ТЦ «Криста»
15:45

Ольга Степановна спускалась со второго этажа торгового центра «Криста», где был расположен ее офис. После того, как закончилось собрание, она сделала соответствующие выводы. Выводы, которые не могли добавить ей уважения к самой себе, но пришлось унять некоторые угрызения совести в угоду благополучия себя и приближенных. Ей не нужно было сейчас заботиться о матери и двадцатилетней дочери, что находилась на море в Крыму. Вопрос больше стоял о том, куда они смогут вернуться, и второй вопрос, чем она, Ольга Степановна, хозяйка отелей и торгового центра будет питаться. Она уже попросила остаться после закрытия заведующего складом продовольствия и логиста, а их в свою очередь за дополнительную оплату оставить двух грузчиков. Вариант оставить себе запас продуктов на случай долговременного ограничения связи с внешним миром, сейчас казался ей уже правильным и актуальным.

Спускалась она по вызову в торговый зал продовольственного отдела. Это было неординарным решением. В обычное время администратор, который так поступил и не смог самостоятельно решить какой-то вопрос, был бы без вариантов уволен, но не сейчас. Ситуация рисовала новые сложности, в которых ее участие было необходимо.

Огромный зал на первом этаже, недалеко от главного входа был переполнен. Если не все, то большинство жителей «Стародворского» находились тут. Целые семьи стояли на кассах и сновали между практически пустыми стеллажами. Они везли по две и три тележки, доверху наполненные продуктами. Некоторые складывали продукты в мешки, наскоро сделанные из верхней одежды. К хозяйке центра торопливо подошли двое. Начальник охраны и управляющий залом.

– Ольга Степановна, – первым заговорил мужчина в форме, – думаю нужно вызвать милицию. Люди агрессивны, могут начать прорываться через кассы без оплаты. Я уже всех ребят с этажей спустил сюда, но нас пятеро. Можем не справиться.

– Я поняла. Сейчас попрошу милицию выделить нам помощь. Надеюсь, не откажут. Наташа, у тебя что?

– Все разобрали. Просят… Требуют наполнить корзины и стеллажи. Что нам делать?

Ольга Степановна задумалась. Разговор при главе поселения сегодня был еще свеж в памяти и от ее решения в данный момент, могло в будущем зависеть и ее благополучие.

– Ничего не выносить. Пусть забирают, что осталось и валят. Закрывай продуктовый, как только последний покупатель его покинет.

Уверенный и суровый тон несколько озадачил Наталью и она замешкалась.

– Что-то непонятно? – раздраженно спросила владелица.

– Все понятно.

Наталья направилась в зал. В этот момент во втором ряду за стеллажами послышалась матная ругань и грохот от падения тяжелых предметов на кафельный пол. Вокруг сразу поднялись крики и шум. Глухой удар и невидимый тяжелый мешок, как могло показаться со стороны, упал на пол. Тишина. Затем женский визг, и крики.

– Убил.

– Вы что с ума посходили?

– Сволочи!

Начальник охраны, расталкивая покупателей, помчался к месту шума. За ним устремились еще два младших охранника, а следом и Ольга Степановна.

Картина, представшая во втором ряду, была следствием потасовки в борьбе за последние пакеты с крупой. На полу лежало тело мужчины лет шестидесяти. Над ним на коленях стояла женщина и пыталась привести его в чувство. Его правая нога хаотично дергалась, но ее ритм замедлялся. От его головы скрытой за склонившейся женщиной, растекалось красное пятно крови. При падении его затылочная часть черепа попала прямо на металлический угол стеллажа.

– Всем оставаться на месте, – скомандовал охранник, доставая из кармана баллончик с перцовым наполнителем, – я буду применять меры к тем, кто попытается скрыться, – Саня, – обратился он к молодому подчиненному, – скорую и милицию. Быстро вызывай.

Женщину, что пыталась помочь пострадавшему подняли на ноги. Тот уже не двигался. Ольга Степановна узнала в нем начальника милиции в гражданской одежде.

– Я буду у кассы, – произнесла она охраннику и направилась в том направлении.

Паника уже началась. Раньше, чем ожидалось. И это было не хорошо.

Школьная радиорубка.

17:30

– Что ты тут такое смотришь? – голос Маши был одновременно веселым, удивленным, и неожиданным. Это могло означать только одно – Айно забыл запереть дверь в радиоточку. Он резко повернулся на вращающемся стуле и практически столкнулся лицом с лицом с Савченко. Она тихо подкралась и видимо хотела его напугать, но заметив на экране монитора странные изображения поселка, сама себя выдала.

Она сделала шаг назад. Повисла неловкая пауза.

– Так что это?

Айно понял, что отпираться и выдумывать нелепицы нет никакого смысла, а так же, что наступил тот момент, когда пора переступить через природную нерешительность и проявить знаки внимания девушке, которая ему так нравилась.

