I

В год моего рождения в «Роман газете» вышла в свет первая книга «Тихого Дона». В 15 лет в военной Москве я на одном дыхании прочитал весь «Тихий Дон».

В 1957 году в Стокгольме я встретился и познакомился с самим автором знаменитого романа. Пройдет еще 8 лет и Михаил Александрович напишет на своей фотографии – фотографии лауреата Нобелевской премии: «Дорогому Жене Рымко на память о нашей долголетней дружбе. М. Шолохов 15.12.65.»

Итак, Стокгольм, май 1957 года. Уже четыре года я работаю пресс-атташе посольства СССР в Швеции – стране во всех отношениях благополучной. Швеция к тому времени не воевала в течение 150 лет подряд – случай для Европы уникальный. В стране – процветающая экономика, высокий жизненный уровень, не видно социальных контрастов, уровень безработицы невысок. Стоящие у власти социал-демократы и аграрии в основном заняты перераспределением доходов населения, делая акцент на социальную защищенность народа. Швецию начинают рассматривать как страну всеобщего благоденствия. Во внешней политике Швеция придерживается нейтралитета, не отказываясь при этом от идеологической общности с Западом. Отношения с нашей страной развивались благоприятно, хотя шведы по-прежнему считали, что главная угроза их безопасности и независимости исходит с Востока. В 1957 году еще живы в памяти советско-финляндская война и не очень добровольное вхождение прибалтийских государств в состав Советского Союза.

Вот в такую страну утром 27 мая 1957 года прибыл из Финляндии теплоходом «Регин» Михаил Александрович с супругой Марией Петровной.

Шолохов не был новичком в Швеции. Впервые он посетил ее в конце 1934 – начале 1935 года, т. е. пять лет спустя после опубликования первой части «Тихого Дона» в Швеции.

Родившись и живя на юге России в донских степях, Шолохов вместе с тем любил Север. Первая поездка в Скандинавию произвела на него сильное впечатление. Шолоховед Лев Колодный свидетельствует, что Шолохов еще в довоенные годы увлеченно рассказывал своему другу Виталию Закруткину об этом путешествии^[1].

В начале 60-х годов молодая журналистка Вера Ткаченко побывала у Шолохова в станице Вёшенской и писатель заговорил с ней о Скандинавии:

«– Северная природа меня очаровала. Сурово, нетронуто, дико. Море и голый каменный хаос гор и фиордов. Ничего лишнего, ничего искусственного. И люди под стать природе. На трудящегося человека-рыбака, лесоруба, крестьянина – эта природа наложила печать здоровья и целомудренности…»^[2]

Шолохов был хорошо известен в Швеции. Еще в 1930 году газета «Социал-демократен» писала: «Открыть книгу неизвестного доселе автора и обнаружить, что перед тобою великолепное произведение искусства, сверкающее жизнью, почти что самой грубой действительностью и открыть для себя врата в жизнь почти неизвестного тебе народа – это событие, которое случается не каждый день. Изумительный роман о казаках Михаила Шолохова «Тихий Дон» дарит нам это событие! Реализм автора наг и непреукрашен, но он свеж и в нем нет болезненной сенсационности»^[3].

Через пять лет газета «Свенска Дагбладет» констатировала, что молодой гениальный рассказчик обретает в Швеции много читателей и поклонников. И тогда же в 1935 году литератор Эрик Блюмберт заявил в печати, что Михаил Шолохов как никто другой достоин Нобелевской премии.

Минуло почти 23 года, Шолохов, не торопясь, спускается по трапу теплохода на пассажирскую пристань Шеппсбрун в центре Стокгольма у самого королевского дворца.

За плечами писателя кровопролитная Отечественная война, которая докатилась до Дона и унесла жизнь матери писателя, многих товарищей, разрушила его дом в станице Вёшенской. Стали взрослыми дети, поседела голова, но Михаил Александрович бодр, крепко сложен и улыбается, сощурив глаза на ярком майском солнце. Он крепко жмет руку советскому послу Федору Тарасовичу Гусеву, а затем нам: председателю Союза обществ дружбы «Швеция-СССР» Эрланду фон Хофстену, секретарю Союза шведских писателей Гуннару Бергману, главному редактору журнала «Новости из Советского Союза» Свену Сторку и мне.

Улыбаясь, Михаил Александрович говорит встречающим, что очень приятно снова оказаться на стокгольмской земле. Гуннар Бергман в ответ говорит, что рад приветствовать в Швеции великого русского писателя нашего времени. Шведские газеты написали на следующий день, что писатель выглядел как один из его героев-казаков. И никто не удивился бы, если бы под габардиновым пальто у него оказались сапоги.

