Глава 5

Чита провожала нас пасмурной погодой. Дождя не было, но тучи, висевшие над городом, уже подумывали ливануть весёлым ливнем. Поезд, на шикарных вагонах которого крупными буквами красовалась надпись «Транссибирский экспресс», стоял у перрона, по которому прогуливались, разминаясь, его пассажиры.

Не знаю, каким образом, но китайцы смогли раздобыть билеты в вагон-люкс в двухместное купе. Само купе было просто шикарным. Мягкий диван внизу, такая же мягкая откидная полка сверху, столик у окна и удобное кресло у столика, шкаф с вешалками для вещей. Была и ещё одна дверь, за которой скрывались умывальник, душ и туалет. Настя, увидев всю эту роскошь, застыла в дверях.

– Проходи, не стесняйся, – слегка подтолкнул я её, – на ближайшие почти две недели это наш дом. Верхнюю полку, чур, не занимать.

Закинув вещи внутрь купе и оставив в нём Настю, я вышел на перрон. Провожающих у нас не было. Шэн-ли со своим сопровождающим уехал накануне, а местные китайцы были безмерно счастливы нашему отъезду. Наш друг-китаец получил от меня послание, которое он должен был доставить в Тибет в главный монастырь Дрепунг, резиденцию Далай-ламы, его настоятелю и всем находящимся там монахам. Послание я написал на свитке, который запечатал в герметичный тубус. Ну и влил в печать побольше Силы, чтобы того, кто будет его открывать, как следует приложило. Для лучшего понимания важности послания.

А написал я о том, что Великий Дракон недоволен контактами тибетских монахов с немцами. Что в тридцать восьмом году к ним прибудет немецкая экспедиция, все члены которой будут отмечены знаком двух параллельных молний (нарисовал символику СС) и чёрной свастикой в белом круге на красном фоне (рисунок прилагается). Что это слуги демонов тьмы, они неполноценные, и им не место в священных чертогах. Что следует с уважением относиться к посланникам Великого Дракона, отмеченным его знаком, красным драконом в золотой пятиконечной звезде, как у того, кто передаст это послание. Что Великий Дракон не забыл своих детей и видит все их деяния.

Если честно, то писал всё это без особого умысла. Просто по принципу: сделал другому гадость, а на сердце радость. А гадость хотел сделать нацистам. Нечего им шляться где ни попадя и лезть в Тибет.

Выйдя на перрон, я едва не столкнулся с девушкой, на вид ровесницей Насти, тихонько идущей вдоль вагонов, опустив голову. От неожиданности она оступилась и упала бы, если бы я не успел подхватить её.

– Оля! Оленька! – К нам бежали высокая красиво одетая женщина и мужчина в чёрной морской форме. – С тобой всё в порядке?

А я стоял, держал её за руки и не мог отвести глаз. Передо мной стояла… МОЯ МАРИНА!!! То же лицо, те же глаза, даже искорка где-то в глубине печального взгляда та же.

– Оленька, как же ты так? Просили же тебя одну не отходить далеко… – Подбежавшая женщина стала осматривать девушку. – С тобой всё в порядке?

«Какой, нафиг, в порядке?! – чуть не заорал я. Да у неё сердце чуть работает, того и гляди остановится. Там такое, что диву даешься, как она до сих пор жива!»

Всё ещё держа девушку за руки, я немножечко влил в неё Силу и слегка подлечил больное сердце. Чёрт! Чёрт!!! Ни за что не прощу себе, если снова её потеряю! И много Силы сразу передать нельзя, так как слабый организм просто не выдержит. Держись, моя хорошая, я всё сделаю, чтобы ты была здорова и вернулась к нормальной жизни.

Девчонка явно почувствовала себя лучше и, посмотрев мне в глаза, тихонько произнесла:

– Спасибо!

А меня от этого взгляда словно током прошило, и я едва не потерял над собой контроль. На соседнем столбе лопнула лампа в фонаре.

– Спасибо вам, молодой человек! – Мужчина в морской форме протянул руку.

– Да не за что, товарищ… – Я, смутившись, посмотрел на рукав формы, где была нашивка с четырьмя полосками и красной звездой над ними. – Извините, я не очень хорошо разбираюсь в военно-морских званиях.

– Капитан второго ранга Стрельников Николай Фомич.

– Очень приятно. Головин Виктор… – Я пожал протянутую руку.

