Я вновь подошел к сараю – и с замиранием сердца заглянул в щель между досками. Лежит. По-прежнему лежит. Хм, как будто он может вдруг взять и встать.

Не закопать ли его прямо там – в сарае? Все равно я им не пользуюсь. И не надо будет никого никуда перетаскивать. Эта мысль показалась мне здравой. В тот момент мне бы и не такая мысль показалась здравой.

Я собрал все свое хладнокровие, взял лопату и пошел в сарай. Руки тряслись, но я все-таки выкопал яму. С отвращением спихнул туда ногами Носова вместе с его ружьишком – и стал спешно засыпать труп. Лишнюю землю я рассыпал по участку там и сям небольшими горстями.

А в сарае все стало почти как прежде. Земля такая же ровная. Сейчас еще можно заметить, что она свежевскопанная, но думаю, что через несколько дней…

Впервые за сегодня я посмотрел на часы. Ого! Уже восемь вечера. Что же я так долго возился? Только сейчас я осознал, что за весь день не съел ни крошки и даже ни глотка воды не выпил. Вот и такое, значит, бывает.

Наскоро набив рот остатками своих запасов, я сел в машину – и рванул в город. Завтра ведь съемка…

Лишь когда я примчался домой, вбежал в квартиру и крепко обнял Аллу, то вздохнул свободно. Вернее, мне только показалось, что свободно. Алла тотчас заметила во мне какую-то перемену, но сразу ничего не сказала. Начала, по обыкновению, беспечно щебетать с оттенком своей всегдашней иронии:

– Ну что, дачник, на славу потрудился?

– Еще бы, – попытался я ответить ей в тон. – Все в полном. Надеюсь, в следующие выходные уже поедем на дачу вместе.

– И я надеюсь. Хоть впервые за год из Москвы выберусь. Пусть только в Подмосковье… Ой, что это? – вдруг осеклась Алла, остановив на мне взгляд.

– А что такое? – якобы удивился я и даже оглянулся. Сделал попытку отшутиться, но попытка не удалась.

– На тебе лица нет, – недоуменно выговорила Алла, дотрагиваясь до моей щеки.

– Как это нет? – возразил я, прикасаясь к другой своей щеке. – По-моему, все на месте.

– Перестань, – поморщилась Алла. – Скажи лучше сразу: там что-то случилось, на даче? Или, может, по дороге?

– Да ничего не случилось, – с досадой ответил я и, помимо своей воли, встал и зашагал по комнате. – Все нормально… Просто устал, может быть…

– Да? – подозрительно спросила Алла.

– Ну да! – воскликнул я, наконец посмотрев ей в глаза.

– Ну хорошо тогда, – вроде бы расслабилась она. – А что у нас там завтра? – переключила она разговор на работу.

– А ты еще не готовилась? – делано возмутился я.

– Да что там готовиться, – отмахнулась моя любимая артистка. – Ты мне десять фраз написал на весь сценарий.

– Зато главная роль, – парировал я.

– Ты любую манекенщицу мог бы пригласить, – к Алле вернулся ее шутливый тон. – Она ничуть не хуже смогла бы сыграть. Ведь и играть особо ничего не надо. Ходи и… как ты там говорил?

– Ходи и являй собой красоту, – охотно напомнил я.

– Вот-вот, являй собой… Так что манекенщица, по-твоему, не справилась бы? Среди них очень хорошенькие попадаются.

Я умилился, подсел к Алле и обнял ее за плечи:

– Мне не нужны ни хорошенькие, ни даже очень хорошенькие. Мне нужна подлинная красавица. И с богатым внутренним содержанием. Словом, более подходящей кандидатуры на эту роль, чем ты, я во всем Союзе не найду.

– Горе ты мое, – нежно проворковала Алла и, не выпутываясь из моих объятий, запрокинула голову назад. Я тотчас припал горячими губами к ее белоснежной шее.

Начались трудовые кинематографические будни. С каждым днем я все успешнее забывал о случившемся в минувшие выходные.