– А ты прямо секреты секретные умеешь хранить?

Маша, улыбнувшись, кивнула. Айно подвинул к себе стоящий рядом стул и жестом пригласил ее присесть.

– Это Вадим у нас компьютерщик. Он настроил просмотр камер со всего «Стародворского». Только никто кроме нас не в курсах, ну и теперь видимо тебя. Никто больше не знает об этом. И мы бы не хотели, чтобы кто-то узнал.

Маша провела по губам сложенными пальцами, будто закрывает рот на молнию.

– Могила.

«Какая же она все-таки красивая», – непроизвольно пронеслась мысль Айно. Вблизи Маша была еще привлекательней, но тут, скорее всего уже играли подростковые флюиды, которые улавливал подросток. Ему захотелось дотронуться до ее волос или плеча, может даже обнять, но он снова не решался. Мария заметила его взгляд.

– Ты что?

Айно отвернулся, уставившись в экран. У торгового центра стояла машина скорой помощи и милицейский автомобиль. Несколько человек ожидали у входа.

– Что это отец Николай делает? – Маша указала на экран. Качество было просто ужасным. Иногда оно улучшалось, но не сейчас. Может быть, если бы в храме включили полное освещение, то разглядеть можно было подробности, но, не в этот раз. Перед алтарем горой выставлены коробки. В некоторые из них отец и его помощник укладывали предметы. Слева от иконостаса в полу виднелся большой открытый люк. Айно был в храме и никогда не обращал внимания на него. Может быть, его нельзя рассмотреть, не зная, что он там имеется? Отец Николай поднял одну из коробок и понес к погребу. Это выглядело как сокрытие преступления. Так ли это? Он не знал. Но впечатление создавалось именно такое.

Маша тоже внимательно рассматривала экран. Айно снова почувствовал желание ее обнять. Наплевав на страх быть отверженным, он прикоснулся к ее волосам над ухом. Девушка не отстранилась. Она не повернула головы, но ее глаза больше не смотрели на монитор. Она ждала. Айно запустил пальцы в волосы, и провел до плеча. Маша повернулась к нему.

«Сейчас попросит прекратить» – забилась мысль. Но этого не последовало.

Айно наклонился к ней и заметил, что она тоже подалась вперед. Они были неопытными подростками, но симпатия друг к другу влекла. Когда Айно почти прикоснулся к губам Маши, он почувствовал, как в бок уперся правый подлокотник кресла, но это не могло уже его остановить. Первый поцелуй был таким приятным, как он себе его и представлял. Мягкость губ и запах волос заставили немного сжаться все тело. Это длилось несколько секунд, до тех пор, пока за ними громко не хлопнула дверь, но показалось, что прошло гораздо больше времени.

– Вы времени, я смотрю, не теряете, – голос Вадима был раздраженным.

Маша посмотрела в глаза Айно. Губы были сильно сжаты.

– Мне уйти? – тихо спросила она сразу у двух мальчиков.

Айно смотрел на друга. Он знал, что Савченко нравилась Вадиму, но также знал, что она еще не давала ему повода для выводов. Ему она тоже нравилась, особенно теперь после поцелуя, поэтому нужно было принимать ситуацию и решаться.

– Не нужно, Маша.

– Мы работать будем? – Смирнов раскладывал принесенные бумаги на столе и не смотрел в их сторону.

– Вадим, нам стоит поговорить, – уверенно произнес Айно.

Территория кладбища.
18:12

Дневной сторож курил на крыльце домика охраны и рассматривал подсвеченные стены отеля «Кондор», что виднелись среди голых стволов деревьев и над ними. Он помнил время, когда нового здания еще не было, и вывеска «Кондор» не виднелась из любого места городка, а тем более с противоположной стороны реки. В те времена, даже не подростком, а совсем еще юнцом он посещал это здание. Если память не подводила, то произошло это на уроке истории, где эмоциональный учитель рассказывал, как «помещик, не щадя своих крепостных крестьян, сдирая с них по три шкуры, отстраивал себе этот дом». Слова учителя тогда возымели действие на детские легко восприимчивые головы. Он даже начал ненавидеть всех помещиков. Это все происходило давно, когда здание было в руках партии коммунистов. Но сейчас оно снова было приведено в порядок. Представало перед горожанами во всей своей красоте, только владел им снова один человек. Когда история снова развернулась другим боком, тот юнец, разменявший шестой десяток больше не воспринимал это как ненависть. Везение, предусмотрительность, немного наглости и риска. Предприимчивость. И стартовый капитал. Или связи, дающие возможности. Как бы оно ни попало в руки нынешнего владельца, он сумел заставить его засиять. Отели были украшением «Стародворского». Отреставрированный конструктивизм и рационализм, отраженный в старом здании и техномодернизм, которым были избалованы фасады нового отеля, передавали атмосферы эпох.