Так состоялось мое знакомство с Шолоховым. Действительно, дипломатическая служба представляет уникальные возможности для встреч и общения с выдающимися людьми, многие из которых вошли в историю не только нашей страны.

Посольству заранее было известно, что Шолоховы будут гостями советского посла. Поэтому наши автомашины направились прямо в посольскую резиденцию на Виллагатан 13в.

Хозяин резиденции, ровесник Шолохова, Федор Тарасович Гусев, был дипломатом сталинской школы: замкнут, не очень общителен, строг с подчиненными, в делах особой инициативы не проявлял, но любил порядок и точность. Был эрудированным человеком с большим опытом дипломатической службы (посланник СССР в Канаде, посол в Лондоне, зам. министра иностранных дел). Накануне прибытия Шолохова он получил «упреждающую» шифровку из Москвы, предписывающую оказать писателю, члену ЦК партии, всяческую помощь и поддержку, оградить от провокаций со стороны враждебных элементов и уберечь от выпивки. Будучи лояльным и дисциплинированным послом, Ф. Гусев строго выполнил эти указания Москвы, впрочем, весьма тактично, без нажима.

Приехавший с нами в резиденцию швед Свен Никлас Сторк был прекрасным знатоком русской литературы и блестящим переводчиком. Он перевел на шведский язык многих известных советских писателей. В 1947 году написал очерк об авторе «Тихого Дона», а позднее и «Поднятой целины». Сторк рассматривал Шолохова как крупнейший талант и считал, что никто из современных русских писателей не завоевал такой известности у себя на родине и за границей.

Свен работал в пресс-отделе посольства. Многие годы мы тесно дружили, а незадолго до его кончины вдвоем обедали в Центральном доме литераторов в Москве на Поварской. Этот скромный, очень порядочный и трудолюбивый швед был награжден советским орденом Дружбы народов – случай довольно редкий. В качестве устного переводчика мы приглашали Сторка в исключительных ответственных случаях. Приезд Шолохова и был таким случаем.

Во время небольшого завтрака у посла Шолохов сообщил что принимает предложение о пресс-конференции для шведских журналистов.

Интерес средств массовой информации к писателю был огромен, его называли самым большим и всемирно известным писателем. Он подогревался тем, что Шолохов в послевоенные годы долго «молчал» и давно не выезжал за пределы своей страны, что вызывало недоумение и порождало различные домыслы. Например, накануне его приезда в Стокгольм некоторые шведы спрашивали у меня: А разве Шолохов еще жив?

Такие вопросы в какой-то степени были оправданы.

Действительно, Шолохов на какое-то время исчез из поля зрения не только шведов, но и своих соотечественников. Ни в Швеции, ни у нас многие не знали, что в тот период отношения писателя с партвластью серьезно осложнились. Из опубликованных впоследствии материалов стало известно, что и после войны Сталин «не спускал глаз» с Шолохова. Он не мог ему простить страстных разоблачений бесчеловечных методов коллективизации и жестких репрессий тридцатых годов, а также то, что Шолохов не нашел места для вождя в своих произведениях.

В 1947 году Сталин отказывает Шолохову в поездке в Швецию^[4]. В 1949 году в 12-м томе сочинений Сталина публикуется давно всеми (но не Сталиным) забытый «ответ Феликсу Кону», в котором прямо говорится, что Шолохов допустил в «Тихом Доне» «ряд грубейших и прямо неверных сведений» насчет некоторых революционных деятелей^[5]. Правильно в этом контексте писала шведская газета «Дагенс Нюхетер»: «Поднятая целина» не сделала Сталина и Шолохова большими друзьями».

Подверглись критике первые главы романа «Они сражались за Родину». Началась тихая травля писателя. Это почувствовали и в Швеции. 28 мая 1957 года, т. е. на следующий день после появления Шолохова в Стокгольме, газета «Дагенс Нюхетер» написала: «Шолохов в годы своего долгого молчания в отношении режима проявлял странное сочетание оппозиционности и послушности: в один год он произносит пламенную речь, критикуя негодную советскую литературу, в другой раз он садится за стол и послушно устраняет из своего «Тихого Дона» казацкие выражения, жаргонные словечки и местные диалекты. И не только слова подверглись чистке: например, в первом издании была «камнем одетая Москва», в причесанном виде стала уже «большая, дорогая Москва»^[6].

Пресс-конференция в Стокгольме 27 мая прошла спокойно. Отвечая на вопрос о его планах на будущее, Шолохов сказал:

«Скоро закончу вторую часть «Поднятой целины» и тогда займусь книгой «Они сражались за Родину»… Видел отдельные куски фильма «Тихий Дон»; оставляет, как мне кажется, впечатление… Две серии фильма будут готовы осенью. Третья – в феврале-марте 1958 года».