В пятницу мы досняли последнюю сцену и тем самым ровнехонько уложились в график. Я ликовал. Всю следующую неделю посвящу монтажу. Это моя любимая стадия в производстве фильма.

В субботу же утром мы с Аллой поехали на дачу. Она была здесь впервые. Я водил ее по участку, демонстрируя чуть ли не каждую травинку, тогда как пресловутый сарай будто не замечал.

В конце концов Алла сама обратила на него внимание:

– А это что за будка?

– Вот именно будка! – натужно рассмеялся я. – Надо будет, пожалуй, снести эту рухлядь. Зачем она нам?..

– А что там внутри? – полюбопытствовала Алла, приотворяя скрипучую дверь.

Вошли внутрь.

– Ну вот, – тупо сказал я, очертив рукой узкое пространство. – Как видишь, ничего особенного. Какие-то старые инструменты. Стол вот столярный. – Я пнул установленный напротив двери древний верстак.

– Да здесь не все такое уж старое, – протянула Алла. – Вот смотри – лопата совсем новая.

Моя любимая взяла лопату, а я похолодел. И как я мог оставить ее здесь?! Прямо, так сказать, на месте преступления. Если, конечно, тайное захоронение жалкого самоубийцы можно всерьез назвать преступлением.

– Лопата, конечно, новая, – честно сказал я. – В прошлую субботу как раз купил по дороге на дачу.

– А зачем? – полюбопытствовала Алла.

– Да так, думал, может, что-нибудь вскопать придется, – морщась, выдавил я.

– И что – пригодилась? Вскапывал что-нибудь? – не унималась моя возлюбленная.

– Я только опробовал. Где-то там, – показал я рукой в неопределенную сторону.

– И как?

Господи, что же она так прицепилась к этой лопате?!

– Нормально, – промямлил я.

– Ясно, – наконец протянула Алла – и обернулась ко мне с лучезарной улыбкой: – Идем обедать?

– Конечно! – просиял я больше от облегчения, чем от ее лучезарной улыбки.

Пообедали. Потом снова побродили по участку, затем пошли готовить ужин.

– Скучно здесь, – призналась Алла после ужина.

Я чувствовал, что дело во мне. На самом деле это я сегодня скучный, особенно после оказии с лопатой.

– Обживемся еще, – успокаивающе промолвил я.

– Да, наверно, – равнодушно ответила Алла.

Зато уж ночью мы наконец нашли интереснейшее занятие. Надо сказать, давненько мы с моей музой так страстно не занимались любовью…

– Вот видишь, что получается от простой перемены ночлега, – с довольным лицом заметил я Алле после третьего раза, когда время тоже приближалось к трем ночи.

– Ты был прав – здесь все-таки неплохо, – уже почти сквозь сон пробормотала Алла.

Через минуту заснул и я.

Утром во время завтрака Алла вдруг замерла – и хлопнула себя по лбу.

– Что такое? – почему-то испугался я.

Она прожевала кусок бутерброда и пояснила:

– Я же к матери сегодня обещала заехать.

– И только-то? – расслабился я. – Ну заедем вечером.

Алла покачала головой:

– Я обещала с утра ей позвонить, а в обед заехать.

Я шумно выдохнул:

– Так что – предлагаешь уже сейчас уезжать?

– Давай я сама съезжу! – нашлась Алла. – Посижу у нее полчаса – и назад. А то… ты же знаешь мою мать.

– Знаю, – согласился я.

– Может, все-таки вместе сейчас поедем? – сказал я уже на улице, когда Алла уселась за руль, а я открыл ей ворота.

– Да не волнуйся, – улыбнулась она. – Максимум через два часа вернусь. Ну ладно, пока. Нагнись-ка.

Я нагнулся – она высунула из окна голову и быстрым движением чиркнула своими губами по моим губам. Затем пристегнула ремень – и нажала на газ.

А я еще долго стоял как потерянный и смотрел на удаляющуюся машину, покуда она не скрылась за дальним поворотом.

