Сергей Иванович нашел взглядом Абрамова. Старый вояка стоял в окружении молодежи (не только солдат, но и офицеров) и что-то объяснял, показывая для наглядности. До подполковника донеслись слова:

– А вот под Кульмой-то господин подполковник – ну, тогда Благородие, с французиком по-другому поступил. Господин поручик со шпагой был, а француз с ружьем. Мусью ловкий был. Бил не штыком, не прикладом, а казенной частью. От такого удара-то шпажонка-то сразу ломается. Так Сергей Иванович ружье на эфес принял. А потом руку извернул и… как даст в рыло! И не острием или лезвием, а эфесом. Мусью мы ентова в плен взяли. Правда, без зубов…

Молодые офицеры уже пытались освоить урок. У кого-то получалось, а у кого-то – нет. Тут практика нужна…

«Молодец Клим, – подумал подполковник. – Может быть, кому-то это жизнь спасет». Но размышлять было некогда…

– Господа ротные командиры, – обратился он к офицерам. – Командуйте построение в походную колонну. Идем в Васильково. Все речи будем вести там, по прибытию.

Прибытие в городок двух рот во главе с Муравьевым-Апостолом вызвало недоумение. Тем более что выйдя на главную «площадь» Василькова, солдаты построились по периметру, а подполковник приказал играть «Общий сбор».

На звук барабанной дроби стали сбегаться солдаты. Придерживая сабли, спешились офицеры. К барабанщику подскочил начальник штаба полка майор Трухин и выкрикнул:

– Кто приказал? Отставить!

Барабан было смолк, но стоящий рядом Муравьев-Апостол спокойно сказал:

– Продолжайте сбор.

– Господин подполковник, извольте объясниться! – негодовал майор – младший по чину, но старший по должности. – В отсутствие полкового командира полком командую я! Немедленно прекратите самоуправство, иначе я вас арестую. – И, далее не обращая внимания на подполковника, закричал, пытаясь заглушить звуки: – Полк, слушай мою команду! Вольно разойтись! Нижние чины и унтер-офицеры – в казармы, господа обер и штаб-офицеры – ко мне!

Полк стоял. Никто не спешил выполнять команду исправляющего обязанности. Трухин стоял, нервно сжимая эфес сабли, но ничего не предпринимал.

– Господин майор, – почти любезно сказал Муравьев-Апостол. – Будьте так любезны – отправляйтесь в штаб. Иначе не вы меня, а я буду вынужден вас арестовать. Прапорщик Козлов – проводите господина майора в его квартиру.

Юный прапорщик выскочил из строя и отдав честь вначале Муравьеву-Апостолу, а потом Трухину.

– Прошу вас, господин майор… – сделал он приглашающий жест.

– Это бунт? – упавшим голосом спросил Трухин.

– Хуже, господин майор, – радостно отозвался Козлов. – Это революция!

– Ну, тогда хоть саблю заберите, – предложил прагматичный начальник штаба. – А то ведь получится, что даже сопротивление не оказал бунтовщикам.

– Извольте, сударь, – покладисто согласился юноша и уже другим, официозно-значимым, тоном произнес: – Господин майор, вы арестованы. Прошу сдать оружие!

Просиявший майор отдал прапорщику саблю и почти радостно отправился в помещение штаба – в один из обывательских домов, хозяин которого не был свободен от постоя.

Настроение улучшилось. Но если солдаты и офицеры старались сдерживать себя, то вокруг плаца раздавался громкий хохот. Жители городка никогда не пропускали редкого в тех местах развлечения – построения полка. Вот и сегодня при звуках барабанной дроби к казармам стянулось едва ли не все население Василькова. Сергей Иванович между тем вышел на шаг вперед и громко сказал:

– Братья! Со времен Петра Великого все мы, и нижние чины, и офицеры, все мы – Солдаты. Но мы еще и граждане России. Не верноподданные, а граждане. Братья! Две недели назад в Петербурге случилась революция. Наши товарищи свергли царя Николая. Его старший брат Константин не захотел быть царем. Теперь будет вам свобода! Служить станете не двадцать пять лет, а десять. А когда вернетесь домой, то будете не крепостными, а вольными людьми. И каждый из вас получит землю в надел! Но есть еще те, кто хочет отнять у нас свободу. Солдаты, вы меня знаете! (Из строя закричали: «Знаем, знаем!») Мы вместе сражались с Наполеоном и здесь, и в Германии, и во Франции. Мы победили. Так неужели же победители должны идти в неволю? Или же пойдем на Петербург помогать нашим братьям?

