Поставил создатель себе новую задачу, задался идеей создать человека. Опять же, он не называл его «человек», просто следующий объект, следующее создание, но, имеющее интеллект. Не с первого раза, но что-то получилось.

Шло время, люди стали развиваться. Вот только говорить с ними не получалось, когда создатель пытался с ними заговорить, то они не воспринимали его; с ума сходили, изгоями становились в обществе. Перестал это делать создатель. А вот наблюдать не перестал.

Очень интересно ему было наблюдать за тем, как люди пытались объяснить смысл и саму историю своего происхождения. Эта мысль пришла людям не сразу, сначала они были дикими, и не вели бесед, приводящих к рассуждениям, о вариантах своего происхождения. Сначала они всего боялись: грома, наводнений, любых проявлений природы, а всё, потому что просто не могли объяснить. Да, поначалу просто и не пытались, но позже, когда сознание рода человеческого созрело до вопроса о происхождении, вот здесь создатель узнал, что у его созданий весьма неплохая фантазия.

Бога очень забавляла версия некоего Дарвина о происхождение людского рода от обезьяны. Сам-то он знал, откуда люди появились. Инопланетное происхождение вообще вызвало у него негодование. Сам он не создавал никаких инопланетян, так что откуда им взяться, а уж тем более заселить планету.

И, конечно, была версия божественного происхождения. Но в сознании человека она приняла настолько гротескной, насколько это было возможным. Люди выдумали каких-то ангелов, демонов, различных его помощников. Да и самого создателя наделили внешним видом похожим на людей. Якобы он и их создал по образу и подобию своему, только вот проблема, он не обладал телом. И его внешний вид? Он был всего лишь сгустком энергии, бестелесным созданием. Могучим, сильным, но не похожим, ни на одного из людей. А сколько же версий этих людей он загубил в попытках создать идеальный организм? Сколько же прошло времени, пока ему удалось создать идеально функционирующий вариант человеческого создания, и пока удалось довести возраст существования до ста и более лет. Первые экземпляры, бывало, не проживали и дня. Оцарапается о ветку или о камень, кровь вытечет и всё. Свертываемость крови чуть позже создателем была придумана. Упадёт, бывало, образец вниз головой, застрянет и, от внутреннего давления скончается. Да, чего только не было за эти несколько тысячелетий.

Особенно не понравилось господу возведение его самого в идеал. Хвалебные оды, воспеваемые в его честь, привели сначала в ступор, а потом и в неистовство. В тот момент человечество висело на волоске, желание было стереть всех в порошок, но сдержался, успокоился создатель.

А здания, которые возводили в его честь? А жертвоприношения? А рабство, под покровительством церкви? Все это было ему ни к чему. Неужели, человек, который вырастил колонию муравьев, ждет, что они построят в его честь замок и будут восхвалять его. Ждете ли Вы, от созданной вами табуретки, или сваренного борща того, что кто-то из них будет вами восхищаться? Вам это не нужно. Так и Богу не нужно было этого. В конце концов, он воспринял монастыри и церкви просто как творчество, а жертвоприношения, особенно людские в его честь, с ними он смириться не мог. Почему не наказал? Решил не уподобляться, не стать тем же тираном.

И вот несколько тысячелетий он провел, наблюдая за попытками человечества понять историю своего появления, смеясь над предположениями о том, что гром и дождь это его творения. Какая же невежественность!

Но пришел момент, когда господь вдруг сам задумался, о своем происхождении. Проходили тысячелетия, он творил, но ему не приходила мысль в голову, откуда он сам взялся? Он не нашел ответа. Даже самая нелепая, с точки зрения Бога, людская теория о происхождение по Дарвину имела обоснованную и логическую цепочку, и все остальные варианты были получены индуктивным методом; у людей было что анализировать и рассматривать. А он в начале своего осознания был один, и вокруг не было ничего. А так как вокруг не было ничего, то никаких выводов правильных и неправильных было сделать нельзя. Размышления на эту тему привели создателя в ступор, полный и многовековой. Он пустил жизнь на Земле на самотёк, а сам погрузился в глубокие размышления.

И знаете что?

Ничего!

Кроме божественной версии своего происхождения он ничего не придумал. Всё что он смог принять для себя, это существование какого-то… Бога?

