Глава 3. Свободное Падение

Мой первый серьёзный неверный выбор был сделал, когда мне было тринадцать лет. Если раньше у меня перед сном и были сексуальные фантазии о подругах – след моего детского сексуального опыта – то в начале восьмого класса у меня появилось настоящее половое влечение. И если раньше мои фантазии не мешали мне как-либо в жизни, то теперь я просто не мог не думать о сексе и девушках. Очевидным решением было бы искать себе девушку, но тут же в моей голове появилась и другая мысль – мысль о том, что из-за моих запинок в речи, ни одна девушка не захочет связываться со мной. Возможно, причиной того вывода была память о том, как в деревне на автобусной остановке мой друг В пел песню, явно направленную на высмеивание меня, и наша подруга, которая в принципе была мне симпатична, имела характерное выражение лица, говорящее о том, что она думала обо мне в тот момент.

И тут я вспомнил про то, что существует мастурбация…

Это был первый раз, когда я впервые начал сам трогать себя для получения сексуального удовольствия. Мне нравилось делать это с собой.

Думаю, это было примерто то время, когда многие люди, включая родственников, подруг и даже парней говорили мне, что я был красивым мальчиком. В одно время мама пыталась меня подбодрить по поводу моих проблем с речью, сказав, что девушки сами захотят со мной знакомиться, так как я был красивым. Потом в школе ко мне подошла одна из старшеклассниц, чтобы спросить если у меня был старший брат. В другое время моя тётя Зина спросила в кого я был такой красивый; тогда на кухне Большого Дома сидел мой отец, который был уже почти полностью лысым и полным человеком, и мне стало несколько неудобно перед ним. Моя двоюродная сестра пару раз отмечала мою красоту. Потом одна из моих деревенских подруг сказала, что я был очень красивым мальчиком. Мне запомнились эти слова, и я начал сам думать о себе, как о красивом парне. Безусловно, мне нравилось быть красивым, и мне нравилось, что девушки поглядывали на меня.

Тем временем пришла пора девятого класса. Всё было по-старому для меня – речевые запинки и неуверенность в себе продолжали заволакивать мою жизнь. Уже тогда я стал бояться телефонных звонков, опасаясь, что мне звонят мои одноклассники, и мне придётся снова с горем пополам пытаться выговорить слова. Плюс я стеснялся говорить по телефону о своих личных вещах при маме, которая всегда была рядом в нашей однокомнатной квартире – это не могло не сказаться на том, что я почти не учился разговаривать с людьми и не получал хорошее понимание того, что и как нужно говорить.

Я вообще был очень стеснительным ребёнком в детстве, что делало всю ситуацию намного сложнее.

Так я помню один летний вечерний день в деревне, когда мы жгли костёр у родника, и некоторые друзья играли в бутылочку. Одна из подруг явно, по крайней мере мне так казалось тогда, хотела научить меня целоваться – что мол будет у меня девушка, а я не буду знать, что делать. Она настаивала какое-то время. Та подруга в какой-то мере нравилась мне, и я думаю, что согласился бы стать её учеником, так сказать, если бы не присутствие моего друга, который был старше меня на два года, и который отказался играть в бутылочку. В то время он был порядочным и правильным парнем, и мысль о том, что он будет думать обо мне играла важное значение в моём отказе от игры.

Но было и продолжение той истории. Однажды та самая подруга позвонила мне в Москве и звала меня на её день рождения. Снова, часть меня желала увидеть её, но мысли о том, что мне может понадобиться говорить с незнакомыми людьми в виде её родственников и Московских друзей, и я начну заикаться, перевешивала. Даже после многоминутных уговоров моей подруге не удалось зазвать меня на её праздник. Конечно, в то время она не знала истинных причин моих отказов приезжать к ней… Потом, в деревне, она шутя припомнила мне этот момент. Мне же стало немного грустно на душе…

Я часто сильно волновался, когда шёл в школу, так как меня пугала мысль о том, что меня могут спросить на каком-нибудь уроке, и я часто желал просто остаться один, чтобы обрести успокоение. Из-за этого дни контрольных проверок были одними из любимых для меня, так как я мог быть более-менее спокойным, что мне не придётся говорить в тот день. Тогда я вновь начал переживать о том, что люди думают обо мне, так как несколькими месяцами ранее один из моих деревенских друзей всё-таки рассказал мне, почему они дали мне кличку, которой обзывали меня долгие годы – она была связанна с заиканием. Это был очередной момент, когда я снова терял уверенность в себе и в речи, после того как я приобретал её с большим трудом.