Есть контакт. Капитан второго ранга Стрельников, помощник командира бригады береговой обороны, едет с женой и дочкой в Ленинград, добившись перевода на Балтийский флот. Всё дело в дочке. У неё порок сердца и необходима срочная операция, которую могут сделать лишь в Ленинграде. Перевода долго не давали, но выручил комбриг, который хоть и неохотно, но всё же отпустил, войдя в сложное положение своего помощника. Стрельников уже съездил в Ленинград, получил назначение, определился с жильём и, выхлопотав отпуск, вернулся за семьёй.

– Виктор, а вы тоже едете этим поездом? – вступила в разговор мама девушки. – Ой, простите, не представилась: Стрельникова Антонина Владимировна. – И она тоже протянула руку.

– Очень рад знакомству, – тихонько пожимаю руку в ответ, одновременно прищёлкнув каблуками и коротко кивнув. Получилось, надеюсь, красиво и стильно.

Контакт сработал снова. Типичная жена русского офицера. Родилась в Порт-Артуре в семье служащих за восемь лет до Русско-японской войны. Потом семья перебралась в Санкт-Петербург, где получила прекрасное образование и где, уже после революции, познакомилась с красным военмором. Прошла с мужем все ступени службы и всю жизнь была ему надежным тылом. Семейное счастье омрачила болезнь дочери. Теперь везёт свою кровиночку в Ленинград с последней надеждой, леденея от ужаса при каждом приступе у дочери.

– Да, мы с сестрой едем в Ленинград продолжить учёбу.

– А ваша сестра здесь? – Женщина заозиралась по сторонам.

– Нет, она ждёт в нашем купе…

Я показал рукой на стоящий позади меня вагон, чем вызвал неподдельное удивление в глазах семейства. Похоже, в таком вагоне поездка не каждому по карману. А я так и не узнал у местных китайцев, сколько они заплатили за наши билеты, а деньги взять с меня они наотрез отказались, сказав, что это извинение от них за неучтивость при первой встрече. Извинения были приняты.

От вокзала долетел звук колокола, и народ с перрона потянулся по вагонам. Семейство Стрельниковых пошло к соседнему с нашим вагону. Дальше был вагон-ресторан. Значит, каждый раз, когда пойдём подкрепиться, будем проходить мимо них. Это очень хорошо. Буду потихоньку налаживать отношения с этим семейством в целом и с Мар… Уф, конечно же, с Ольгой, в частности.

– Витя, ты чего такой, как будто тебя по голове ударили? – заметив моё состояние, спросила Настя. Она уже успела часть вещей разложить по полкам и развесить по вешалкам.

От платьев, пошитых старым евреем, сестра была в полном восторге, а уж несколько пар туфелек вызывали у неё просто умиление. Да, Давид Исаакович успел сшить нам всё, что мы заказали, и даже привёл знакомого еврея-обувщика (и почему я не удивился?), который буквально на следующий день принёс Насте и мне по нескольку пар туфель. Настины были даже на небольшом каблуке, и это привело её в состояние неописуемого восторга. Время от времени она доставала какие-нибудь туфли из коробки и ласково гладила их ладошкой, как котёнка, мило улыбаясь при этом.

В эти мгновения она просто до безумия любила своего и без того обожаемого брата, который организовал ей и это путешествие, и эти замечательные платья, и костюмчик с брючками, который ей так шёл, и эти безумно красивые туфельки. И сам оделся так, что Витюшей его называть язык уже не поворачивался. Этого солидного и строгого юношу можно было называть лишь Виктором или, если по-простому, по-домашнему, Витей.

– Всё нормально, сестрёнка. Просто встретил кое-кого. Как воспоминание о той жизни.

Настя не стала развивать тему, хотя и было видно, как сильно ей хотелось узнать о моей жизни там побольше.

В это время раздался протяжный паровозный гудок, и вагоны, лязгнув сцепками, плавно поплыли, оставляя позади перрон с вокзалом и город Читу, в котором меня хотели ограбить и убить, в котором теперь в районе Шанхай будут почитать Великого Дракона и в котором мне встретились в том числе и замечательные люди.

Примерно часа через полтора в дверь купе постучали. Проводник, солидный дядька с пышными усами, поинтересовался, будем ли мы заказывать себе ужин в купе или пойдём в вагон-ресторан.