Бога Бога? Его создателя. Бога создавшего другого Бога? Других версий не было. И тогда, прикрывая свою величайшую неграмотность, он оставил эту версию как основную, но не стал допускать ошибок человечества. Всё-таки он осознавал разницу между поклонением и благодарностью к создателю. И это разные вещи.

Родитель, тренер, учитель будут рады, если ты примешь их труды и будешь благодарить за всё, что они для тебя сделали, но они не приемлют, если ты будешь обивать лоб и колени каждый раз при их виде.

И, в конце концов, стала Богу не так уж и смешна версия Дарвина. Был всё-таки какой-то смысл в ней, а вот в его версии происхождения его самого смысла не было. И найти его не представлялось возможным.

8

Ближе к вечеру, где-то в районе четырех часов, отец с братом решили съездить в другой конец села в Верхнюю деревню, пообщаться с людьми. Решить совместно, как поступать дальше. Возможно, кому-то уже известно, что к ним на помощь двигаются военные. Дядя Стёпа выгнал из гаража свою копейку, но отец предложил съездить на УАЗике хмурого, которого, к слову, так и не пришлось хоронить, в связи с тем, что поликлинику, и находящийся на ее территории морг, вместе со всеми, кто там находился в это время, завалило. Кошкины всё-таки решили ехать на копейке. Ваня собрался с ними, никто не был против.

Медленно проезжая по деревне, они в непонятных чувствах смотрели по сторонам. За два дня произошли колоссальные изменения. Во-первых, эти две насыпи, оградившие деревню со всех сторон, создавали впечатление замкнутого мира. Они были отрезаны, в данный момент, от беспрепятственного перемещения в ближайшие, да и далекие, населенные пункты.

Машина двигалась вдоль реки, ровные резаные берега которой напоминали о не совсем приятных событиях последних дней. Люди ещё полностью не осознавали, что происходит что-то странное и непонятное, тем более не было никаких объяснений со стороны председателя администрации села и органов милиции, которая должна была уже что-то да объявить. Двигались по дороге, вдоль которой когда-то стояли дома, где жил Фёдор, теперь на их месте располагалась высоченная насыпь. Почему-то Ваня представил, что они теперь живут в горном районе, где дороги часто проходят вдоль крутого склона. Радости эта мысль не добавила, он привык жить на равнине, где все, что более десяти метров уже гора. А эта насыпь? Она просто огромна. Местами холм подходил прямо до дороги, а в одном месте даже набежала на неё, сузив до одностороннего движения.

– Интересно, из чего она, – сказал отец.

– Мы с художником палкой протыкали ее, – ответил Иван, – она довольно плотная, но пористая сантиметров на пятнадцать, а дальше пробивается с трудом, такое чувство, что что-то более жесткое.

– А ты не один ходил?

– С художником.

– Понятно.

Проехав еще с километр, все увидели, что насыпь проходит дальше от дороги и не завалила дома. Людей здесь на улице было больше, чем обычно. Несколько человек стояли непосредственно около насыпи и жестикулировали.

– Чего это они там делают? Давай остановимся, – сказал Николай.

Оказалось, что пара смельчаков решила забраться на насыпь. Они выбрали более-менее пологое место. Ну как пологое? Уклон всё равно составляла градусов семьдесят, но в этом месте наплывы, так называемой лавы, или из чего насыпь состояла, делали небольшие уступы, где можно было отдохнуть на подъеме. Когда Ваня с отцом и дядей подъехали смельчаки были уже примерно в половину пути к вершине. В веществе, из которого состояла насыпь, виднелись углубления для ног, вырубленные в поверхности.

– Здорово мужики, – поприветствовал собравшихся отец, – кто там забирается.

– Коля милиционер и Васька, его брат.

– Бобер?

– Да.

– Понятно, а чего хотят?

– Что-то делать надо. Надо как-то с миром связаться.

Рядом с собравшимися лежал накачанный спасательный плот, на случай, если вдруг кто-то сорвётся, да вот только уступы, из которых состоял вал не давали возможности долететь живым. Вокруг было много наблюдающих. Ваня заметил своего одноклассника Серёжу, живущего в верхней деревне.

– Привет.

– Привет, – ответил тот.

– Как у вас там дела? Что произошло интересного?

