конюшня мне не понравилась. Крыша зияла рваными ранами, камни из стен повыпадали, денники отсутствовали.

– Худо дело, – грустно констатировал я, рассмотрев весь этот хаос.

– Так ведь, господин Артаке, денег у меня нет, – грустно отозвался старик. – Чтобы сохранить дом, снимал черепицу с конюшни. Можно бы землей закидать или соломой, но опять-таки – где брать деньги? Да и для чего? Коней сюда давно не ставят, а денники мы в прошлую зиму сожгли, денег на дрова не было.

– Значит, так, – подвел я итоги. – В первую очередь нужно заняться конюшней. Стены отремонтировать, побелить, крышу заменить. Сколько будут стоить наем работников и материалы?

Старик принялся задумчиво чесать затылок, прикидывая, что к чему.

– Арендаторы сейчас на полях, но заработать не откажутся. И сами придут, детей-жен пришлют. Найду! А сколько будет стоить…

– Господин Артаке, можно все проще сделать, – вступил в разговор Валдо. – Наймете рабочих в городе, купите побелку, черепицу, все прочее, да и пришлете сюда. Вам же еще и дом ремонтировать.

Проще-то оно проще, но кто знает, сколько и чего нужно покупать? Отродясь не занимался ремонтами. Получается, мне понадобится специальный человек, чтобы руководить и тратить мои деньги? Но отступать поздно.

– С домом потом разберемся, – твердо сказал я. – Вот, милейший, это тебе на ремонт, – протянул я Томасу пару монет. – Хватит на первое время? Потом еще подкину.

При виде двух талеров оцепенели не только слуги, но и Валдо. «Ух ты, голова дырявая! – ругнулся я про себя. – Тут же цены другие! Нельзя же так сразу». А вслух сказал:

– Кроме конюшни, приведите себя в божеский вид. Стоите передо мной как два пугала. Смотреть противно на ваши обноски. Еды себе прикупите, ну что там еще? Отчитываться о тратах не нужно.

– Все сделаю, господин Артаке, – дрожащими губами пролепетал Томас. – Завтра же и начнем.

– Хорошо, – кивнул я. Повернувшись к юному помощнику ростовщика, сказал: – Ну, пойдем купчую подписывать. Только я вначале в гостиницу заскочу, деньги возьму.

Возвращение обратно проходило в молчании. Кажется, Валдо осуждал меня за транжирство. Пусть. Меня его чувства трогали меньше всего, да и носом он еще не вышел. Я размышлял о том, что мечтал, прикупив домишко, получить спокойный, размеренный сон, счастливую жизнь, а получаю массу проблем на свою голову! Допустим, усадьба приведена в божеский вид. А что потом? Нужно закупать мебель, постели… Что-то еще появится, какие-то хлопоты. Пока поживу в гостинице, буду наезжать, присматривать за работами. Потом что?

Я стану жить в собственном доме, наслаждаться жизнью. Томас будет следить за садом, а Курдула стряпать. Но нужен кто-то еще, чтобы мыть полы, вытирать пыль, ходить за покупками, стирать, штопать… Стало быть, понадобится слуга. Или служанка. Слуг у меня давно не было. Пока служил, конечно же был денщик. Сколько их у меня сменилось? Не то десять, не то все пятнадцать. Но их обычно брали из увечных солдат, негодных для боя. Да и какая работа у денщика? Разбить шатер, постелить постель, позаботиться о чистом белье, принести своему начальнику, то есть мне, еду из полкового котла. Вот и все. Коня своего я никому не доверял, оружие тоже. Теперь же придется обзаводиться слугами. И что, мне самому приглядывать за их работой, выдавать жалованье, следить, чтобы не проворовались? А крестьяне? Кто будет собирать арендную плату? Крестьяне не любят расставаться с деньгами, будут канючить, вертеть хвостом. Разводить дипломатические беседы не обучен, да и лениво мне, а если я разобью пару-другую голов, особой любви от пейзан не добьюсь. Значит, понадобится управляющий.

Настроение было безнадежно испорчено. Мой сопровождающий, почувствовав волну злости, исходящую от меня, держался на расстоянии и уже не пытался знакомить с достопримечательностями.

Войдя во двор гостиницы, я отправился в конюшню, где был встречен уважительным молчанием пожилого конюха и его юного помощника.

– И что тут у вас? – поинтересовался я, хотя уже знал ответ – кто-то покусился на мешки и был наказан.

– Господин рыцарь, – почтительно сдернул конюх шапку, – ваш жеребец конокрада поймал.

– Зарко-цыгана, – хихикнул щербатый помощник. – Этого Зарко…

– Куда поперек старших? – возмутился конюх, пытаясь отвесить затрещину подростку, но тот увернулся и торопливо выкрикнул:

– Ратуша за Зарко награду назначила в пять талеров!

– А что, такой опасный конокрад? – удивился я. Даже по меркам Швабсонии, награда за конокрада была неплохая, а с учетом здешних реалий – непомерно высокая.

– Он, собака такая, в десяти деревнях лошадей увел, – сплюнул конюх. – И у нас в Вундерберге двух коней своровал. С постоялых дворов сводил! А рассчитываться-то кто будет? Понятное дело, хозяин! А хозяин с кого спросит? С нашего брата, конюха! Вот селяне и скинулись, деньги в ратушу принесли, наши – конюхи да хозяева конюшен – добавили чуток.