Ситуация с речью также не стала лучше и посте того, как новая учительница спросила меня отвечать на уроке биологии. После моего ответа одна из одноклассниц по имени Ольга заговорила с учительницей про заикание и как устранить его. Я хорошо помню фразу учительницы о том, что «нервные клетки не восстанавливаются». Это не звучало очень воодушевляюще для меня…

Я продолжал мастурбировать и вскоре начал с нетерпением ждать времени, когда я бы был один дома. Увы, но когда пришли весенние праздники, время, когда мы всегда ездили в деревню, я решил остаться дома. В девятом классе мама начала часто навещать её сестру на пару дней и оставлять меня одного, чтобы я мог более спокойно учиться в нашей однушке. Но, увы, я также использовал это время для того, чтобы в полночь очередной пятницы смотреть эротические фильмы по одному из телевизионных каналов. Естественно, я не просто смотрел их. Мастурбировал я тогда каждый день и иногда по нескольку раз в день. Безусловно, я тогда не хотел, чтобы люди узнали о том, что я делаю с собой – это было бы катастрофой для меня. Через какое-то время в школе случился довольно интересный и забавный момент, когда один из моих одноклассников в шутку сказал, что «Женя не курит, не пьёт – только дрочит». И я у меня возник вопрос в голове – откуда он знает? Не думаю, что он знал тогда, но тем не менее, той просто шутке было суждено стать нечто большим в последующие годы…

Стоит отметить, что я частенько посматривал на иконы святых, стоящие за стеклом на полке, и меня иногда посещала мысль – что, если действительно существует нечто большее в этой жизни, и всё тайное действительно рано или поздно станет явным? Мне было не очень комфортно тогда от этой мысли, но любимая привычка пересиливала каждый раз.

Из-за диких речевых запинок, когда, например, я не мог ничего сказать, держа наружу свой язык, который словно не слушался меня и дёргался в конвульсиях, я начал задумываться о смерти, так как прекрасно понимал, что жизни у такого меня не будет – по крайней мере той жизни, которую я хотел, где я был бы таким же, как и все остальные – ни больше и ни меньше.

Я говорил маме о том, что в школе у меня вновь были проблемы с речью. Не думаю, что мы пошли к врачу тогда за очередными таблетками, которые в любом случае не особо помогали, но мама как-то сказала мне думать о том, что нужно говорить в школе завтра. Я воспринял этот совет слишком серьёзно и начал воображать перед сном о том, что могло бы быть завтра в школе. Это не помогло, а, скорее всего, наоборот сделало ситуацию хуже.

Примечательно, что до того неправильного совета от мамы я думал о том, что нужно просто выучить свой урок и жить своей жизнью. Ну а когда меня спросят отвечать у доски, я вспомню нужную информацию, если я усвоил и понял суть изучаемого предмета.

Было время, когда мы с несколькими одноклассниками сидели на лавочке на первом этаже нашей школы – перед главной дверью, на которую смотрит длинный коридор, ведущий в спортзал и столовую. Думаю, многие россияне узнают эту планировку стандартной советской школы, похожую на букву «Н», если смотреть на неё сверху. Тогда был урок физкультуры, на который мы не пошли, и в школьных коридорах было пусто и тихо. Я сидел на краю лавочки, рядом с коридором. Вдруг из того коридора появились две девушки, быстренько подметающие пол. Мой взгляд был прикован к девушке-блондинке, одетой в беленькую рубашку, подчёркивавшую её небольшие груди, и облегающую чёрную юбку, и я точно помню, как в моём восприятии время словно замедлилось – я влюбился в неё с первого взгляда.