– Ну, мост, обрушившийся ты уже, наверное, видел.

– Да ещё вчера.

– А школу не завалило? – улыбнулся Ваня.

– Нет, к сожалению. Только пойдём ли мы теперь в неё?

– Почему?

– Ты сам подумай, надо отсюда выбираться. Электричества нет, дров на зиму нет, еды не хватит на всех.

– На этот год уже всех заготовлены дрова. Или почти у всех.

– А квартиры? Котельная, то работать не сможет без угля. Его же на год не готовят, привозят по необходимости.

– Ну да, – согласился Ваня.

– Работать людям негде, а как сам думаешь, хватит нам прожить тех продуктов, которые с огорода соберём?

– Это ты думаешь, что к нам никто не доберётся?

– На вертолётах, наверное, смогут. Нас отсюда вывезут.

– А как Вань, хотел бы отсюда уехать?

– Конечно, не радужная перспектива, уезжать отсюда, нет, я не хочу.

– Знаешь, Серёга. Федю завалило. Все дома, которые были с его домом рядом, тоже завалило. Этой насыпью.

Сережа вздохнул.

– Жаль, хороший парень был.

– Федя, был мой лучший друг, – сказал Ваня.

– Ещё знаешь что? – спросил Сергей.

– Что?

– Помнишь Маринку из нашего класса.

– Ну как же не помню? Конечно, помню.

Марина была одной из самых красивых девчонок школы, а в классе у нее не было конкуренции.

– Они уехали море, а как теперь обратно вернуться? Через гору не перебраться.

– Может на вертолётах. В любом случае, мне кажется, не оставят нас.

– Может быть.

– Ну как там у вас дела? Что-то вас не видно, – крикнул кто-то из наблюдавших.

Послышался скрип и треск рации. А затем голос.

– Всё нормально, присели отдохнуть.

– Поаккуратнее там, – снова сказал кто-то из толпы.

Смотреть вверх было не очень удобно. Солнце располагалось уже как раз над тем местом, где забирались смельчаки. Без темных очков их было не видно, через несколько минут в рации раздался голос.

– Ну, всё, мы дальше полезли.

– Магазины работают сейчас? – спросил отец у окружающих.

– Работают. Да только там нет уже ничего, всё скупили. Фиг знает, насколько мы застряли.

– Всё равно, давай заедем, – сказал он Степану.

– Вань, ты с нами?

– Я здесь постою ещё, на обратном пути меня заберёте.

Братья Кошкины уехали. Небо понемногу стало затягиваться тучами, солнце скрылось, и смотреть стало удобнее.

– Главное, чтобы сейчас не пошёл дождь, – сказал человек с рацией, а то поскользнуться. И так неудобно.

Небо заволокло. Прошло еще томительных полчаса, послышался треск.

– Приём, приём. Мы на вершине.

– Как там можно нормально сесть, чтобы не скользко было?

– Да она плоская метров шесть в ширину. Если смотреть сверху, то я даже не представляю какой ширины основание.

– Сейчас может дождь пойти. По такой погоде спускаться опасно.

– Да мы это уже поняли, – раздалось в рации.

Начал накрапывать мелкий дождь.

– Вася, Коля, вы пока не спускайтесь, я боюсь, что будет очень скользко.

– Да мы пересидим здесь. Сейчас скинем и закрепим верёвку.

– Изначально поднимающиеся взяли с собой длинную верёвку для того, чтобы было удобно обратно спускаться, или кому-то придётся ещё раз забираться.

– Все отошли от вала?

Человек с рацией знаками попросил всех сделать пару шагов от насыпи.

– Да, чисто.

– Кидаю, – послышалось в рации.

Через пару секунд раздался свист сверху и конец верёвки, ударившись о склон, завис в метрах пяти над землей.

– Хватило? – услышали окружающие.

– Немного не хватило.

– Ну, больше никак. Мы забиваем.

Они забили специально приготовленный метровый штырь в землю, или в то, из чего состояла насыпь. Она была довольно плотной и, погрузившись на полметра, перестала углубляться дальше. Возможно, топор был довольно лёгкий, но кувалду тащить не решились, слишком тяжелая.

Несильный дождь пошёл уверенно и повсеместно. С вала стали стекать ручьи.

