Глава первая. Заседание парткома

Я думал, что заседание Политбюро пройдет в зале, непосредственно примыкавшем к кабинету Владимира Ильича. Так, вроде бы, писали во всех путеводителях по Кремлю, но Лидия Александровна повела нас вглубь квартиры, где, как оказалось, имелся лифт. Не знал. А я-то сюда пешком поднимался. Чувствовалось, что шахту прорубили недавно, а сама кабинка, хоть и приличная, но не новая. Скорее всего, лифт обустроили уже после ранения Владимира Ильича, чтобы ему было легче подниматься на третий этаж.

Кабинка шла медленно, тросы противно скрипели. Я уж решил, что мы направимся в Грановитую палату, но нет, лифт опустился на первый этаж, где оказался специальный человек в военной форме, открывший двери и попытавшийся подхватить товарища Ленина под локоток, на что Председатель СНК лишь раздраженно отмахнулся.

Выйдя из лифта, мы с Лениным пошли по коридору. Двигались чинно, как подобает главе государства, шествующему в сопровождении высокопоставленного сотрудника, зато секретарь понеслась вперед целеустремленно, как молодая лошадка, перешедшая с шага на рысь, и мы с Владимиром Ильичом невольно поддались ее темпу и ускорили шаг. Встречный народ, при виде спешившего вождя мирового пролетариата невольно шарахался по сторонам, вжимаясь в стены, а потом долго провожал нас испуганным взглядом. Правильно – бегущий по коридору начальник всегда не к добру. Бьюсь об заклад, к вечеру по Москве начнут гулять слухи либо о высадке белых на Красной площади, либо о скорой отмене пайков.

Пробежав по коридору почти галопом, уткнулись в двустворчатую дверь, за которой пряталась узкая, словно гроб, приемная с двумя столами. Один пустой, а за вторым, заваленным бумагами, сидел худосочный мужчина лет сорока в новенькой гимнастерке, но без пояса. Вид, скажем так, неряшливый. Не знаю, чем он здесь занимается, кто такой – не то еще один секретарь, не то дежурный при Политбюро. При виде Ленина, худосочный товарищ вскочил:

– Владимир Ильич, вас ждут.

Товарищ Ленин кивнул, и повернулся к женщине:

– Лидия Александг’овна, а когда выступление товаг’ища Аксенова?

Секретарь, взяв со стола бумажку и, поднеся к глазам, словно клюнув, отозвалась:

– Товарищ Аксенов выступает после доклада Сталина о ситуации в Галиции. Значит, – подняв очи вверх, прикинула женщина, – это будет часа через два, а то и через три, не раньше. И сколько еще товарищ Троцкий будет болтать.

Я быстро навострил уши – о чем это Троцкий будет болтать, но, увы, не узнал.

– Лидия Александг’овна, а где заявки в тог’гпредство, поступившие из наркоматов? – поинтересовался Председатель совнаркома. – Я их оставлял здесь, для товаг’ища Аксенова.

Секретарь немедленно метнулась к заваленному бумагами столу и, четко выбрав из груды нужную папочку, вручила ее Ленину.

– Это вам, чтобы не скучали, – улыбнулся Владимир Ильич, передавая мне бумаги. – Г’ассмотг’ите заявки, потом мы с вами обсудим некоторые детали. И я вас очень пг’ошу – не уходите после своего выступления, а подождите меня. У меня есть еще некоторые вопросы.

Ленин хотел еще что-то сказать, но Лидия Александровна уже открывала дверь, придержав ее для Председателя Совнаркома, а через раскрывшуюся щель до меня донеслось:

– И эти твари уже съели половину запасов зерна… Подумайте, вместо семян – сплошное дерьмо. Надо хоть яда где-нибудь отыскать. А где его взять-то? В армейских складах нет, да и не было, вроде бы. В аптеках шаром покати, хоть нэп объявили.

– Аксенов отчитается, так ему и закажешь, – посоветовал голос, показавшийся знакомым. – Только подождать придется, пока он из Франции привезет. А с тварями с этими только ядом…

Это про каких тварей? Не иначе, про крыс. А что, крысиного яда в России тоже нет? А крысы, это да, бедствие.

