3

Вход в ранчо заметили издалека. Он был обозначен огромной самодельной аркой, собранной прямо посреди степи из сухих стволов, без какого-либо намёка на ворота. С первого взгляда могло показаться, что некий крайне равнодушный ковбой просто сколотил вместе три первых попавшихся под руку высохших дерева. Но присмотревшись, каждый мог понять, что вход оборудован с любовью, кроме того, человек, его изготовивший, не чужд прекрасного. Об этом говорили, во-первых, серая от времени и пыли доска со смутно различимой надписью: «Ранчо Шустера», а во-вторых, прибитый к перекладине огромный, выеденный ветром и солнцем, коровий череп, раскинувший прямые, как стрелы, рога не меньше, чем на два метра в стороны. Спутники несколько минут осматривали вход, но так и не нашли ничего, хоть как-то напоминающего ворота, что, несомненно, сигнализировало о гостеприимстве здешних обитателей. Единственным хоть как-то сдерживающим элементом являлся едва заметный забор из двух ниток колючей проволоки, бегущих в стороны от входной арки.

Солнце клонилось к закату, добавляя в палитру красного цвета, и на фоне огромного оранжевого диска перманентно открытые ворота приобретали в своём облике что-то инфернальное и загадочное. Арка казалась порталом, связывающим два мира – привычный, тот, в котором друзья проехали уже не одну сотню миль, и другой – неведомый, может даже волшебный.

Амалия замерла на облучке фургона, приложив ладонь ко лбу. С минуту девушка постояла неподвижно, затем повернулась к Джеку.

– Может, я вас тут подожду? – с жалостливой ноткой в голосе спросила она.

Джек круто развернулся, подведя свою кобылу прямо к спутнице.

– Эми, не нужно. В прерии ночью могут быть койоты. А то и бандиты. Ты будешь всю ночь бояться и не выспишься. Я тоже буду волноваться за тебя и тоже не высплюсь.

– А ты будешь волноваться? – девушка тут же забыла про страхи и лукаво улыбнулась.

Но появился Африка и всё испортил. Он подъехал с другой стороны фургона и глубокомысленно изрёк:

– Мы в ответе за тех, кого приручили. Антуан де Сент-Экзюпери.

– Что? – Переспросила Амалия. – Кто?

– Лётчик такой французский, – Юра пожал плечами.

– Лётчик?

Жора не выдержал и вмешался. Он покрутил приятелю пальцем у виска, затем глянул на спутницу и спросил:

– Ты видела воздушные шары?

– О, да! – Амалия мгновенно расплылась в улыбке, щёки её порозовели. – К нам в Хиллтаун приезжал цирк-шапито, и у них был воздушный шар. Катали всех желающих за пять долларов. Я тоже хотела, только меня дедушка не пустил.

– Вот те, кто летает, называются лётчиками.

– Хорошо бы сейчас, – мечтательно продолжила девушка. – Сесть всем вместе в корзину и – чух-чух!

– Чух-чух, это поезд, – вмешался Африка.

– Хватит фантазировать, – окликнул их Злобный. – Поехали, а то стемнеет скоро.

Само ранчо полностью соответствовало воротам. Три здания, сложенные из природного камня, с густой травой на крышах, одну из которых старательно объедала белая коза, составляли двор. Посереди двора располагался колодец, тоже сложенный из камней. А прямо перед ним, положив грубые ладони на ложа одинаковых Винчестеров, стояли два бородача.

Они казались абсолютно одинаковыми. У обоих бороды до груди, кустистые брови, и длинные волосы неопределённого цвета из-под серых от пыли шляп. Оба в грубых кожаных передниках поверх нижних рубах. Разница была лишь в росте. Один выглядел на голову выше второго. Наверное, чтобы скрыть эту разницу, второй стоял на наполовину ушедшем в землю бревне. Они неподвижно смотрели на подъезжающую кавалькаду и, без сомнения, готовы были при малейших признаках агрессии выпустить в неприятеля по полному магазину.

Путешественники дружно спешились и, старательно прикрывая девушку, подошли к аборигенам. Несколько секунд две группы молча разглядывали друг друга, затем Злобный приложил пальцы к шляпе.

– Милейший человек, шериф Конц, сообщил нам, что Курт Шустер ищет ковбоев, чтобы перегнать стадо в Даллас.

