Не в тему я заорал, а просто от досады, чтобы скрыть свою промашку. Никто и не пытался убежать. "Хвостатые" оказались давно не бритыми мужичками с явными следами похмелья на отёкших, серо-мятых лицах.

– Вот я так и знал, что это подстава! Слышь, Борь, я говорил же тебе, не бери у них деньги, нас за них или изобьют, или в ментовку утащат!

Я смотрел на говорившего и понимал масштаб беды. Незнакомый алкаш, коротко стриженный, во внешности которого не было ничего общего с обликом бандита-невидимки, стоял передо мной, держа в руках парик.

– Лёха, это не они! – завопил я, оборачиваясь.

Фуражка слетела с головы Смыслова с глухим деревянным стуком. Волосы на его затылке примялись, взгляд потух. Невидимый убийца, придав падающему телу дополнительное ускорение пинком ноги, перепрыгнул его с негромким "Хэк!" Мне не нужны были экстрасенсорные способности, чтобы почувствовать занесённую над своей головой бейсбольную биту.

Я забыл, что держу в руках резиновую дубинку, но руки помнили. Удар получился без замаха, слева направо и снизу вверх. Амплитуда так себе, зато я вложил в этот удар всю силу, на какую только был способен. От удара в воздухе чвакнуло и захрипело. Бейсбольная бита вывалилась к моим ногам, на лету становясь видимой.

Предугадать действия абсолютно прозрачного противника почти невозможно, приходится реагировать на малейшие признаки. Когда во влажной земле правее меня появилась вмятина от ботинка, я среагировал. На этот раз сверху вниз и справа налево. Результат был гораздо меньший, дубинка встретила препятствие только на излёте, в самом конце дуги, будто невидимка присел перед ударом.

То ли я снова попал по тому же врагу, подставив второму незащищённый бок, то ли первый пострадал не так сильно, как мне показалось… В общем, после взмаха дубинкой я едва не потерял равновесие, качнулся – и получил такой удар в висок, что едва не откинул копыта.

Как сбежали алкаши-подставные – не видел. Только услышал в сумраке сознания, что громыхнули незапертые железные ворота. Этот звук вернул меня в понимание, что дела идут хуже некуда.

Я лежал на земле, в грязи. Зрение не желало возвращаться, хотя глаза уверенно сообщали мозгу, что они открыты. Ощущения под рёбрами соответствовали трём-четырём полновесным ударам ноги, а боль в голове можно было смело измерять в тротиловом эквиваленте. И словно этого мало, горло очень больно кололо чем-то острым.

– Очнись, мершен! – потребовал голос в темноте.

Опять этот гортанный выговор, знакомый и неприятный. Я невнятно промычал в ответ. Невидимка встряхнул меня, и процесс возвращения в сознание пошёл быстрее.

В глазах прояснялось. Сперва я разглядел огромную волосатую руку прямо под носом. Кулак с толстыми пальцами без колец и татуировок водил передо мной лезвием ножа – обычного, железного, видимого. И уже немного запачканного кровью.

Второго "хвостатого" стало видно чуть позже. Он сидел верхом на ком-то, уткнув в спину лежащей фигуры пистолет. Ах, да, это же Лёшка, он так и не встал после удара. Но раз ему угрожают, значит, по меньшей мере, жив. Это уже хорошо.

– Говори, мершен! – каркнул голос над ухом. – Где пакет и где мой нож?

– Вот же нож, – удивился я и получил за это кулаком в бок.

– Это для тебя нож! Такой мусор, как ты, только таким и резать. Где мой нож? Обесцвеченный нож где? Это дорогой нож, подарок, я порежу тебя на куски, если не вернёшь!

– Откуда я знаю, где твой нож? У ментов спроси, они вагон обыскивали.

– А ты что, не мент, что ли?

Возражать было бессмысленно. Эмблема и дубинка, которые мне выдал Смыслов, были ложными, но неоспоримыми уликами.