Глядя на закрывшуюся за Лениным и его секретарем дверь, я мысленно вздохнул, почувствовав собственную неполноценность. Как же, обидели ребенка, не пустили на заседание Политбюро. А ведь интересно послушать, о чем станут разговаривать творцы истории. В марте, вроде бы, должен состояться десятый съезд партии большевиков. Наверняка на Политбюро речь пойдет о повестке дня. В той истории именно на Десятом съезде РКП (б) и объявили о переходе к нэпу, а здесь он начался раньше. Прошлогодний Декрет только заявил о замене продразвёрстки продналогом, предоставив крестьянам свободу распоряжаться оставшимися после сдачи продналога излишками. Предполагалось, что государство централизованно обменяет эти излишки на промышленные товары, востребованные на селе. Но пока не было заявлено ни о финансовой политике, ни о налоговой. Нужны конкретные законодательные акты, а конкретику мог дать только съезд.

Вспомнил советский спектакль «Заседание парткома» и успокоился. Там ведь тоже на заседание парткома какой-то стройки не всех пускали. А тут, как-никак, заседает главный партком Страны Советов – Политбюро.

Решив, что сетовать глупо, уселся за свободный стол и принялся изучать бумаги. Ну, а коли они снабжены соответствующими атрибутами – подписями и печатями, то документы.

Первая заявка исходила из народного комиссариата здравоохранения. Все честь по чести – угловой штамп, печать и подпись товарища Семашки. Нет, все-таки Семашко, потому что фамилии, оканчивающиеся на «о», не склоняются. И что желает заполучить советское здравоохранение? Не так и много – сто тонн йода, вату в количестве двадцати тонн, аспирин – не менее тонны. Скромно. Кое-что я уже купил. Надо бы пометочки сделать, чтобы не запутаться.

– Товарищ, вы не могли бы одолжить мне свой карандаш? – улыбнулся я худосочному секретарю.

– Карандаш? – недоуменно переспросил тот. Похлопав глазами, переваривая просьбу, продемонстрировал мне свое собственное орудие труда и назидательно сказал: – А карандаш, товарищ Аксенов, нужно всегда иметь свой. Кремль вам не лавка, и не канцелярия. Карандаши, товарищ Аксенов, больших денег стоят.

Я задумчиво почесал затылок, вздохнул, и встав из-за стола, подошел к товарищу. Придержав худосочного за плечо, чтобы не дергался, вежливо попросил:

– Сидите-сидите, я сам возьму…

Вытаскивая из потного кулака карандаш, подумал, что совершил ошибку, не закупив во Франции хотя бы сотню карандашей, а ведь мог бы. Чего-чего, а этого добра в Париже хватает, и стоят они недорого – по десять сантимов за штуку. Про лезвия к безопасной бритве подумал, купив, в пределах разумного (чтобы таможни вопросов не задавали), и для Артура, и для ребят из ИНО, а с карандашами оплошал. Впрочем, в стране сплошного дефицита сложно угадать, что нужно везти, а что нет.

Сев на свое место, начал делать пометки – что я уже купил, и что необходимо еще докупать. Йода приобрел пятнадцать тонн, маловато, зато аспирина и прочих жаропонижающих препаратов взял тютелька-в-тютельку, как чувствовал. И сальварсан не зря закупал. Правда, его хотят целых две тонны, а у меня меньше. Видимо, совсем сифилис народ до ручки довел, если требуется в таком количестве «спасительный мышьяк». С другой стороны, Россия – страна большая, сифилитиков много. Что такое две тонны таблеток супротив массового заболевания?

А до секретаря, похоже, только сейчас дошло, что с ним проделали, и он начал медленно подниматься с места.

– Да я тебя… – начал он, но я прервал его начавшуюся филиппику благожелательной улыбкой:

– Товарищ, из-за какого-то несчастного карандаша вы собираетесь подраться с начальником отдела ВЧК, да еще во время заседания Политбюро? Я же вам спасибо сказал? Нет? Сейчас подойду и исправлюсь.

