Цитаты из книг автора «Евгений Норин»

Итак, восстание протестантов в Чехии прибито, но война продолжается. Расклад сил следующий. За католиков: Священная Римская империя, точнее, лично император и основная масса католических князей, собранных в Католическую Лигу, плюс ограниченно – Испания. За протестантов пока почти никого нет, есть курфюрст Пфальца и повстанческий король Богемии Фридрих, но Чехия оккупирована имперцами, а Пфальц испанцами. Фридрих сидит в Голландии, которая поддерживает протестантов, и оттуда пишет поносные письма про императора. Все войска протестантов – это английские добровольцы, защищающие пару крепостей в Пфальце и плюс наемная армия Мансфельда, которая объявила о своей верности Фридриху, но никому толком впрямую не подчиняется и просто бегает по стране и грабит. Испанцы воюют с Голландией, и в Германии им нужна только сухопутная линия связи с фронтом в обход Франции, поэтому они и держат Пфальц, который в этой линии ключевая область. Все прочее им пофигу. Голландцы хотят испанцев оттуда попереть, все остальное им тоже пофигу. Мятежный Фридрих хочет, как минимум, вернуть себе Пфальц, император Фердинанд хочет оторвать Фридриху, например, голову. Есть еще Максимилиан Баварский, который метит на владения Фридриха и его место в совете курфюрстов, поэтому поддерживает императора. Вот такой простенький клубок змей резвится в Германии.

В попытках найти приемлемый для всех вариант урегулирования прошло несколько месяцев. В конце 1876 года в Константинополе состоялась конференция с участием великих держав, на которой Турцию поставили перед необходимостью создать автономные христианские районы. Турецкая сторона как могла оттягивала начало переговоров, а затем представители султана объявили, что требования держав посягают на независимость и неприкосновенность государства. Всего несколько дней спустя Турция объявила об отказе выполнять решения конференции, и 20 января 1877 года встреча завершилась без всякого результата. Более того, турки отказались принять даже существенно более мягкие условия, предложенные Британией. Удивительная неуступчивость, особенно если учесть, что все туркофильские движения на западе оказались полностью дискредитированы. Даже в Британии, последовательно сопротивлявшейся усилению России на Балканах, общественное мнение оказалось слишком сильно шокировано рассказами об османских зверствах, а отказ Порты принять английские условия уничтожал пространство для маневра. Россия договорилась о нейтралитете с Австрией. Османская и Российская империи остались один на один. Хотя финансовое ведомство не желало этой войны, считая – и справедливо – что она окажется для страны очень дорогим мероприятием, хотя сам Александр не хотел бросаться в омут, обрекая на гибель тысячи людей, царь не мог не прислушиваться к обществу, которое слишком однозначно требовало освобождения балканских славян. Наконец, после всех дипломатических усилий Россия не могла отступить и сохранить при этом лицо. Дело становилось решенным. Началась мобилизация. Армию, которой предстояло действовать на Балканах, возглавил великий князь Николай Николаевич. Это кадровое решение выглядит не самым удачным. Конечно, нельзя сказать, что великий князь вовсе не имел отношения к военной службе. Напротив, к 1870-м годам он уже приобрел серьезный служебный опыт, и назначением обязан не только родственным связям, но и выдающимся военачальником его тоже не назовёшь. 12 апреля последовало официальное объявление войны. Начался самый, пожалуй, альтруистический вооруженный конфликт русской истории. По выражению историка Керсновского, Александру II предстояло теперь вторично стать Освободителем.

Вопрос о вооружении армии во время Крымской кампании стал настоящей притчей во языцех. Следующая новация Милютина состояла в перевооружении войск более современными образцами. Место гладкоствольных ружей окончательно заняли нарезные, и после нескольких попыток остановиться на других образцах, войска получили «берданки» – винтовки Бердана, производившиеся на собственных заводах. Правда, долгие метания привели к тому, что в большой конфликт русская армия вступила с несколькими видами винтовок. Одновременно в войска поступили револьверы Смит-Вессона. Артиллерия оставалась бронзовой, но приобрела нарезные казнозарядные образцы орудий и более современные боеприпасы – фугасные и шрапнельные снаряды.

Офицерский корпус тоже ожидали перемены. Военное образование ранее имели лишь немногие командиры, но современные войны требовали специалистов. Для подготовки офицеров создали систему новых военно-учебных заведений: военные гимназии, выпускники которых поступали в военные училища, и юнкерские училища, собиравшие самых разных людей и призванные охватить обучением широкую массу офицерства.