– Говори! Где наш нож и где наш пакет?

– Я думал, пакет вы сами забрали. Вы же тогда первые уходили.

– Врёшь, мершен! Мы сейчас пойдем с тобой, и ты отдашь мне нож и пакет!

Интересно, на каком языке он ругается? Интересно, почему меня волнует эта ерунда, а не лезвие у горла?

– Тебя зовут Буньип?

Рука на моей шее ощутимо напряглась. Видимо, угадал. Это провокация, конечно, но что мне оставалось делать? Только пытаться сменить тему разговора. И хотя ответа не последовало, кое-что новое я выяснил.

"Хвостатые" тем временем обменялись несколькими фразами на своём языке, и я снова не смог его опознать. Грассирующий, словно плохой немецкий, но с большим числом долгих мяукающих звуков, как во вьетнамском. Диббук кивнул, тогда Буньип резким движением развернул меня к нему и сказал:

– Если ты не будешь говорить, мой напарник убьёт твоего напарника.

– А если буду?

– Тогда мы пойдём, и ты отдашь мне пакет и нож. Тогда я отпущу тебя. Когда мы вернёмся, он отпустит его. Ну? Ты понял?

– Всё понятно, конечно. Только нет у меня пакета. Я бы отдал, правда, но не брал я его.

– Значит, вы умрёте прямо здесь. Сначала он, потом ты.

Буньип дал команду, Диббук выпустил заломленную назад руку Лёшки и поднял пистолет, прицеливаясь. Я поспешно выпалил:

– Подожди, подожди! Но ведь есть нож! Да, у меня есть нож, хватит вам ножа?

"Хвостатый" опустил ствол. Пистолет у него был, как я теперь понял, лёшкин. Пустая кобура у Смыслова смялась о землю.

– Одна вещь за одну жизнь, – Буньип не оценил моё предложение. – Если только один нож, то отпустим тоже только одного. Кого убивать, его или тебя?

– Он вообще не при чём. Отпустите его.

– Не пойдёт. Я сказал цену. Нож и пакет. Если мы его отпустим, а ты не отдашь ничего, будет неправильно. Убей его, Диббук!

Ствол опять начал подниматься. Теоретически, я уже достаточно пришёл в себя, чтобы снова кинуться на врага. Но понимал, что до выстрела едва ли сумею сбить с ног даже одного, который ближе. Его ножа можно избежать, но как добраться до Диббука? Только если он испугается и выстрелит сначала в меня, для Лёшки появится какой-никакой, а всё же шанс.

Мысль отняла максимум полсекунды. Одновременно с началом движения ствола вверх я сгруппировался для рывка. Буньип или почувствовал это, или ожидал заранее, мышцы его руки на моей шее затвердели, как каменные.

– Стоять! Не двигаться! – раздался окрик от пролома в заборе.

Он сработал, как спусковой крючок. Я изо всех сил вбил каблук в стопу "хвостатого" и кувыркнулся вперёд. Буньип ждал попытки вырваться и держал крепко, как я и хотел. Его потянуло вверх, через меня, лишая ориентации и мешая воспользоваться ножом. Чтобы добавить центробежной силы, я, как учили, обхватил руками его затылок и рванул. Туша перелетела через меня и охнула об кучу мусора. Я же, находясь внутри этого "колеса", дополнительно припечатал бандита сверху своим телом.

Грохнули два выстрела, почти одновременно. Кто? В кого?

Диббук, оказывается, и впрямь отвлёкся от Лёшки. При появлении нового персонажа на нашей сцене, второй из "хвостатых" повернул ствол в его сторону и выстрелил в пролом. А стоявший там оперативник вёл себя грамотно: укрывался за стеной, выставив в дыру только голову и руку с пистолетом.