Через два часа Алла не появилась. Не появилась она и через три, и через четыре. Я уже начал беспокоиться.

«Что-то случилось, – с досадой думал я. – И зачем я ее одну отпустил? И непонятно, как самому теперь отсюда уезжать… На вечернем автобусе разве. Да, придется его дожидаться, если Алла так и не вернется».

Но на автобусе я не поехал, хотя и Алла не появилась. Произошло кое-что необычное, чего я меньше всего ожидал. Пускай для ожидания того, что случилось, у меня на самом деле были все основания. Короче говоря, ко мне на дачу пожаловали милиционеры. Сразу трое, не считая собаки. Сперва заколотили в ворота, я открыл – и они поспешно прошли на мой участок. И сразу же стали обшаривать все его уголки, нагло не отвечая на мои вопросы. Собака как сумасшедшая обнюхивала каждый квадратный сантиметр моих шести соток.

– Что в сарае? – вдруг показал рукой на подсобное строение один из визитеров – кажется, старший лейтенант. Это было первое, что я услышал от них.

– Ничего. Инструменты, – даже не сказал, а, по-моему, просто прошевелил я губами.

– Мухтар, след! – скомандовал собаке второй из троицы стражей порядка.

Симпатичная немецкая овчарка подбежала к сараю – и, к моему удивлению, сама открыла дверь, не такую уж и легкую.

Тот, кто командовал, придержал дверь спиной и стал наблюдать. Мухтар оперативно обнюхал землю – и, обернувшись к своему командиру, два раза пронзительно гавкнул. А затем принялся разрывать могилу Носова.

– Ладно, Мухтар, рядом, – негромко сказал псу стоявший у двери милиционер.

Двое других стражей порядка приблизились ко мне – и старший лейтенант, выразительно покосившись на раскрытый сарай, спросил:

– Так что у вас там?

– Как видите, ничего, – сипло ответил я.

– А если подумать? – усмехнулся другой.

– Тихо, Петренко, – цыкнул на него старлей. И вновь обратился ко мне: – Может быть, сознаетесь, прежде чем мы сами раскопаем?

– Сознаюсь… в чем? – еще более сдавленно вопросил я.

– Это уж вам виднее, – хмыкнул служитель закона.

– Я не знаю, о чем вы говорите, – уже тверже сказал я. Мысль о том, чтобы рассказать, что произошло неделю назад на моем дачном участке, даже не пришла мне тогда в голову. Уже второй раз я выбрал неправильную стратегию поведения, в чем позже пришлось раскаиваться.

– Ну как хотите, – с оттенком легкой угрозы промолвил старлей. И, пройдя внутрь сарая, обернулся и громко воскликнул: – Ба, да тут и лопата есть! Ты смотри, совсем новая… Не хотите нам помочь? – вновь обратился он ко мне.

– Не хочу, – сразу ответил я. И тут же добавил: – А в чем?

– В том, чтобы немножко раскопать здесь, – ехидно пояснил милиционер. – Не хотите? Ну как хотите. Петренко! – окликнул он своего подчиненного.

– Я! – немедля вытянулся перед ним молодой ушастый сержант.

И, не дожидаясь приказа, тут же схватил лопату – и усердно начал раскапывать землю.

– И земля совсем свежая, – через полминуты констатировал лейтенант.

А еще через две минуты разгоряченный Петренко замер и с волнением поглядел на старшего:

– Там, кажись, того… что-то мягкое.

– Ну давай тогда теперь поаккуратнее, – участливо посоветовал сержанту старлей.

Петренко осторожно стал расчищать землю острием лопаты. Вскоре показался знакомый мне материал рубашки Носова. Я не выдержал и отвернулся.

– Что такое, гражданин? – немедля отреагировал на мои действия лейтенант. – Вам нехорошо?

Я только неопределенно покачал головой.

– Придется вам проехать с нами, – со вздохом, как бы сожалея, заключил милиционер.