Кажется, улыбка сработала, и секретарь, осознав, что связываться не стоит, угрюмо уселся на свое место. Посмотрев на меня зверообразно, вытащил из ящика стола новый карандаш. Вот ведь жаба! Мы таких в сортире топили.

К машинописной заявке наркомата здравоохранения приколота записка. С трудом продравшись сквозь врачебный почерк, осознал, что мне предписано приобрести следующие лекарства: Радиум для питья (раствор бромистого радия в подкисленной воде). Пакет содержит три склянки – необходимо десять пакетов. Радиум для ванн (также раствор бромистого радия) – пакет содержит одну склянку, сто пакетов. Радиевые компрессы (наполнены сильно активной радиевой грязью; выпущены трёх различных величин) – двадцать пакетов. И подпись – не то Готье, не то Гетье.

Так и захотелось вскрикнуть, как тот волк из мультика: «Шо, опять?». Имею ввиду, что опять на моем пути встречаются радий и радиоактивные лекарства. Слов нет. Радиоактивные лекарства как панацея от всех болезней. Одно лечим, а все остальное калечим. И кто такой умный? Подпись мне ни о чем не говорила, но вот то, что записка напоминала рецепт – не хватало только личной печати врача, навело на некоторые раздумья. А уж не личный ли врач товарища Ленина этот Гетье? И что, он лечит Владимира Ильича радиоактивными лекарствами? У меня вдруг закралось подозрение – а не является ли странная болезнь и последующая смерть Ленина результатом «лечения»? А ведь что самое скверное – я не смогу объяснить вред этих лекарств. Кто мне поверит, если в двадцатые годы двадцатого века опиумную настойку прописывают как средство от поноса, а в Париже не один раз видел объявления, что дипломированный врач излечивает импотенцию с помощью новейших методов электричества? И астматикам доктора прописывают специальные папиросы.

Нет, наверняка в Париже можно приобрести все эти снадобья, но стоит ли это делать? А ведь если я как-то отмажусь – дескать, не смог, не приобрел, нет в продаже, то найдутся доброхоты и без меня. Из самых наилучших побуждений найдут, из-под земли достанут и привезут Владимиру Ильичу радиоактивную отраву, и будет его этот Готье-Гетье пичкать, пока вождь мирового пролетариата не умрет. Хм… Думай, башка, шапку куплю. Ладно, что-нибудь да придумаю.

Следующая заявка со штампом Народного комиссариата просвещения. Странно, но она написана на имя товарища Кустова. А почему не на Аксенова? Ох ты, совсем крыша поехала. Все же правильно, начальником торговой миссии «Центросоюза» является сотрудник НКИД Кустов. Наркомпрос, в лице народного комиссара товарища Луначарского, категорически требует закупить для нужд просвещения, образования и науки не менее десяти тысяч пудов бумаги, и три тысячи пудов чернил. Ишь, требуют они… Но для образования и науки надо. И отчего это Луначарский дает заявки в пудах, если на метрические единицы перешли еще в одна тысяча девятьсот восемнадцатом году? И пусть для населения сделали послабление, но сам-то нарком мог высчитать, а теперь мне самому мучиться. Десять тысяч пудов – сто шестьдесят тонн. Это что, целый корабль загружать бумагой? Ну ни хрена себе! Надо бы уточнить. Бумага ладно, куплю, сколько смогу. А вот чернила? Ну совсем ошалели в России. Неужели сажу не смешать с клеем, да не развести водой? Качество скверное, но зато валюту не надо тратить. Нет уж, чернила из-за границы не повезу. Нэп на дворе, сами научатся делать. И, есть у меня подозрение, что бумага с чернилами станут очень выгодным делом. Вместе с нэпом станет расти родимая бюрократия, а это расходование бумаги с чернилами. Столько, сколько потребуется для отчетов, ни одному школьнику не извести.

Ага, а вот и заявка Наркомата по национальным делам, за подписью товарища Сталина. Интересно, чем я могу помочь в разрешении межнациональных отношений нашего многонационального государства? Закупить во Франции работы по этнографии и этносоциологии? На кой, товарищу Сталину иностранные авторы? Кстати, кроме Конта с Дюркгеймом никого и не вспомню. Конт, насколько помню, основоположник социологии. И его, и Дюркгейма, наверняка уже перевели на русский язык. И сомнительно, чтобы западная наука помогла нам в решении национальных проблем. Напакостить она точно сможет, а уж решать, как правильно налаживать национальные отношения, мы сами будем. Вначале, разумеется, дров наломаем, но потом у нас все получится.