Следующим шагом стало изменение принципов комплектования, мобилизации и развертывания. Русские войска в начале царствования Александра II были тяжеловесной силой и разворачивались для войны долго и трудно. Реформы и здесь дали результат, но затем военные уперлись в скудные возможности промышленности: для того, чтобы быстро перебросить нужное количество войск в нужный район, требовалась мощная сеть железных дорог, которой в России пока что не существовало. Зато удалось продавить важное нововведение: всеобщую воинскую повинность. Естественно, что этот пункт реформ вызвал ожесточённые дебаты в прессе и обществе. Император создал совещательные комиссии для наилучшей организации реформы, и в конце концов долгая борьба, работа с общественным мнением, подковерные интриги и споры принесли свои плоды: мужчины старше 21 года, кроме льготников, призывались на действительную службу, по истечении которой отправлялись в запас.

Обширная программа реформ, которую Милютин представил императору в 1862 году, легла в основу нового облика русской армии. Он в общих чертах продержится более полувека, до самого конца Российской Империи. Перед Россией стояли вызовы не менее грозные, чем во времена Николая, и следовало быть к ним готовыми. Милютин начал с организационных реформ. Появились военные округа, на которые возложили административную работу, логистику мирного времени, координацию работы с военным министерством, мобилизацию и тому подобные вопросы. Многоступенчатую сложную структуру Военного министерства Милютин тоже реорганизовал, урезал многочисленные управления, штабы и департаменты и создал более стройную, единообразную систему руководства вооруженными силами, причем снизилось одновременно и количество военных чиновников, и объем выполняемой ими работы.

Почему все вышло так плохо? Ответ очевиден. Империя не была империей. Слишком слабая центральная власть, слишком много амбициозных, жадных и плюющих на всех кроме себя игроков. Некому было быстро и чисто навести порядок, а когда такое желание возникало, извне радостно подбрасывали поленьев в костер. Внутренние беды Германии использовались на всю катушку, вплоть до превращения империи в полигон для разборок Франции, Швеции, Испании и прочих. Но все-таки первичной была неспособность централизованно вести государство в какую-то одну сторону. Можно было, конечно, кричать, что никакой дееспособной протестантской оппозиции нет, что если бы не Швеция, все эти штральзунды-бадены были бы раздавлены (и, кстати, это чистая правда), что если бы не Франция, то и шведов бы упихали назад в Скандинавию уже к концу 30-х (и, опять же, вероятно, да), но факт тот, что именно неустроенность империи позволила всем хищникам нашего леса устроить пир стервятников на руинах государства Габсбургов. При том, что никто, в общем-то, не хотел ничего плохого. По крайней мере, настолько плохого. Хорошая надпись на надгробии страны: «Этого никто не хотел».

Но в то же время. Марбург, ставший во время войны переходящим вымпелом (11 оккупаций), уполовинился. В Альтмарке тоже выжило около половины людей. В Магдебурге живых было процентов десять от довоенного числа. Чехия потеряла три четверти людей. Про Пфальц уже сказал, выжженная земля. В Вюртемберге осталась одна шестая населения. Земель, потерявших «всего» четверть или треть людей было огромное количество. Напомню, в 41—44 годах, например, Беларусь потеряла четверть народу, и эти три года по сей день справедливо помнят как время чудовищно жестокой оккупации. Тут полстраны в таком виде было. Многие населенные пункты были полностью стерты с лица земли. Бавария, например, лишилась 900 деревень. Ольмюц, где долго базировалась в конце войны шведская армия, сохранил одну пятнадцатую населения. Вообще, в те времена города обычно быстро восстанавливались даже после страшного погрома – туда приходили из деревень. То, что многие города оставались, по сути, призраками даже лет через 10—15 после оккупаций, это значит, что страшно ударило не только по самим городам, но и вообще по всей территории, и захатынены оказались даже небольшие поселочки. В результате в некоторых землях официально разрешили многоженство, зато запретили уходить в монастыри. Иначе некому было работать.

Может возникнуть вопрос: что, и это все? Вот ради этого – тридцать лет страданий, побоищ, умноженные на ноль города, женщины с пятью детьми, ни один из которых не был зачат натрезво и добровольно, трупы на улицах, чума, беженцы, ищущие пропитания в кучах навоза, голод, косящий направо и налево… Вот это все – только ради курфюршества в Баварии и захвата Штральзунда Швецией, да?! Ну да. Война ведь остановилась не из-за того, что кто-то победил, а из-за того, что пожрала самое себя, и воевать больше не было возможностей. Вот кто побеждает в результате землетрясения? Кто выиграл в эпидемии? Чьим триумфом является цунами? Тут та же история. Тридцатилетка измотала и подломила даже формальных победителей.

Круче всего изменилось положение Священной Римской империи. Покойный Фердинанд хотел создать, собственно, империю германской нации, и теперь Фердинанд Фердинандыч, по сути, создал империю, но австрийскую. Черты будущей Австрии легко угадываются в новом имперском домене. Окончательно объединят эти территории только в 18 веке Прагматической санкцией, но это уже совсем другая история. В Германии же власть императора сократилась даже по сравнению с невеликим довоенным уровнем, раздробленность оказалась оформлена окончательно.