На вопрос об участии писателей в политике Шолохов отвечает: «Советские писатели строят свою страну, ведут общественную работу. Многие из них, партийные и беспартийные, – депутаты районных, областных, Верховных Советов. Некоторый отрыв писателя от поэтического стола восполняется его знакомством с жизнью, с нуждами народа…

– О творческом влиянии? Нельзя сказать, что только один Толстой… Многие… И русские… И иностранные… Трудно ответить, сколько процентов от Толстого, сколько от Чехова, от любого другого… Я считал полезным учиться у всех…»

О молодежи:

«Качество всех пожилых людей – быть несколько ворчливыми. Молодежь же остается молодежью. Однако нам трудно жаловаться на советскую молодежь. Триста тысяч наших юношей и девушек переселились на целинные земли и успешно работают там…»

Речь заходит о сувенирах. Шолохов говорит, с улыбкой поглядывая на собеседника:

«Я скажу вам по секрету. Я прибыл из Финляндии, и знаете, что я там купил? Два финских топора. Финны – прекрасные лесорубы. Я хотел бы захватить с собой что-нибудь и из Швеции. Здесь чудесные коровы. Они мне запомнились еще в первый приезд. Охотно возьму с собой парочку, если не будет тяжело для самолета». (Смех.)

На шутку Шолохов отвечает шуткой, на острое слово – остротой.

В конце пресс-конференции он останавливается на значении культурных связей между обеими странами. Шолохов сообщает, в частности, что в Советском Союзе будут переводиться на русский язык произведения шведских писателей Харри Мартинсона, Муа Мартинсон, Ивара Лу-Юханссона и Артура Лундквиста. Это сообщение вызывает оживление среди журналистов. Как оказалось, на пресс-конференции присутствовал сам писатель Артур Лундквист. Критик Ценнстрем спрашивает у него через весь зал: «Ты знал об этом?» «Нет», – чистосердечно признался улыбающийся Артур, которому эта новость по душе. «Тем приятнее узнать об этом теперь», – заметил Михаил Шолохов^[7].

Следующий день начался с поездки и прогулки по Стокгольму. С 1935 года столица Швеции почти не изменилась. «Красавец на воде» – Стокгольм, построенный на 14 островах в том месте, где озеро Меларен смыкается с Балтийским морем, особенно хорош в мае, когда все цветет: в городе много парков и зеленых уголков. Близость к воде благоприятно сказывается на атмосфере Стокгольма: здесь свежий воздух и легко дышится, летом в городе вполне можно купаться, а зимой кататься на коньках; у самого королевского дворца можно на спиннинг поймать лосося, а можно осмотреть город с воды, совершив путешествие на одном из пароходиков, построенных еще в самом начале XX века.

В город мы направились втроем: Михаил Александрович, Мария Петровна и я. Шолохов сразу отметил, что за 22 года Стокгольм почти не изменился, разве что стало больше богатой публики и дорогих магазинов. Респектабельные шведы, приветствуя на улице друг друга, по старинке приподнимают шляпы. В городе еще нет автомобильных пробок, но зато повсюду снуют велосипедисты и стрекочут мопеды. Пока еще нет супермаркетов и стеклобетонных высоток в центре города.

Мы прошлись по тенистому парку «Хумлегорден», к Королевской библиотеке, от нее по узкой (тогда еще не пешеходной) улочке Библиотекагатан прошли в королевский парк Кунгстредгорден к статуе Карла XII, который простер левую руку на Восток. Шолохов молча улыбался в усы, когда я рассказал известную легенду о том, почему король указывает в сторону востока (по одной версии – он призывает шведов туда больше не ходить, по другой – надо идти именно туда). Прогулялись по Старому городу. Затем я попросил посольского шофера, который в машине следовал за нами, отвезти нас в Нобелевский парк в районе «Юргорден». Сохранились сделанные мною фотоснимки: улыбающиеся Михаил Александрович и Мария Петровна стоят на дорожке этого парка. Осмотрев музей старых шведских построек и быта на открытом воздухе, «Скансен», мы к обеду вернулись в резиденцию посла.

В тот же день писатель был приглашен выступить по шведскому радио в программе «Зеркало». Шведский русист Нильс Оке Нильссон представил Шолохова радиослушателям.

Говоря о шведской литературе, Шолохов сказал, что шведские писатели Август Стриндберг и Сельма Лагерлёф внесли значительный вклад в мировую литературу. Из современных писателей он отметил реалистов Ивара Лу Юханссона, Харри Мартинсона, Вильгельма Муберга, Муу Мартинсон и Артура Лундквиста.