– Западный Техас полнится слухами о смельчаке, который уничтожил бандитский город Монтемальдидо, ликвидировал семью Леоне, и положил конец вражде двух кланов. – Тот, что повыше, приветливо приподнял шляпу, потревожив таким образом не меньше полусотни мух, нашедших пристанище на её полях. – И сейчас я рад воочию видеть знаменитого Джека Рэда.

– Джек Рэд это он, – прогудел в ответ Злобный и указал на Жору.

– А как вас зовут? – поинтересовался второй. Голос у него оказался неожиданно высоким.

– А мы его друзья. Я – Кулик или Злобный, как вам удобнее. Это Африка. А милую барышню зовут Амалией.

– Добро пожаловать на ранчо, – высокий вновь приложился к шляпе. – Я Курт Шустер.

– Петер Шустер, – эхом откликнулся низкий. – Рад приветствовать.

– Вы братья? – Поинтересовался Африка.

– А разве сразу не видно?

Вопрос был задан таким тоном, что все присутствующие невольно улыбнулись.

– Идёмте, – махнул рукой Курт. – Перекусим, чем бог послал, а после я покажу вам стадо.

– Джентльмены, – подала голос Амалия. – Мистер Конц ничего не говорил о плате за работу. Вам не кажется, что сейчас самое время, чтобы прояснить этот вопрос?

– Мистер Кулик, – Курт обернулся. – Я не знал, что в вашей команде денежными вопросами распоряжается женщина. Насколько мне известно, к западу от озера Хаббард принято наоборот. Мужчина приносит в дом деньги, а женщина довольствуется той суммой, что он ей дал.

– Джентльмены, пусть вас не волнуют отношения, сложившиеся в нашей команде, – включился в разговор Джек. – Но, если вам так удобнее, я задам тот же вопрос. Какую сумму вы намереваетесь заплатить за эту работу?

Братья не сговариваясь уткнулись шляпами друг в друга так поспешно, что казалось, их бороды спутаются вместе. Наконец, они разошлись, и Курт Шустер сказал:

– С учётом того, что мы искали всего двух ковбоев, а вас трое.

– Да ещё и с дамой, – добавил Петер.

– Да. И с дамой. Мы планировали заплатить двоим. Я повторю, двоим ковбоям по две сотни. И то, что вас трое, не значит, что вы получите лишние двести долларов. Это лишь значит, что мне повезло, и я получил троих погонщиков по цене двух. Вас устроят такие условия?

Минуту царило молчание, обе группы переглядывались, то и дело косясь на оппонентов. Никто не хотел ни соглашаться, ни отказываться. Молчание нарушил Африка.

– Мы всё равно собирались в Даллас, – проговорил он.

Это послужило неким триггером. Четверо соискателей дружно подняли головы на потенциальных работодателей.

– Мы согласны, – выразил общее мнение Джек.

– Только кормите в дороге вы, – добавил Злобный.

В целом вечер прошёл продуктивно. К удивлению Амалии, несмотря на неказистый вид ранчо, здесь нашлась и ванна с горячей водой для неё и спутников. И весьма приличный стол, сервированный фарфором и весьма изысканными серебряными приборами. Ну, а то, что основными блюдами на столе была жареная несколькими способами дичь, ничуть не умаляло его достоинства. Как и то, что хозяева изо всех сил старались споить своих новых работников. Впрочем, эта затея кончилась почти поголовным сном головой в собственных тарелках для всех, кроме Джека и Злобного. Первый не любил алкоголь, да девушка уже привыкла к подобной особенности своего спутника. А второй без сомнения мог без посторонней помощи уничтожить всё, чем рачительные хозяева надеялись споить гостей.

Впрочем, всех не вынесших алкогольного марафона разнесли по специально подготовленным комнатам слуги. Оказалось, здесь есть и такие. Девушка прошла в выделенную ей спальню сама. Без посторонней помощи разделась, улеглась на широкую, мягкую кровать и долго ворочалась. Сон не шёл. Вместо него в голову лезли неприятные мысли. Почему-то вспомнился утренний поединок. Какой-то проходимец просто так, безо всякой причины, вызвал Джека, без малейшего сомнения остановив на улице. А что было бы, если бы он его убил? Что тогда было бы с ней, с Амалией?