Солдаты, разгоряченные речью подполковника, стали кричать: «Веди нас, Ваше Высокоблагородие. Умрем, но не выдадим!»

Сергей Иванович никогда не говорил столь длинных речей. (И пустых, как ему казалось!) А тут пришлось. И видимо, не зря. Солдаты и офицеры, за исключением единиц, были готовы идти в бой.

Выйти на рассвете, как планировал Муравьев-Апостол, не получилось. К подполковнику, встававшему раньше своих солдат (впрочем, как и все остальные офицеры) прибежал полковой адъютант.

Придерживая кивер с зимней оторочкой, подпоручик с порога крикнул:

– Господин подполковник! Известие от дальнего караула – с западной стороны к городу движется колонна всадников. Расстояние – до двух верст. Численность из-за поземки неизвестна, но не менее пятисот. А может, – сощурился офицер, – и вся тысяча…

– Хорошо, подпоручик, – пытаясь быть сдержанным, похвалил адъютанта Сергей Иванович. – Командуйте боевую тревогу.

Подпоручик выскочил, поправляя непослушный кивер. Провожая его взглядом, Сергей Иванович почему-то подумал: «Надо бы что – то поудобнее киверов на зиму завести. Хоть и красиво, а холодно. Треухи мужицкие, что ли?» Но решать проблему головных уборов сейчас было недосуг. Как-нибудь потом. Взяв шинель и пистолеты, подполковник выскочил во двор, где наперегонки с воем метели заливался полковой барабан. Командиры рот уже спешно отдавали команды.

Боевое расписание, разученное еще в прошлом году на случай нападения на Васильково (тогда смеялись – татары, что ли, или турки на Малороссию пойдут?), очень даже пригодилось. Две роты бегом отправились на западную сторону усиливать огневым боем немудреное укрытие (палисад да ров), еще две разделились на части и разбежались к другим выходам из города. Рота Кузьмина осталась в резерве, а Щепилло со своими людьми спешно занимал крыши домов, выходящих на плац (он же – центральная городская площадь), потому что при любом раскладе удар пойдет в центр.

Сергей Иванович подошел к коню, уже подготовленному ординарцем, вскочил в седло и понесся на наиболее опасный участок.

Передовые всадники уже были в четырехстах шагах – расстояние, на котором пехота уже прицеливалась в голову всадника. Правда, из-за легкой метели прицеливаться было сложно, поэтому было решено подпустить всадников поближе. Черниговский пехотный, конечно, не егеря, что били в пуговицу за триста шагов, но в каждой роте были свои «умельцы», попадавшие со ста шагов в пятак.

Вот они-то уже и взяли на прицел передовых всадников. Но стрелять не спешили, ждали команды.

Сергей Иванович не торопился отдавать команду «Огонь». Показалось, что всадники ведут себя странно – им бы уже пора переходить с рыси на галоп и идти в атаку. И тут до Муравьева-Апостола донесся знакомый голос, затянувший песню:

 
О как страшно смерть встречать
На постели господином,
Ждать конца под балдахином
И всечастно умирать!
 

А гусары в несколько сотен глоток поддержали «запевалу»:

 
О, как страшно смерть встречать
На постели господином!
 

Ну кто же еще мог сделать стихи Дениса Давыдова полковой песней, если это не Артамон Муравьев? А какой другой полковник, будь он хоть трижды гусар, станет изображать запевалу?

– Эй, Сергей Иванович, – закричали со стороны гусар. – Это ты али нет? Тебя еще не расстреляли?

– Не дождетесь, господин полковник, – весело прокричал в ответ Муравьев-Апостол, выходя навстречу гусарам. А потом обратился к своим: – Отбой, братцы, это наши!

Ахтырские гусары уже подъехали вплотную. Впереди гарцевал веселый и слегка хмельной полковник. Приблизившись к Сергею Ивановичу, проорал:

– Вот, господин подполковник, принимай пополнение. Ахтырский полк – в полном составе. «Александровцы», правда, не все. Один эскадрон ушел в Белую Церковь. Остальные – вот они!

Офицеры спешились и, обнявшись, троекратно поцеловались.

– А я уж не чаял и увидеть вас, – с дрожью в голосе сказал гусар. – Ко мне пейзане прискакали. Говорят – арестовали, мол, господина полуполковника. Они ведь, Сергей Иванович, тебя прямым потомком гетмана Апостола считают. А что – ты и в самом деле потомок гетмана?

