Глава 3. Значимый успех.

Я прибыл на место задолго до того, как силы ОМП двинулись вперёд под прикрытием авиации и артиллерии, так что смог от и до оценить всё происходящее, подмечая сильные и слабые стороны нынешней тактики оперативных подразделений, занимающихся разломами.

Проблем, с одной стороны, было немало, но по сравнению с предыдущими «катастрофами» здесь наличествующие силы действовали значительно эффективнее. Ставка на дальнобойное площадное оружие, неспешное продвижение вперёд ударных кулаков без игры в догонялки с отдельными малыми группами мутантов, которые всё-таки выходили на вольные просторы, отсутствие недостатка в боеприпасах, иной, чем обычно, уровень взаимодействия с местными войсками – всё это показывало командующих операцией офицеров с лучшей стороны.

Но вот их желание спасти как можно больше гражданских, заперев угрозу на сравнительно небольшом пятачке земли – это ошибка.

А с рациональной точки зрения – ошибка фатальная.

Этот вариант был бы жизнеспособен, будь тут изначально раз так в пять больше техники и живой силы, но малочисленность баз ОМП в Индии, несвоевременная реакция на угрозу и слишком долгая «раскачка» для высылки подкреплений сделали своё дело, поставив сравнительно малый контингент против на удивление многочисленных орд мутантов.

Причину засилью инсектоидов я выяснил, ненадолго слетав «на ту сторону» разлома, который на опустошённом варианте Земли образовался не абы где, а в непосредственной близости от колонии выживающих в глубине породы жуков-мутантов. Как и все прочие формы жизни в опустошённых Пси мирах, эти инсекты сразу же ринулись туда, где их шансы на выживание были на многие порядки выше.

На Землю, прямиком в огневой котёл, организованный силами ОМП.

Простая живность, даже такая крупная и роевая, не обладала разумом в полноценном понимании этого слова, и не могла противиться выработавшемуся за тысячи лет существования мутировавшего вида инстинкту, требующему уйти туда, где концентрация Пси значительно ниже. Он загнал этих тварей под землю, и он же гнал их в разлом.

И пусть инсектов на другой стороне перерабатывали в фарш снарядами и плазмой тысячами и десятками тысяч, останавливаться жуки не собирались, казалось, даже если ото всей колонии останется одна только королева.

Наблюдал я за этим действом не слишком-то долго, слегка подкорректировав местный рельеф для того, чтобы большая часть толпящихся вокруг разлома инсектов прошла через разлом почти одновременно. К тому моменту я уже дам о себе знать, так что моё появление поставит крест на большей части мутантов, значительно облегчив дальнейшую работу ОМП ценой гибели некоторой части присутствующих вокруг периметра сил. Они обойдутся малой кровью, а я сохраню свою пугающую маску.

Ведь Лжебогу не по чину целенаправленно гоняться за мутантами, как неестественно для него и беспокойство за чужие жизни. Сам этот образ представляет собой бесконечно далёкое ото всего человеческого чудовище, преследующее какие-то свои цели. Я и так в этот раз не собирался устраивать представления с показательным унижением и уничтожением самых наглых, но появиться и исчезнуть просто так тоже не мог. Меня должны бояться, ибо страх сейчас служил главным топливом для маховика прогресса человеческой цивилизации.

Не станет его – и всё застопорится.

Потому вся мелочь, которая вылезет из разлома после, и не будет мне мешать заниматься самим разломом, хлынет за периметр, прорывая его и разбредаясь по округе для дальнейшей охоты.

В лучшем случае большую часть мутантов остановят те же псионы, но среди одарённых наверняка найдутся особо одарённые, которые попытаются что-то мне сделать. Большая личная сила, к сожалению, смывает всякие рамки в разумах владеющих ею людей, и чужой опыт, – сколько таких недальновидных погибло от моих рук? – не останавливает их от свершения откровенных глупостей.

А иногда на такие глупости людей толкает их же лидеры, которым кровь из носу как к месту было бы от меня избавиться. Ситуации бывают разные, но выйти из них без крови я не имею права как Лжебог. Даже в отношении самого себя, дав добро жалости, я рискую подсесть на эту, безусловно, приятную во всех отношениях иглу даже не чужого одобрения, а собственного всесилия и покровительственной помощи слабым.