Я постоянно думал и мечтал о ней. Я просто не мог не думать о ней.

Когда они шли на урок в биологический кабинет, я смог установить по расписанию, что она была одиннадцатиклассницей. У меня было в мыслях подойти к ней, но та мысль тут же перекрылась другой – если бы я начал заикаться, и она засмеялась – это был бы конец моей жизни, ибо я навряд ли смог бы выдержать боль моей судьбы. К тому же, она всегда ходила со своей не менее симпатичной подругой с красными волосами, и это создавало ещё больше проблем для меня. Плюс она была старше меня, что не было сюрпризом, так как я часто влюблялся в девушек постарше, и я решил, что, возможно, я перетерплю и подожду время, когда я буду взрослее, и разницы в возрасте не будут такими очевидными.

Некоторое время спустя мы с группой одноклассников ждали начала урока. Один из парней высказал его мнение о том, что в нашем классе все девушки были некрасивыми, если передавать его слова в мягкой форме. Потом они обратили внимание на других «некрасивых» девушек, и другой парень сказал: «Таких трахать – себя не уважать». Пусть на тот момент с внешностью у меня всё было в порядке, но тем не менее я соединил это высказывание с моими речевыми проблемами, посчитав, что все девушки, к которым бы я ни подошёл, думали бы обо мне то же самое. Тогда я окончательно отмёл идею подойти к той девушке, в которую я был влюблён, и потом сделал ещё одну серьёзнейшую ошибку своей жизни.

У меня были моменты, когда я начинал фантазировать о чём-то, или о ком-то, но я в основном делал это перед сном. Могу лишь вспомнить случай с зубным врачом. В детстве я терпеть не мог боль при сверлении зубов. Тогда мама повела меня проверять зубы в зубную клинику на Просторной улице, и у меня снова нашёлся кариес зуба. Тогда я увидел перепархивающую птичку на соседнем здании, которое теперь уже было снесено для постройки двух многоэтажных жилых домов. Во время сверления зуба, я решил попробовать уйти в фантазии, воображая историю про ту птичку – и мне это реально помогло. Это был первый раз, когда я смог спокойно перенести боль, так как я её попросту «отключил» – боль была, но при этом я её словно не чувствовал, находясь в своём мышлении где-то ещё.

Тогда же в девятом классе я решил, что буду целенаправленно фантазировать о ком-то во всё свободное время. Иначе я бы просто покончил с собой, так как не мог выдержать всю ту нагрузку; ибо из-за речевых проблем моя жизнь ломалась, ещё не успев начаться, и я не мог с этим ничего поделать. Тогда я каждый день слушал зарубежную музыку по музыкальным радиостанциям, а также смотрел MTV, и я начал фантазировать об одной из популярных, на тот момент, певиц. Естественно, в моих фантазиях всё происходило так как я хотел – не было ни заикания, ни скованности. Я часто заново фантазировал об одной и той же идее, так как хотел вновь «пережить» её, внося, время от времени, определённые изменения в некоторые детали. Увы, я фантазировал и о девушке-блондинке, равно как и о её подруге. Потом я мечтал и о других девушках и знаменитостях. А однажды я создал в своём воображении девушку, которая поселилась в новом доме в нашей деревне, там, где на тот момент был пустой участок. Нет нужды упоминать, что у нас был секс и всё, что я только хотел себе представлять. Безусловно, когда мы ехали на летние каникулы и проезжали тот участок, там не было никакого дома и, соответственно, девушки.

Думаю, что мне следует сразу упомянуть, что ещё до того, как я начал активно мечтать, я мельком задумывался, если люди могли видеть, что я мечтаю. И у меня было подтверждение моим догадкам, когда в девятом классе наша классная руководитель упомянула перед всем классом, что я чему-то улыбался, на что один из учеников сказал, что я постоянно улыбался. Не помню, чтобы в тот период моей жизни я уделял много внимания значению того происшествия.