– Они взяли какие-нибудь накидки? – спросил Ваня.

– Так кто же думал, что дождь пойдёт? Ничего не взяли.

Люди стали расходиться, подъехал отец и дядя Стёпа. Они обратились к человеку с рацией.

– Наверное, надо постоянно дежурит кому-то, пока ребята там.

– Я буду здесь, – он махнул рукой, указав на соседний дом, – до утра решили их не ждать, или пока дождь не закончится и склон не высохнет.

– Если нужно мы тоже можем подождать здесь, – предложил Степан.

– Спасибо, пока не нужно.

Они отправились домой.

Дождь разошелся не на шутку. Как говорится, беды не приходят по одной. Такого дождя жители в этом году ещё не припоминали, небо было чёрным. Черные насыпи по обоим берегам реки дополняли эту картину чем-то жутким. Ивану вспомнился какой-то вестерн. Старый, чёрно-белый фильм, в котором герои скакали на лошадях через ряды горных цепей, уходя от погони. Их обстреливали индейцы из луков. Этот фильм ему нравился и сейчас Ваня представил себя тем самым человеком на лошади. Эти валы создавали ощущение опасности. Все в машине понимали, что сегодня кто-то из их семьи спать не будет. Хотя бы по очереди. Неизвестно что произойдет. Может быть, их всех завалит.

Машина подъехала к дому, но никто не выходил на улицу, потому что сразу бы промокли, ждали, когда закончится дождь, но он и не собирался этого делать. Быть может, дождь тоже создал тот, кто отвечает за всё происходящее? Почему то эта мысль не казалась глупой.

– Пап?

– Что? – ответил отец.

– Как ты думаешь, не может ли дождь тоже быть делом рук того же злобного гения, что создал насыпи?

– Я тоже об этом подумал, но нет. Я больше склонен верить тому, что это обычное природное явление, все же обещали на этой неделе ливни.

–Это больше похоже на водяную вакханалию, чем на ливень, – вступил в беседу Степан, – чтобы здесь столько воды вылилось, это же где-то столько же должно испариться.

– Как вы думаете, как там мужики на горе? – спросил Ваня.

– Думается мне, несладко им там, – ответил дядя Стёпа.

– Да и помочь им всё равно ничем не можем, пока.

Они сидели в машине примерно полчаса, но дождь не прекращался. И даже не уменьшился. Из-за сплошного потока воды на улице было темно, несмотря на то, что было летний вечер.

– Часы есть у кого? – спросил Николай?

Степан посмотрел на свои наручные и ответил:

– Почти шесть.

– Может домой?

– Побежали, промокнем, высохнем.

От машины до дверей дома было небольшое расстояние, но когда они вбежали в дверь, сухого места ни на ком уже не было. Дядя Стёпа сразу побежал к себе домой. Дома Ваню уже ждал гость.

Художник.

– Здравствуйте, – сказал Ваня.

Художник, сидевший на стуле у окна, встал и протянул руку отцу. Отец поприветствовал его, пожав руку, и спросил:

– С какими вопросами к нам?

Ване показалось, что отец был слегка груб, но возможно только показалось.

– Я ненадолго. Я Ивану обещал картину подарить. Он наклонился и взял, стоящую у стены, завернутую в бумагу, упаковку размером примерно сантиметров шестьдесят на сорок.

– Это тебе. В подарок.

– А за что? – с опаской, припомнив, как отец неприветливо поздоровался с художником, спросил Ваня.

– Просто я давно никому не дарил, а после нашей прогулки решил, что могу считать тебя другом.

– Можете. А можно я сейчас разверну ее? – Ваня спросил, но непонятно у отца или у Художника.

– Валяй.

Отец тоже кивнул.

Аккуратно надорвав бумагу, Иван извлек картину. Нарисованная маслом на фоне бушующего моря с огромными тёмно синими волнами красовалась небольшая лодка. На едва различимой границе воды и неба, наполненного темными тучами, слегка освещая все вокруг, растянулась изогнутая молния. Лодка располагалась примерно на середине набегающей волны и, создавалось впечатление, что она вот-вот прямо сейчас перевернется.

– Красиво, – искренне сказала мальчик. Картина ему понравилась.

– А как она называется?

– Я не назвал её, просто картина.

– Спасибо большое.