Я уже единожды почти вляпался в такую ловушку, «взяв под крыло» Ксению и намереваясь позаботиться о Лине. Уже тогда я подсознанием зацепился за крючок, но помог случай, и я разорвал всякие отношений с, как казалось тогда, хорошо знакомыми мне людьми. Всё же бытие человеком накладывало свой отпечаток, и субъективные годы, проведённые рядом с кем-то, и те эмоции, которыми я насыщался, компенсируя собственную неспособность их полноценно испытывать, построили в моей голове некое подобие воздушного замка.

Очень красивого с виду, но шатающегося, возведённого на ненадёжном фундаменте подобия основательной постройки.

Теперь, по прошествии достаточно большого даже по объективному времени срока, я разобрался с этими ментальными вывертами, и смотрел на себя-старого как на идиота. Тогда всё можно было сделать совсем иначе, и куда лучше для всех… но время не отмотать назад, ибо оно, в отличие от пространства, моим манипуляциям не поддавалось, и вряд ли когда-нибудь поддастся.

Воистину неизменная величина, что, в общем-то, было логично.

Так или иначе, но чужое одобрение для меня не играло роли. Иначе я бы вряд ли смог на протяжении трёх лет через боль и кровь менять человечество вопреки его собственному желанию, концентрируя на себе весь гнев и всю ненависть, на которую только были способны люди.

Впрочем, в последнее время акценты оказались смещены раскрытием вредоносности Пси и того, что, оказывается, мои действия не были направлены на бесцельное уничтожение всего и вся с попранием основ цивилизации…

Но сейчас я, вернувшись на «свою» сторону разлома и выжидая подходящего момента, пока инсекты-мутанты, преодолевшие периметр, разрывали людей на части, должен был сыграть совсем другую роль.

И этот момент, наконец, настал: на нашей стороне вокруг разлома собралось порядка восьмидесяти процентов всех мутантов, которые могли прибыть «в моменте».

Периметр ОМП при таких раскладах никак не удержали бы, так что моё вмешательство сохранило немало жизней и материальных ресурсов.

Люди, даже прожжённые военные, заматеревшие в борьбе с мутантами и террористами, дрогнули, развернулись и побежали от колоссального столба закручивающейся согласно моей воле плазмы. Кое-кто намеревался остаться на своих позициях, но небольшое ментальное внушение всё исправило, и совсем скоро, когда я сжал плазму и направил в разлом, ненадолго прикрывая саму возможность перемещения с его помощью, ближайший наблюдатель находился на расстоянии в полтора километра от меня. Авиация, пострадавшая даже не от самой плазмы, а от мощнейших потоков раскалённого воздуха, лишившего вертолёты управления, держалась и того дальше: «птички» в связанных с мутантами вопросах зачастую начинали считать себя неуязвимыми, и потери в десяток бортов разом воспринимали очень болезненно.

Я же, раскинув руки в стороны, занялся первой частью экспериментов, сопровождая всё «спецэффектами»: разряды электричества в воздухе, потоки мощнейшего ветра, грохот и ряд излучений в разных спектрах делали детальную запись происходящего принципиально невозможной. Я не недооценивал силу гения человеческой цивилизации, и не собирался давать ОМП даже призрачную возможность разобраться в, в общем-то, не уникальных манипуляциях, посредством которых я влиял на пространство.

Потому что даже в моих руках, в руках сверха, способного просчитать последствия своих действий в десятки тысяч раз точнее и быстрее, чем любой другой псион, заигрывания с пространством приводили порой к катастрофам. И если небольшой разлом при таких манипуляциях мог просто схлопнуться вместе со всей материей в радиусе километров так пяти, то «катастрофа»…

Тут даже не город будет жалко, а планету, для которой такие дела не пройдут бесследно. И раз уж я поначалу ошибался столь часто, что два с половиной года назад люди даже начали всерьёз считать, что «аннигиляция» разломов и прилегающей к ним территории – новая естественная аномалия, – тогда я действовал скрытно, – то об обычных людях в таком ключе можно и не говорить. Сколько разломов они угробят, и как скоро, добившись относительных успехов, перейдут к «рыбке побольше» со всеми из этого вытекающими?

Нет: пока я сам не продвинусь ещё дальше, чтобы, в случае чего, исправить их ошибки, ни о каком пространстве для человечества не идёт и речи.