Но вскоре случился ещё один случай, когда я сидел с одноклассником Вовой на лавочке у раздевалки. Рядом с нами стояли Вовины знакомые из другого класса.

Это был первый этаж школы, и на противоположной лавочке, но ближе к проходу к столовой села та самая девушка блондинка, от которой я едва мог отвезти взгляд. Вместе с ней была и её красноволосая подруга.

В какой-то момент один из Вовиных знакомых посмотрел на меня и с кривой улыбкой сказал его товарищу какие-то нелестные слова в мой адрес. Я тут же понял, в чём была причина и почти мгновенно перестал воображать. Когда другой парень посмотрел на меня, он уже сказал, что всё было нормально со мной.

В то время у меня была такая черта характера, что я не мог менять себя после мерзких высказываний кого-либо обо мне, так как это значило бы, что они, люди, которые презрительно относились ко мне, были правы, а сам бы я помнил свой плохой эпизод жизни с ними всю жизнь – чего я совсем не хотел тогда и всячески пытался забыть всё негативное, погружая себя в свой внутренний мир.

Ещё я не мог тогда жить реальностью, так как я не мог быть тем человеком, каким я мог бы быть, если бы у меня не было заикания. И я начинал частенько задумываться о справедливости в жизни. Как так получается, что я не только никогда никому не причинял вреда в своей жизни, более того, я был дружелюбным и жизнерадостным человеком, любящим природу и жизнь в целом, но не смотря на всё это мне приходилось так страдать с пяти лет? Почему те люди, которые совершают дичайшие преступления живут припеваючи если их никогда не ловит полиция? Где справедливость в этой жизни?

Вскоре умерла моя бабушка. Я был так погружён в себе, что я не мог чувствовать каких-либо эмоций. Я понимал, что произошло, но всё было словно в дымке, и словно не касалось меня напрямую, было чем-то далёким. Я хотел избавиться от постоянного стресса – и мне удалось сделать это, но какой ценой…

Учебный год подходил к концу, и настало время экзаменов. Не раздумывая, я решил продолжить учиться в школе десятый и одиннадцатый класс. У меня были хорошие оценки, если не считать вторую четверть, где у меня были две тройки из-за того, что я впервые начал прогуливать школу, но так как учёба не была большой проблемой для меня, я смог нагнать учебную программу и закрыть почти все плохие оценки, которые я насобирал в тот период. Было два строгих учителя, которые решили поставить по тройке в годовом зачёте, но это не было проблемой, и меня спокойно взяли в десятый класс.

Говоря о прогуливании, у нас с матерью начались ссоры в девятом классе из-за того, что я начинал не желать ходить в школу, так как моя жизнь рушилась, и мне было не до учёбы. Однажды мы так поругались, что я пошёл в полночь к отцу на квартиру с полным портфелем учебников на спине, но на четверти пути я понял, как далеко мне предстоит идти и решил вернуться к матери на квартиру. Я помню, как тогда машина милиции сделала круг вокруг меня у поворота на стадион «Локомотив», но потом уехала дальше по шоссе, куда изначально и ехала. Наши ссоры пошли на спад, когда через пару лет мы ругались, я посмотрел на неё и очень неожиданно для себя осознал, что она уже явно постарела. У неё не было некоторых зубов. Не знаю как, но я не замечал этого ранее. Тогда мои глаза начали приоткрываться, и я старался избегать ссор с мамой, чтобы она не нервничала.

Увы, ещё я время от времени пытался заболеть, чтобы не ходить в школу. И иногда мне это реально удавалось сделать. Настолько страх речи притуплял тогда моё мышление…

В деревне всё было почти по-старому. Давние друзья создавали комфортную зону.

Возможно, именно в этот год я решил попробовать выпить спиртного. Многие мои знакомые уже какое-то время назад начали пить пиво и вино. Я же долгое время сопротивлялся, но в итоге не смог устоять. Не помню, как точно это случилось, да это и не важно, важен тут сам факт того, что я вместе с остальными выпивал спиртные напитки, но я никогда не трогал водку. Тут же стоит сказать, что я никогда не напивался и знал меру. Также я всегда помнил всё то, что происходило со мной во время алкогольного опьянения.