Мы решили прогуляться. Посоветовал сестре надеть брючный костюм с красными лакированными туфельками на каблуке. Сам решил идти как есть, в чёрном кителе. Будет красивый контраст. Лишь приколол комсомольский значок, чтобы поменьше возникало ненужных вопросов. Кстати, значок совсем не похож на привычный мне по прежней жизни. На нынешнем нет портрета Ленина и надписи ВЛКСМ. Здесь значок представляет собой красный флажок, в центр которого помещён круг со звездой, а на звезде – буквы КИМ^[10].

Наше появление в вагоне-ресторане было встречено гробовой тишиной. Мужчины и женщины смотрели на нас с Настей с немым восхищением. А учитывая контраст в одежде, эффект был просто сногсшибательным.

Рядом мгновенно материализовался, словно из пустоты, официант и провёл нас к свободному столику. Сделав заказ, я попросил принести минеральной воды и пару бокалов. Разлив воду по бокалам, в ожидании, когда принесут ужин, сидел, потягивал минералку и наблюдал за Настей.

Да, как говорится, породу не пропьёшь. Дочь князя и графини вела себя с поистине царским спокойствием. Осанка, манера держаться, даже то, как она грациозно отпила минеральной воды из бокала, всё говорило о далеко не простом воспитании. И это, по сути, деревенская девчонка, которая первый раз в жизни едет в поезде, первый раз надела на выход такой наряд и первый раз в жизни вышла, как говорится, в люди. Надеюсь, в этом варианте истории ей не придётся сбивать из зенитки немецкие пикировщики в осаждённом блокадном Ленинграде.

Официант вновь материализовался из пустоты, но уже с подносом, заставленным тарелками. Мгновение – и стол уже сервирован. Перед Настей появилась маленькая вазочка с букетиком красных гвоздик. Сестрица лишь царственным легким кивком поблагодарила за это. Как будто это такая малость, которая для неё вполне естественна каждый день. А вот наличие на столе нескольких видов ложек и вилок заставило её немного понервничать. Я хоть немного и учил её правилам этикета (спасибо закачанным базам знаний), но не так уж и много. Поэтому, слегка наклонившись к сестре, чуть слышно сказал:

– Не нервничай. Вспомни, чему я тебя учил, или смотри и повторяй за мной.

Настёна успокоилась, взяла в руки нож и вилку и принялась за содержимое тарелки. Вы когда-нибудь видели, как кушает Императрица? (Вот именно так, с большой буквы.) Нет? А я вот видел. Казалось, все собравшиеся пристально следят за её манерами. Ну, их понять, в принципе, можно. Они, по большей части, пролетарского происхождения (ни в коем случае не в укор им) и манерам особо не обучены. Так ведь и Настя нигде не училась этому. Всё-таки, по-видимому, существует какая-то генетическая память предков.

Хм, а Стрельниковых нигде нет, что странно. Проходя через их вагон, я не почувствовал присутствия там Ольги. Надеялся увидеть их здесь, но и тут их нет. Что-то тревожно мне стало.

Настя внимательно посмотрела на меня и, отложив столовые приборы, спросила:

– Витя, а что случилось? Ты вдруг изменился в лице.

– Хотел тебя познакомить кое с кем, надеялся их увидеть здесь, но почему-то они не пришли. И мне что-то стало тревожно. Ты поела?

– Да, спасибо. Правда, не поняла, вкусно это или нет. Кажется, что все только на меня и смотрели.

– Но ты молодец, справилась. А к тому, что смотрят, привыкай. Теперь на тебя смотреть будут часто, ведь ты у меня красавица.

– Да ну тебя! – Настя махнула рукой и покраснела, отчего стала ещё более неотразимой.

– Ладно, пойдём. А то мне и правда стало что-то неспокойно.

В вагоне, в котором ехали Стрельниковы, спросил у проводника, куда подевались его пассажиры, морской командир с семьёй.

Проводник, почему-то вытянувшись передо мной по стойке смирно, отрапортовал:

– Дак это, оне, стал быть, с дочкой в санпункт отправились. У нас в составе и такой имеется. А дочка у них, стал быть, больная, и ей уколы надобно делать. Вот они и пошли до врача все вместе.

– Благодарю, любезный, – почему-то на старорежимный манер сказал я. – А санпункт в какой стороне?

– Дак это, стал быть, в хвосте состава. Второй от хвоста. А хвостовым у нас вагон-клуб имеется. Там и концерты бывают, и музыка есть, и библиотека, чтоб в дороге почитать чего.