А по разлому тем временем пробежала слабая, едва заметная визуально волна, которую, тем не менее, я ощутил вполне себе ясно. Пытаясь управлять пространством нельзя не ощущать это самое пространство, так что сейчас, после того, как я «отщипнул» у разлома небольшую его часть, сбросив излишки высвободившейся энергии в небо, по которому пронеслась дуга неясной природы, собравшей в себе сразу несколько естественных для природы явлений, перед моим взором предстала весьма цельная и настраивающая на положительный лад картина.

Ещё и Пси, сколько я ни прислушивался к охватывающему ближайшее пространство восприятию, больше прогнозируемой нормы не стало, в то время как сам разлом лишь немного потерял в своей стабильности, и ощутимо – в размерах.

Для чистоты эксперимента я ещё четырежды провёл отделение частей разлома от него самого, убедившись в том, что Пси если становится больше, то ненамного. Это был прогресс, но моя рациональная часть не спешила радоваться: уже было такое, что всю недостачу разлом компенсировал перед тем, как пропасть окончательно, и остановить процесс компенсации, сопровождающийся масштабнейшими разрушениями, было невозможно. Тот раз был одним из самых обидных щелчков по носу от не терпящих самоуверенных глупцов физических законов вселенной, и я больше не пытался так топорно проверять самые простые теории.

Теперь к каждому эксперименту я подходил с достаточной осторожностью, как было и сейчас. Но для того, чтобы это осознать и понять, необходимо чуть больше знать о моих успехах в работе с пространством.

К нынешнему моменту я освоил пространственные манипуляции на уровне, достаточном для того, чтобы схлопывать малые разломы в изначальном виде без исторжения Пси на Землю. Этот процесс был небыстрым и трудоёмким, так что я чисто физически не смог бы закрыть сколь-нибудь значимое количество таких разломов. И это при том, что на малые разломы приходилось не более сорока процентов всего Пси, попадающего на нашу планету.

Выводы напрашивались сами собой: нужно было и научиться избавляться от больших разломов, и подготовить псионов, которые могли бы заниматься всей мелочью, если, в перспективе, вообще не всеми разломами в принципе.

Но обучить хоть кого-то этому действу – задача в ближайшее время не только неподъёмная, но и опасная по причине неспособности адекватно проконтролировать деятельность обученных. Определённых успехов я планировал добиться на дистанции в десять-пятнадцать лет, путём опосредованного влияния на ОМП заставляя одарённых осваивать необходимые для этого основы, а учёных – двигать прогресс в направлении, которое позволит скомпенсировать неспособность одного псиона манипулировать всеми подразделами псионики в целом.

Что же до больших разломов, то ими я и занимался в последние полтора года, придя, наконец, к ряду имеющих право на жизнь теорий, которые было необходимо опробовать на практике.

Суть того, чем я сейчас занимался, заключалась в «ужатии» изначально огромного разлома до значительно меньших размеров без ощутимых потерь в стабильности самой аномалии, что само по себе было непросто, и требовало или колоссальных временных затрат для того, кто не способен так чутко ощущать пространство, или напряжения сил на небольшом отрезке времени – для меня.

Можно сказать, что я сейчас играл в дженгу – игру с состоящей из брусков башней, где игроки должны вышибать эти самые бруски, пока башня не рухнет. Обычно проигрывал тот, в чей «ход» происходило падение, но моя «игра» в этом значительно отличалась от оригинала. Я «играл» один, и моей задачей было не скинуть на кого-то всю ответственность, а изъять из «башни» максимум брусков так, чтобы она не рухнула.

Ну а после, грубо говоря, пересобрать эту кривую-косую башню в полноценную, цельную и компактную. Такую, чтобы её можно было разделить надвое, опереть получившиеся башенки друг на друга и схлопнуть их без последствий в виде перетекающей на Землю Пси.

Всё это в совокупности требовало комплексного подхода и особой точности, так что я не позволял себе слишком уж отвлекаться на внешние факторы. Просто разбирал разлом на составляющие, вредя атмосфере выбросами облекаемой в стихию энергии, и отгонял особо назойливые вертолёты и многочисленные дроны, операторы которых отчаянно пытались увидеть, что же такого происходит в эпицентре псионического шторма.

Процесс шёл, и в какой-то момент я действительно поверил в то, что обойдётся без сюрпризов. Немногочисленные мутанты, нестройные ручейки которых потекли из-за разлома спустя полчаса реального времени, существенно упрощали мне работу, так как именно перемещение материи в пространстве позволяло всецело проверить разлом на стабильность, а зрители наполняли инфополе планеты данными о том, как происходящее выглядит со стороны, и к чему приводят мои манипуляции там, куда я прямо сейчас не рисковал тянуться восприятием из-за необходимости поддерживать концентрацию на должном уровне.