Ещё у многих из нас появлялись мотоциклы и скутеры, которые сменяли тихие и чистые велосипеды. Мы часто возились с нашими железными конями, чиня их чуть ли не каждый день. У меня был Восход 2М, который мне отдал двоюродный племянник. Помню, что я запачкал свою одежду с тем мотоциклом так сильно, что её было уже не отстирать.

Лето было не без проблем. Пару месяцев назад, когда я ещё учился в девятом классе, мои ножницы для ногтей перестали быть исправными. Два острия не прилегали плотно друг к другу и были растопырены в разные стороны. Очевидным решением было бы пойти и купить новые ножницы внизу в магазине, но я не мог этого сделать из-за страха, что мне придётся говорить с продавцом. Поэтому я продолжал стричь ногти старыми ножницами, что привело к тому, что летом у меня на больших пальцах ног появились ужасные кровоточащие болячки, которые просто не могли полностью зажить до того, как ногти врастали в них. Всё закончилось тем, что нам пришлось ехать в московскую больницу, где мне вырезали треть ногтя на большом пальце ноги. Ехав домой в трамвае, я вцепился в ручку сиденья передо мной – настолько мне было больно; но, по-видимому, мне не было достаточно больно, чтобы снова не мастурбировать, когда я уже был дома…

Стоит отметить, что именно в тот день операции я увидел у больницы моего старого одноклассника, с которым мы сидели за одной партой в первом классе, и с которым проучились до девятого, когда наша дружба охладела. Возможно, мой уход в себя повлиял на это, равно как и на то, что он зачем-то ударил меня по лицу на экзаменах – я ничем не провоцировал такой поступок, я просто стоял у двери и ждал своего часа войти в кабинет биологии.

Отец купил мне новые нормальные ножницы для ногтей, и у меня больше не было подобных проблем, хотя ноготь до сих пор напоминает о себе, так как часть его не была удалена должным образом.

После второй операции на пальце другой ноги я вернулся в деревню, где вскоре вновь начал нормально ходить.

В конце концов, настало очередное время, когда за мной и мамой приехал отец, чтобы увести нас в Москву для нового учебного года.

На первом звонке мне приглянулась новенькая девочка в нашем классе и школе. Она не была единственным новым человеком в классе, более того, большинство людей было новыми, так как люди из нескольких классов объединились в один.

Я помню, как в столовой одна из одноклассниц попросила свою подругу заговорить со мной о сексе. Разговора так и не было, но я воспринял это как очередной знак того, что я нравлюсь девушкам. Но это не помогло моему страху речи и жуткой неуверенности от того, что повсюду были новые лица, которые, пока ещё, не знали о том, что я заикался.

Мама водила меня все те годы к врачу, но таблетки, которые он выписывал, не помогали мне с речью. Меня даже один раз привели к «целительнице», которая начитывала какую-то свою мантру, проводя чуть ли не танцы с бубнами. Забавно, но после её сеанса я действительно начал говорить полностью нормально и вновь обрёл уверенность в себе, уверенность, которой было суждено вновь покинуть меня, когда мама в деревне очень сильно ругалась со своей сестрой, Татьяной. Они тогда почти подрались, и я начал переживать, как бы не произошло ничего непоправимого, а быть может и летального.

Как-то раз мы сидели на лавочке на первом этаже школы – недалеко от класса биологии. Была перемена, и из множества людей, проходящих рядом, мой взор вновь упал на новенькую девушку в нашем классе, а её глаза посмотрели на меня, в то время как она быстренько пролетела мимо нас со своей знакомой.

Однажды в классе литературы, когда урок ещё не начался, её подруга спросила у моего знакомого если он хотел быть её парнем. Девушка же, которая нравилась мне, спросила в свою очередь меня тот же самый вопрос, и я ответил утвердительно.

В тот день, придя домой, я окончательно поставил