– Может быть, – задумчиво обронил Сергей Иванович, размышляя сейчас не о легендарных предках, а о том, что надо куда-то устраивать два полка! А впрочем, можно потеснить господ обывателей. Ничего страшного.

– Молодцом, господин полковник, – похвалил Муравьев-Апостол гусара. – Вывел-таки…

– Так ведь мы вас отбивать ехали, – просто ответил Артамон Захарович. – Теперь уже все едино – мятежники.

– А вот это мы еще посмотрим, – улыбнулся Муравьев-Апостол. – А теперь давайте, шлите ко мне своего квартирмейстера. Вас разместить требуется да накормить.

– Хм, – встопорщил усы гусарский полковник. – Мы ведь в поход вышли. Так что и обоз, и котлы – всё с собой. Да и «александровцы» все хозяйство прихватили, сам проследил. Но, если покормите, чем Бог послал, так наш провиант целее будет.

Несмотря на маску лихого и грубоватого рубаки, Муравьев был дельным командиром. Будучи лишь на один год старше Сергея Ивановича, он уже был полковником и командиром полка.

В маленьком домике Муравьева-Апостола, превращенном из обычной офицерской квартиры в штаб-квартиру, уже находились старшие офицеры полка. Брат Ипполит распорядился поставить самовар и приготовить нехитрую еду. Специально для Артамона Захаровича была вытащена береженая бутылка французского вина.

К общему удивлению, «ахтырец», еще не вполне отошедший от прежней «меланхолии», отказался от дорогого вина, процитировав:

 
Но едва проглянет день,
Каждый по полю порхает;
Кивер зверски набекрень,
Ментик с вихрями играет.
 

– Кажется, генерал Давыдов у вас годится на все случаи жизни, – усмехнулся Ипполит, убирая бутылку до лучших времен.

Муравьев, погладив пышные усы, самодовольно изрек:

– Почти! Я ж его знал, когда он еще адъютантом у Багратиона служил. До сих пор жалко, что Денис Васильич в отставку ушел. Ладно, господа. Есть у меня и хорошие, и плохие новости. С каких начинать?

– Давайте с плохих, – предложил Сергей Иванович.

– Извольте, – покладисто кивнул гусар. – Корпусное начальство прознало о том, что Черниговский и прочие полки подвержены мятежу. В Житомир стянуты войска, готовые выступить против бунтовщиков. Думаю, там будет егерский, пара-тройка пехотных и драгунский полки. К этому добавьте эскадрон «александровцев». Но главное и самое скверное – у них артиллерия. И вот еще – Пестель из Тульчина куда-то отправлен. То ли в Житомир, то ли в Киев, а то и прямо в Москву.

– Так, – протянул Сергей Иванович. – А хорошие?

– А хорошие таковы: нам на подмогу идут две роты Вятского полка под началом майора Лорера и капитана Еланина.

– Это тот Еланин, что из лейб-егерского к нам за дуэль списан? – поинтересовался прапорщик Муравьев-Апостол.

– Он самый, – подтвердил полковник и продолжил: – Далее – мы обогнали две роты Троицкого полка. Тоже сюда идут. Ну, а самая приятная новость – скоро здесь будет ваш лепший друг и соратник.

– Неужто Мишель? – обрадовался Сергей Иванович. – Бестужев-Рюмин?

– Так точно! – подтвердил полковник. – Мишель, который и Бестужев, и Рюмин, а с ним до роты Полтавского полка и ваш старший братец. Узнал о мятеже и кинулся вас спасать.

– Матвей! – обрадовался Ипполит.

Самый старший из братьев, некогда заменивший Ипполиту отца, отставной подполковник проживал в Житомире. Верно, не усидел дома.

– Теперь у нас будет два подполковника Муравьевых-Апостолов. Или делитесь: один подполковник Муравьев, а один подполковник Апостол, – хохотнул гусар, довольный произведенным эффектом.

– Стало быть, у нас будет несколько тысяч штыков и с тысячу сабель, – подвел итоги Муравьев-Апостол. – Надо думать, где их размещать да чем кормить. Не все же такие запасливые, как наш гусар летучий.

– Ничего, потеснимся, – махнул рукой «летучий» гусар, которому понравилось сравнение. – Помнишь, как на Францию шли? В одном сарае до эскадрона квартировало. Эх, как там у Васильича? Мы оба в дальний путь летим, товарищ мой, туда, где бой кипит, где русский штык бушует, но о тебе любовь горюет!