Теоретические выкладки полностью совпадали с реальностью, пока не приблизился самый важный, ключевой момент всей операции: разделение и схлопывание.

Даже после всей подготовки разлом всё ещё был достаточно велик, чтобы никоим образом не вписаться в установленные мною же и для себя же рамки, в которых я мог гарантировать успех мероприятия по превращению разлома в ничто без последствий для окружающей среды. Но и сама ситуация с разломом-«катастрофой» была далека от нормальной, так что стандартные методы тут не годились по определению.

К сожалению, в случае с пространством простого масштабирования никогда не хватало, и практически на каждый случай, на каждый типоразмер разлома требовалось искать свой уникальный подход.

Здесь же он заключался в разделении разлома на две равных части, наложении их друг на друга, – так Пси какое-то время не попадёт на Землю, а застрянет непосредственно в разломах, – и последующем одновременном схлопывании. Промедление приведёт к коллапсу, так как разделённый на две части разлом уже будет дестабилизирован, и Пси не хлынет к нам только за счёт формирования замкнутой системы из двух разломов. У них всё же существовала некоторая внутренняя ёмкость, и времени у меня будет ровно до её заполнения-переполнения.

Выведя разум на пиковую скорость функционирования, я приступил к этому непростому во всех смыслах делу. Разделение и наложение прошли как по маслу: всё же процесс был отточен и понятен. Но на следующем этапе вылезли первые проблемы в виде «подтекающей» Пси, которой при этом было достаточно много. Уже тут стало ясно, что метод без последующей доработки использовать нельзя, но останавливаться не стал, стремясь довести дело до логического завершения.

Пространство корёжило и скручивало, свет пропадал в образующихся полостях и не возвращался обратно, а температура вокруг начала стремительно падать. Костюм с таким бы не справился, так что я заранее перекинул этот процесс на себя, и сейчас не отвлекался ни на что лишнее. Какой-то незадачливый мутант вылетел из дестабилизированных разломов в виде мелкодисперсной взвеси, а я почувствовал, насколько близок столь нежелательный сейчас коллапс.

В своём выживании я не сомневался: всё же стабилизация пространства вокруг себя является первым, что изучаешь, начиная с этим самым пространством работать, а все прочие угрозы я мог подавить за счёт своих сил. Но вот существование нескольких районов пригорода Нью-Дели, а то и всей столицы Индии уже находилось под вопросом.

Я действительно старался не доводить до крайности, но уверенности в успехе не было. Даже в относительном. Даже в наименее критичном варианте провала…

Но несмотря на сомнительные прогнозы, которые я давал сам себе, в один прекрасный, – в том числе и за счёт нахлынувшего на меня облегчения, – миг оба разлома, напоминающие в моменте две наложившиеся перпендикулярно друг другу восьмёрки, стянулись в одну точку и напоследок исторгли из себя безобидную, в общем-то, смесь газов. Просто объём и концентрация оных была такова, что не перенаправь я всё это вертикально вверх, и бомбы объёмного взрыва самоустранились бы от зависти, а мне приписали бы второй Судный День.

А так поток газов «всего лишь» пробил в атмосфере брешь, которой озоновые дыры могли лишь завидовать, и мне пришлось спешно срываться с места лишь для того, чтобы всё исправить. О наблюдателях и соответствии образу Лжебога я не беспокоился, так как в том хаосе, что творился вокруг схлопнувшегося разлома, увидеть что-то конкретное можно было лишь на расстоянии вытянутой руки.

О потерях и о разрушениях, которые можно было бы организовать сверх уже сделанного, я задумался… и решил, что в этот раз моё «благодушие» можно списать на успешное свёртывание разлома с выхлопом Пси в районе двенадцати с половиной процентов от расчётной нормы. Всё ещё много, но лучше, чем могло бы быть. Относительный успех, который следует закрепить, убедившись в том, что допущенная промашка – не следствие допущенной в процессе ошибки, а дефектность самой процедуры.

Пока же стоит позаботиться об не-озоновой дыре, и желательно так, чтобы моё вмешательство было недоказуемо.

Потому что Лжебог должен оставаться пугалом, ужасом и бичом человечества, а не его спасителем…