Ведь и Африка и этот противный Злобный относятся к ней с симпатией лишь потому, что воспринимают её как девушку своего друга. Это не подлежит сомнению. А как воспринимает её сам Джек? За эти дни она увидела в нём много неизвестных ранее черт. Он явно исподволь руководит своей тройкой, хоть и не отдаёт приказы напрямую. И вместе с тем, не старается казаться выше остальных.

А она? Джек включил её в свою команду или воспринимает как временную попутчицу? Сколько хитрости и усилий пришлось приложить Амалии, чтобы не остаться одной в захудалом мексиканском городке Педрас Неграс. И вот, она путешествует с тремя очень неплохими стрелками. С одной стороны, теперь она может не бояться никаких бандитов. Проверено. А с другой…

А с другой стороны, неясно, куда вообще собираются эти трое? Неужели ни одному из них, а главное, этому глупцу мистеру Рэду, не приходит в голову, что не годится для мужчины всю жизнь прожить как перекати-поле, не имея собственного дома, любящей жены и выводка жизнерадостных, беззаботных ребятишек. Девушка твёрдо решила окончательно поговорить с Джеком завтра. С этой мыслью и уснула.

Следующий день оказался до предела насыщен событиями. Сначала в Даллас уехал Шустер младший с англичанином, затем друзья под руководством Курта повели своим ходом стадо. К следующему полудню Курт Шустер с Джеком стояли перед началом достаточно узкого ущелья. Вокруг них на все голоса перемукивалось стадо. Дальше в стороны поднимались достаточно крутые скалы, потихоньку перерастающие в полноценные горы. Нетерпеливые быки то и дело пытались сунуться в ущелье, но останавливались и недовольно орали. Дело в том, что поперёк ущелья были натянуты три ряда колючей проволоки, и каждая скотина, которая пыталась их проигнорировать, тут же ретировалась, уколов кто бок, а кто и нос. Шустер печально оглядел окружающие вершины, деревянные колья, к которым была прибита проволока, одинокого грифа, что сидел на скале и любопытно вертел лысой головой, ничуть не стесняясь ни стада, ни вооружённых людей.

– Ненавижу таких гадов, – прокричал Курт. Говорить среди коровьего многоголосья следовало, повысив голос. – Перегородят единственный проход, и где теперь, спрашивается, быков вести?

– Кар! – громко согласился гриф.

– Вот и я о том же, – скотовод повернул голову и дружелюбно кивнул птице.

– Но ведь у тебя самого вокруг ранчо натянута колючка.

– У меня – это другое дело. Там её обойти можно. А Троттеры, детёныши скунса и ослицы, перекрыли единственное ущелье.

– Кар! – добавил гриф.

– Верно. И плевать, что это их земля. Ну-ка…

Он вынул из седла мачете, подошёл к ближайшему столбу и в три удара лишил его проволоки. Шустро оттащил обрубленный хвост в сторону и добродушно хлопнул ближайшего быка по крупу плоскостью клинка. Тот молча пошёл вперёд, а за ним, грозным рёвом расчищая путь, ведущий бык стада. Примерно через милю или чуть больше ущелье расходилось до пар сотен ярдов. Тогда Шустер старший, залихватски прикрикивая: «Йе-ха!» за минуту остановил стадо, после чего подъехал к Джеку, дожидаться Злобного, Африку, и фургон с Амалией.

Петера Шустера уже с ними не было. Он ещё утром погрузил огромного, раза в два больше, чем любой другой бык, англичанина по кличке «герцог Мальборо» в специально нанятый вагон. Они с потенциальным медалистом ехали железной дорогой. Провожать их вышли все. И слуги с ранчо, и вновь нанятые ковбои.

Утром спутать братьев было бы сложно. Младший в дорогу переоделся и теперь совершенно не походил на себя вчерашнего. Ноги его были скорее украшены, чем одеты в роскошные сапоги из змеиной кожи. Штаны, также кожаные, удерживал широкий ремень, инкрустированный серебряными пластинами. Плечи укрывал невозможный белый в бесформенные чёрные пятна «коровий» пиджак, покрытый коротко стриженой шерстью. Шляпа создавала с ним абсолютный ансамбль, полностью соответствуя по цветам. Даже борода младшего из братьев была аккуратно расчёсана. Сейчас Петер Шустер выглядел так, как по мнению техасцев и должен выглядеть владелец уникального элитного быка.