– Зарко-цыган у нашего бургомистра лошадь свел! – не удержался-таки конюшонок, за что схлопотал еще одну оплеуху.

– Фиска, закрой пасть! – рыкнул конюх. Потирая ладошку, завистливо протянул: – Вы теперь богач, господин рыцарь.

– Посмотрим, – кивнул я, открывая дверь в конюшню.

Конюшня была рассчитана на дюжину лошадей, но было занято лишь четыре денника. Две лошаденки, вероятно хозяйские, да Гневко с Кургузым (ишь ты, приклеилось).

Первым делом я посмотрел на гнедого, но тот стриганул ушами, показывая, что у него все в порядке и все, что сдано ему под надзор, на своем месте. Так оно и было. Мешков не убавилось, а вот живности в деннике прибавилось – в углу скрючился человек в синих штанах и ярко-красном жилете на голое тело. Конокрад тихонько поскуливал и баюкал правую руку.

– Как это ты его? – поинтересовался я у гнедого.

– Го-го-го! – отозвался Гневко. Топнув копытом, тряхнул гривой: – То-то!

Все понятно. Господин конокрад применил старую уловку – ухватил жеребца за ноздри и попытался вывести его из денника. От боли лошадь покорно идет за своим мучителем и не может подать голос. Вот только с гнедым такой трюк не прошел – жеребец воевал с тех самых пор, как перестал быть жеребенком, и подпускал к себе немногих: меня и тех, кому доверял. А мы с гнедым не привыкли доверять никому. Я-то еще могу дать промах, а вот жеребец – никогда. И правильно делает. Иначе скакал бы сейчас Зарко-цыган на моем жеребце, а не валялся на грязном полу.

– Говори, – кивнул я конюху.

Тот, снова сдергивая шапку, доложил:

– Мы шум услыхали, ржание, а потом крики. Бежим, а этот паскуда уже на пузе лежит, а жеребец ваш его копытами обхаживает. Хотели отбить, да страшно стало. За Зарко-цыгана награда хоть за живого, хоть за мертвого – все едино, а нам еще пожить охота. У вас не конь, господин рыцарь, а целый дракон!

– Драконище! – уважительно подтвердил мальчишка и опасливо посмотрел на старшего – не огреет ли снова? Но тому было не до воспитания младших.

– Вы, господин рыцарь, сами его в ратушу сдадите или помощь нужна? – робко поинтересовался конюх. – Ежели надо, мы поспособствуем. Да и поделиться бы можно… Ну, хоть по пфеннигу. А лучше – мне четыре монеты, а Фиске один. И хозяину надо бы пфеннига три отвалить. Все-таки его конюшня.

– Как интересно! Жеребец конокрада поймал, пока вы ворон считали, а делиться-то с какой стати? – усмехнулся я. Махнул рукой: – Тащите сами. Про гнедого можно ничего не рассказывать, он не обидится. Скажете, что сами поймали.

– А как же награда? – захлопал глазами конюх. – Ведь это же целых пять талеров! Это… Приданое для моей девки, да и на свадьбу останется.

Я отмахнулся:

– Некогда мне с конокрадами возиться. Забирайте и утаскивайте куда хотите.

– Ну, господин рыцарь, век за вас буду Бога молить! Я ж теперь свою младшую замуж смогу выдать! – завопил конюх. – Щас мы его… Фиска, болван, веревку неси. Только, господин рыцарь, вы уж гнедого попридержите, сделайте милость. Черепушка у меня одна, а без нее и приданое дочери не в радость будет.

Всегда приятно, если кто-то может порадоваться. Я кивнул гнедому – подвинься. Тот недовольно помотал мордой, но спорить не стал. Конюх боязливо глянул на Гневко и осторожно, бочком-бочком стал протискиваться в денник. Зарко-цыган тем временем приоткрыл один глаз, умоляюще посмотрел на меня, а я, улыбнувшись воришке краешком губ, отвернулся, делая вид, что не знаю, что сейчас произойдет.

Конокрад напрягся, как арбалетная тетива, и резко сорвался с места, сбивая с ног конюха.

До мужика не сразу дошло, что приданое улетело на волю, но, когда сообразил, принялся кататься по земле и яростно выть, проклиная судьбу и поминая несчастную дочь, которой суждено теперь умереть в старых девах.

Мне стало жаль бедолагу. Может, и впрямь перестарок. Наклонившись, спросил:

– Девке-то сколько лет?

– Восемь годков, – всхлипывая, отозвался конюх.

– Восемь?! Так какая свадьба? – оторопел я, а потом разозлился. Ухватив конюха за шиворот, резко оторвал от земли. Приподняв до уровня глаз, встряхнул: – Ей же еще в куклы играть!

– Так п-пока в к-куклы и-играет, – прохрипел конюх. – А д-деньги-то щас надобно копить…

Я разжал руку. Смотрел, как откашливается смертельно перепуганный конюх, и мне стало стыдно! И что это на меня нашло? Почему же сразу о плохом?

– Говоришь, деньги на приданое нужны… Хм…

Я зашел в денник, развязал один из мешков, вытащил пригоршню серебра. Считать не стал, просто высыпал монеты к ногам конюха. Один талер кинул мальчишке:

– Хватит? Откуда деньги взяли – никому ни слова. Уяснили?

Старый конюх что-то прохрипел, а молодой, похоже, лишился дара речи. А с другой-то стороны – какая разница, пусть болтают. Талеры и золотые я сегодня же отвезу Мантизу, и пусть теперь у ростовщика об этом голова болит.