– Ладно. До свидания. Я пойду, – сказал художник.

– А как же? Там такой дождь, посидите, – отозвалась мать.

– Нет, спасибо я пойду. Не растаю, до свидания, – гость попрощался и вышел за порог.

– Ещё раз спасибо, – сказал вслед Ваня.

Отец промолчал. По его реакции на этого человека, по нежеланию с ним общаться, Иван решил, что между ними существует неприязнь, возможно односторонняя. Ваня перевернул картину и увидел на обратной стороне две буквы.

«И Р»

– Всё-таки, возможно, его зовут Илья, – подумал он.

Проходя с картиной в свою комнату, Ваня спросил у отца:

– Папа, почему ты с ним не общаешься?

– Почему ты так решил?

– Ты слишком грубо ему ответил на приветствие и не попрощался.

Отец подумал, а зачем ответил:

– Некоторые вещи никогда не изменить.

Иван не стал больше задавать вопросов. Он зашёл в свою комнату и щелкнул выключатель. Электричество отсутствовало, в комнате было достаточно темно. Только сейчас заметил, что на кухне горит несколько свечей. Как-то он забыл, что в деревне нет электричества.

Вешать сейчас картину было не удобно, потому что даже забить гвоздь, не опасаясь с высокой вероятностью ударить себя по пальцу, не получилось. Поэтому он прислонил её пока к шкафу и стал ложиться на кровать, как вдруг почувствовал, что там кто-то уже лежит. Он резко поднялся, испугавшись. Но тут услышал голос сестры.

– Осторожно ты.

– Что ты в моей комнате делаешь?

– У меня на кровати Виктор лежит. Мама попросила, чтобы он моей комнате пока пожил.

– Сколько?

– Я не знаю.

– А я где буду жить?

– Мама сказала, что я буду с ней здесь спать, а ты с папой в их комнате.

– Понятно, а чего так рано легла? – сказал Иван.

– Ты так-то сам собирался лечь! Что делать? Ничего ж не видно.

Прошёл примерно час с того момента, как они вернулись домой. Потихонечку дождь стал прекращаться. Он, конечно, всё ещё лил без перерыва, но это был уже обычный сильный дождь, уже не вакханалия. На улице стало немного светлее. В этом дожде тоже была одна большая радость, не нужно было поливать огород. Возможно, даже ещё завтра, после такого потопа. Ну а парник, то уж мама польет сама.

От того, что нечего было делать, Ваня просто ходил по дому. Если бы не было дождя, он бы пошел на улицу, если бы работал свет, то можно было бы посмотреть телевизор, а при зажженной свече даже читать было неудобно. Не то чтобы Ваня не любил читать, он не любил этого делать летом, а зимой он читал достаточно много. Ну а сейчас летом можно было найти множество других занятий, более интересных и не всегда безопасных для здоровья. Главное родителям ничего не говорить, чтобы не схлопотать. Но с другой стороны, отец не редко с братом вспоминают, как они в детстве и с деревьев падали, и небольшие взрывы устраивали из пороха и алюминиевой трубы, расплющенной с обоих концов, а как он чуть без глаз не остался, когда банку расплавленного свинца в воду перевернули? Ваня уже сделали с Федей то же самое, только они очки надели, и лицо тряпками замотали.

Наконец мама позвала всех к столу. Виктор, стесняясь, тоже присоединился к ним. Мама, конечно, попросила его не стесняться и чувствовать себя как дома, но мало что он потерял мать, по всему его виду было очевидно, что ему крайне неудобно чувствовать себя не в своём доме. Когда ужин был почти закончен, отец обратился к Виктору.

– Виктор ты говорил, что кого-то чувствуешь.

Тот осмотрел всех своим взглядом ребенка и кивнул.

– Ты умеешь писать?

– Я не.

Он замотал головой в разные стороны.

– А тот, кого ты чувствуешь, он человек?

Виктор пожал плечами.

– Может быть это Бог?

Виктор снова пожал плечами.

Спрашивать, как и каким образом, он это чувствует, было бесполезно. Он всё равно не смог бы объяснить.

Дождь за окном не прекращался. Он стоял сплошной стеной мелкой измороси.

– Мы со Степаном договорились по очереди дежурить, я пойду до него, обговорим все.