С того момента, когда учитель посадил зерно ненависти к буржуазии в целом, дневной смотритель кладбища больше не посещал здание отеля. Так уж сложилось, что сначала для этого не было необходимости, потом желания и времени, а теперь кто его туда вообще пустит. Да и не нужно оно было.

До момента сдачи дежурства оставалось почти два часа. Горыныч никогда не опаздывал, но и припомнить дни его раннего прихода, сторож тоже не смог. Оставался еще один обход, который он должен был совершить по графику. Строгое время не было определено. Каждые два часа. По желанию или при посторонних шумах вне графика. Книга, что он взял на дежурство, чтобы убить время, оказалась нисколько не интересной. Даже узнать «кто в итоге убийца» не было никакого желания. Решение пройтись сформировалось само собой.

Провожая взглядом портреты на могилах, смотритель кладбища уже не раз задавался вопросом: «Что будет, когда он покинет этот мир, или как он это называл, уйдет в вечность?» Он не раз представлял этот момент. Представлял себя, лежащим на смертном одре, но не так прямо, а образно. То есть представлял момент, когда сам будет понимать, что этот последние секунды его жизни. Что будет чувствовать? Обиду или спокойствие? Жалость к себе или ожидание встречи с новым миром? Снова размышляя над этим, ему почему-то вспомнился пес Горыныча. Тот был совсем плох и, когда у дальней ограды появилась перекопанная земля, не осталось сомнений, что в итоге собака все же отдала концы, и Горыныч, будучи очень привязанным к нему, закопал тут же. Понятно, что никакого согласия на это он не получал, да и никто бы го просто не дал, но осуждать старика за захоронение собаки в таком месте, практически рядом с людьми, он не стал. Ничего, оскверняющего покой умерших, смотритель тут не увидел. Могила была привалена листьями, но внимательный взгляд сразу определил место.

Так оно и было. Но вот утром, сменяя Горыныча, дневной смотритель увидел пса. Тот выглядел другим. Не старым уставшим, но реагирующим на свист слабым колыханием хвоста, а… Он не мог сразу подобрать слов. А сейчас, вспоминая тот момент, пришло правильное слово. Правильное описание внешнего вида животного. Мертвый. Пес выглядел мертвецом. Опущенная голова, плетью висящий хвост. И движения робота. Пес не бежал за уходящим утром Горынычем. Он плелся. И еще. Сквозь висячие лохмы грязной шерсти смотрителю получилось уловить взгляд. Белые, словно без зрачков глаза.

Он поежился, вспоминая это.

Неторопливо двигаясь и молча разговаривая с покойниками, смотритель дошел до дальнего края могил и пошел вдоль ограды. Забор на кладбище был старинным, кованным, переносить его и расширять территорию не планировали, а хоронить по большому счету уже не было места, поэтому оставшиеся места могли получить только родственники администрации и приближенных. Простые граждане уже давно хоронились за территорией «Стародворского» на новом кладбище. Там не было охраны и вообще ограды. Обычное деревенское кладбище.

Смотритель умел ходить тихо, почти бесшумно. Если не считать шороха одежды, то тишина была полной. Во время листопадов это было делать сложно, но сейчас опавшие листья уже были убраны с дорожек. Привыкший к тишине, нарушаемой только звуками за территорией, он был немного озадачен, когда негромкий и далекий стук нарушил его спокойствие. Первым делом смотритель попытался найти причину за территорией. Иногда влюбленные парочки парковали свои автомобили на лесной дорожке чуть выше кладбища в поисках уединения. Они не доставляли хлопот. Только некоторые неудобства. Приходилось делать лишний обход на случай хулиганства. В редких случаях те же подростки с известными целями забирались на территорию. На спор или чтобы показать свою храбрость. Даже за цветами забирались в исключительных случаях. Но все это было редким исключением.

Стук повторился. И теперь смотритель понял, что он недалеко. Он был глухим, слабым, но не далеким. Стараясь двигаться еще тише, чем обычно он пошел в сторону звука. Не похож стук был на удары об ограду. Он был отрывистым и постоянным одновременно. Несколько ударов, а потом краткое затишье. Стучали по дереву. Смотритель освещал вокруг фонариком, в поисках источника, и очередной стук поставил все на свои места.

Луч высветил свежую могилу. Два дня назад хоронили покойника. Это было нечастым событием, но смотритель запамятовал это. Стук исходил из нее. Он перекрестился.

– Есть кто? – громко спросил он.

На этот вопрос снова раздался глухой стук прямо из-под земли. Вопросов не оставалось. Покойника похоронили заживо. Два дня в гробу. Значит, хватило воздуха? Смотритель не был сильно верующим, но что-то говорило о божественном чуде. Или наоборот. О проделках дьявола. Дрожащей рукой он потянулся в карман. Телефонной трубки не было. Забыл на столе в сторожке. Не стараясь не шуметь, смотритель помчался сломя голову за телефоном.