Нет, в заявке отчего-то идет речь о буровом оборудовании. Так – буровое долото – двадцать штук, вертлюги – двадцать, бурильные трубы, тросы… И приписка, сделанная от руки: «Американское и румынское оборудование не брать. Дерьмо!». Сурово. С румынским оборудованием ладно. Не слышал, чтобы Румыния делала качественные машины. А американцы-то чем не угодили? Они же, вроде бы, считаются первопроходцами (или первопроходимцами?) по добыче нефти. Джон Рокфеллер и его Standard Oil, как помню, получил исключительное право торговли советской нефтью.

С Рокфеллерами вообще интересно. Если верить сторонникам «теории заговора», то вся экономика мира развивалась как следствие борьбы Рокфеллеров и Ротшильдов. Дескать, когда бакинская нефть попала под контроль Ротшильдов, а Россия стала крупнейшим после Соединенных Штатов поставщиком нефти в мире, то Рокфеллер, недовольный подобным положением, устроил в России революцию.

Ладно, тайную историю оставим телевидению и желтой прессе. А почему заявка не из наркомата торговли и промышленности? Что делать в наркомнаце с бурильными установками? Какая-такая нефть?

А тут до меня дошло. Война с Польшей еще не закончилась, и Сталин, в основном, пребывает в Галиции, где Сходницкое нефтяное месторождение. Я же недавно читал, что ляхи выражают протест американцам из-за того, что те собираются взять концессию на добычу нефти. Ай да товарищ Сталин. Он не мог передать заявку как член РВС фронта, в этом случае пришлось бы согласовывать с командующим, а как нарком по делам национальностей – вполне себе мог. Значит, будем добывать советскую нефть в Галиции? Может, без акул американского бизнеса обойдемся, а? Пожалуй, эту заявку требуется выполнить в первую очередь. Продовольственная и энергетическая безопасность страны должны стоять на первом месте. Думаю, пару миллионов франков следует пожертвовать на покупку оборудования. Да были бы деньги, так целую буровую вышку притащим. Подозреваю, что наследство графа Игнатьева позволяет купить не одну такую вышку.

Но есть одна беда. Видимо, товарищ Сталин считает меня сильно умным. Это он зря. Нет, я умный, тут я не спорю, но не везде. Знаю, что такое столярное долото, даже что-то когда-то долбил. Вроде, на уроке труда скворечник делал? А вот «буровое» долото представляю смутно. Видел в кино, что землю бурят не то сверлом, не то какой-то штуковиной, похожей на фрезу. А вертлюг? Видимо, что-то такое, что должно вертеться. Бурильные трубы… С этим, более-менее понятно. Труба, она и в Африке труба, но из чего? Ясен перец, что не из дерева. Сталь? Или чугун? Каков диаметр трубы? Не может быть, чтобы они были стандартными. Тросы. Ясно, что стальные. Куплю какие-нибудь тросы, окажется, что он годны лишь для буксировки кораблей, а не для бурения, что тогда? Нет, мне позарез нужен либо горный инженер, разбирающийся в оборудовании, либо мастер-нефтяник. Простой бурильщик с опытом работы тоже сойдет. Пусть Владимир Ильич озадачит наркомат торговли и промышленности, или, нехай студента дадут.

Товарищ Ленин оказался прав. Пока вникал в заявки, ломал голову, заскучать не успел. Из дверей выглянула Лидия Александровна (да, вспомнил даже ее фамилию – Фотиева) и строго сказала:

– Товарищ Аксенов!

Я сделал шаг к двери и услышал шипение в спину:

– Карандаш верни.

В ответ я только сложил за спиной пальцы особым способом, демонстрируя интернациональный символ. Ишь, сволочь. Мало того, что в кабинете сидит, карандаш от чекиста пытается утаить, так еще и обратно его требует. Нет, не выйдет.