Пуля чиркнула бетон. Ответная пуля продрала Диббуку джинсы и оцарапала лодыжку. Тут уже в дело вступил Смыслов. Рано я списал его со счетов, он на удивление резво двигался после пережитого удара. Перевернувшись с живота на спину, он ударил Диббука острым носком туфли под колено здоровой ноги. Тот охнул, упал на колени. Тут же вскочил, в два больших прыжка достиг пролома в заборе… И растаял в воздухе.

Момент был самый что ни на есть критический. Выстрели Диббук в упор в оперативника, конец пришел бы нам всем. Невидимка с пистолетом, что может быть хуже? Лёшка всё так же лежал на спине, сам я только-только выбрался из мусорной кучи. Что оставалось делать?

Выдернув из грязи обломок кирпича, я швырнул его, целясь прямо в нашего спасителя. Кстати, его я узнал: это был тот самый парень, что недавно размахивал пистолетом, гонясь за Оболтусом.

Кирпич попал точно в цель. Поскольку Диббук стоял строго напротив пролома, поднимая пистолет для выстрела, я угодил ему ровнёхонько в затылок. Вымазанный в грязи, тот теперь не был таким уж невидимкой. Вышла своего рода месть за лёшкину травму.

Пистолет гавкнул, пуля ушла в землю, а оперативник второго шанса не дал, прыгнул и сшиб Диббука с ног. Я подскочил и для верности врезал ботинком. Попал, кажется, в голову, потому что бандит хрюкнул, окончательно стал видимым, а его попытки вырваться сменились вялыми подёргиваниями.

– Сам! – гаркнул на меня оперативник вместо «спасибо». – Второго бери, уйдёт!

Я обернулся. Второго не было. Только железные ворота приоткрылись сами, словно от ветра, а потом с грохотом захлопнулись.

– Да скорее же! В метро гони! Туда побежит!

«Ну конечно, а куда же ещё?» – подумал я и устремился.

* * *

Погоня, в которой один полуживой преследует другого, тоже от души избитого, выглядит забавно только в кино. Нам, например, прохожие, попадавшиеся на дороге, не улыбались, а в большинстве своём отскакивали в сторону с испугом.

Мне бежать, скрипя зубами от боли в животе, было совсем не смешно. Буньипу, надо полагать, тоже. Он тяжело дышал, держась за бок, а через полсотни шагов прекратил все попытки спрятаться от меня в невидимости. Ещё бы, два удара резиновой палкой даром не проходят даже такому здоровяку.

Бежал «хвостатый» технично, умело, не сбиваясь с шага. Оглянулся всего дважды: в самом начале, когда я громыхнул воротами, выбегая за ним вдогонку, и под конец, когда нырнул в тоннель под платформами, ведущий ко входу в метро.

У турникетов он едва не оторвался от меня, в последний раз сумев ненадолго стать невидимым и проскочить мимо контролёров. Я же, наоборот, чуть не застрял на этом этапе. Вовремя сообразил показать дежурному эмблему дружинника. Билет я вынул из кармана ещё раньше, понимая, что створки турникета не распахнутся передо мной сами.

Настиг я невидимку, потерявшего от боли способность становиться невидимым, почти в середине платформы. Вернее, он сам там остановился, согнувшись и тяжело дыша. С дальнего конца станции навстречу нам двигались двое полицейских, бодрым целенаправленным шагом. Видимо, контролёры от турникета сообщили о странном моём поведении. И Буньип, заметив их, разумно счёл, что иметь дело лучше со мной, раненым и запыхавшимся. А я в тот момент совершенно зря решил, что развязка близка. Ибо этот человек (или кем бы ни было это существо) оказался полон сюрпризов. Да таких, рядом с которыми невидимость выглядела малопримечательным фокусом.

На краю станции показался прибывающий поезд. Полицейские находились пока ещё далеко, к их подходу вполне могли открыться двери. Тогда Буньип получит возможность прыгнуть в вагон. Что ему это даст, кроме нескольких дополнительных секунд свободы? Не думает же он, что мы просто так отвяжемся, прекратив преследование? Если только…

Заложник! Я вспомнил о ноже, след которого ощутимо щипал мою шею. Вроде бы невидимка выронил нож, когда грохнулся в кучу хлама? Но уверен ли я на сто процентов? Не мог ли "хвостатый" подобрать оружие, выбегая со двора, пока я был занят его напарником?