В этот момент в другом конце вагона появилась тихонько идущая Ольга, прижимающая ватку к сгибу локтя, а за ней – её мама и отец в неизменной морской форме. Не отрывая от них глаз, я пару раз слегка похлопал проводника по плечу.

– Спасибо, отец.

– Дак завсегда пожалуйста, товарищ.

– Это они? – спросила Настя.

В ответ я только кивнул и пошёл навстречу.

– Ещё раз здравствуйте… – Ольга подняла глаза на знакомый голос, и по её губам скользнула улыбка. – А мы тут с сестрой с ужина идём, хотели вас навестить, а вас на месте не было.

– А мы тут вот… – начал Ольгин отец, виновато разводя руками.

– Виктор, это ваша сестра? – вступила в разговор Антонина Владимировна.

– Да. Позвольте представить, моя младшая сестра Анастасия Головина.

Если бы сейчас Настя сделала книксен, меня бы точно хватил удар, хотя я бы ничуть не удивился. К счастью, этого не произошло.

Настя мило улыбнулась и сказала:

– Здравствуйте. Очень приятно, познакомиться.

– А меня зовут Антонина Владимировна, это мой муж и Олин папа, Николай Фомич, – взяла в руки инициативу в разговоре мама Ольги.

– А я Оля, – раздалось из купе.

– Очень рада познакомиться, – Настя улыбнулась девушке.

– Идёмте, проходите к нам, – вновь заговорила Антонина Владимировна. – Мы в купе едем втроём, и места всем хватит. Познакомимся поближе. Да и Оле будет веселее с молодёжью.

Ага, веселья здесь, как говорится, полные штаны. Похоже, состояние девушки опять начало постепенно ухудшаться. Надо срочно начинать восстанавливать ей сердце, иначе до Ленинграда она точно не доедет.

Я встал и под удивлённые взгляды закрыл дверь купе.

– Николай Фомич, Антонина Владимировна, нам надо серьёзно поговорить. – Удивление стало ещё больше, плюс полнейшее непонимание происходящего. – Я знаю о болезни Оли и знаю, что если не принять срочных мер, то до Ленинграда она просто не доедет.

– Откуда ты это можешь знать? – повысил голос, вскакивая с места, отец девушки. – Кто тебе об этом сказал?

– Сядьте, товарищ капитан второго ранга! – Мой голос был твёрже камня. Командирская интонация подействовала, и он опустился на своё место. – Есть вещи, о которых мне не надо говорить. Я просто знаю, и всё. А ещё я знаю, что могу помочь Оле и, возможно, полностью вылечить её.

Мать Ольги с надеждой смотрела на меня

– Виктор, вы что, врач? Но ведь вы ещё так молоды. Или у вас есть какой-нибудь знакомый хороший доктор?

– Нет, я не врач. Как я сказал одному человеку совсем недавно, я лучше, чем врач… – произнеся это, я слегка улыбнулся, вспомнив недоверчивого еврея.

– Он правда может помочь и вылечить, – сказала уверенным голосом молчавшая до сих пор Настя. – Верьте ему, и он спасёт вашу дочь.

В купе воцарилась тишина. Я прям физически чувствовал, как мечутся мысли в головах родителей девушки.

– Витя, помоги мне, пожалуйста, – чуть слышный голос Ольги раздался как гром среди ясного неба.

Я перевёл взгляд на её родителей.

– Что нам надо сделать? – твёрдо спросил Николай Фомич.

– Просто оставьте нас одних ненадолго.

– Надеюсь, ты ничего плохого ей не сделаешь? Иначе… – Что иначе, её отец не договорил.

– Не волнуйтесь, вы уже дали согласие, и теперь самое страшное для вас уже позади.

– Для нас?

– Да. Для вас и для Ольги. Для меня всё только начинается.

– Пойдёмте, не будем мешать Вите. – Настя под руки повела родителей девушки из купе.

Едва дверь за ними закрылась, Ольга тихо произнесла:

– Ты и правда мне поможешь?

– А ты мне веришь? – спросил я, глядя ей в глаза.

– Тебе? Верю.

– Значит, точно помогу.

– И что мне делать? Это не больно?

– Нет, не больно. Просто ляг и лежи спокойно. Можешь даже уснуть, если захочется.

Девушка легла, вытянув руки вдоль туловища.