Поезд приближался, гадать дальше становилось попросту опасно. Я бывал в ситуациях, связанных с заложниками, всего один раз в жизни, да и то… Мой школьный приятель после скандала с родителями сбежал из дома, залез на крышу и угрожал прыгнуть, если его не отпустят летом в лагерь. В общем, так себе аналогия. Схемы поведения, ведущие к такой же благополучной развязке, как и в моём детстве, сейчас были не применимы.

Поезд уже поравнялся с нами, замедляя ход. За накатывающим всё сильнее гулом электромоторов Буньипу стало сложно контролировать обе стороны платформы. Он озирался то на меня, то на полицейских, и в конце концов я рискнул этим воспользоваться. Использовал простейший приём: сперва подошёл ближе, а потом посмотрел ему за спину. Стоило глупцу отвернуться, я прыгнул.

Вообще-то план был – обхватить за плечи, чтобы блокировать любые движения руками. Уже повиснув на нём, я с удивлением обнаружил, что левая рука не может держать бандита достаточно крепко, потому что занята резиновой дубинкой. Хоть убей, не помню, когда успел её подобрать.

Буньип, тем не менее, позволил себя схватить. Своего он уже дождался, а такие мелочи, как повисший на руках человек, были не существенны. Как только поезд поравнялся с нами, Буньип прыгнул с платформы.

Я попрощался с белым светом. Скорости поезда было ещё достаточно, чтобы поотрывать нам обоим головы, а оставшееся растереть о бетон по всей длине перрона. Как в замедленной записи я видел приближающуюся стену вагона, видел ухмыляющуюся физиономию Буньипа, его голову, которая на миг раньше моей коснулась стекла.

А потом мы повалились на пол. Мягкий упругий пол неизвестного помещения, шириной и длиной примерно с вагон метро, только без кресел и поручней. Пол спружинил, Буньип полуударил-полуоттолкнул меня, расцепляя объятия. Я отлетел, ткнулся затылком о мягкое и обернулся.

Позади меня стояло существо. Необычное, мягко выражаясь, существо. Совершенно лысое, с бугристой голубоватой кожей, выпученными рыбьими глазами, едва поместившимися под короткие веки. Плечи почти отсутствовали, тонкие и длинные верхние конечности росли под острым углом к шее. За счёт этого туловище казалось каплевидным, и эффект ещё более усиливала обтягивающая одежда лилового оттенка.

Я отшатнулся. Вернее, как был, отполз на корячках. Одним скачком – на полметра разом. А существо, испугавшись не меньше, отпрыгнуло от меня.

Буньип довольно засмеялся. Он уже стоял на ногах возле самой стены. Стена вагона была округлая, отделанная занятным материалом, похожим на бугристую кожу рыбоглазого существа, с которым мы друг друга напугали. И сквозь эту стену проглядывала другая, полупрозрачная, едва различимая стена обычного железного вагона московского метрополитена.

Буньип махнул мне рукой на прощанье и вышел. Шагнул прямо сквозь стену. И исчез из этого помещения. А там, за полупрозрачной стеной вагона, я спустя секунду разглядел его призрачную ухмыляющуюся физиономию.

Надо ли мне было объяснять, что произойдёт дальше? Нет, я всё понял мгновенно. Но мне требовалась секунда, чтобы подняться на ноги. Потом я в панике кинулся грудью на стену – и снова рухнул на пол. Голова, и без того болевшая после драки, едва не раскалывалась из-за нового удара. Пупырчатый материал оказался на диво жёстким, а призрак вагона метро исчез, будто снился мне в кошмаре.

Я зажмурился. Этого не может быть. Это нереально.

Пол равномерно покачивался под ногами. Ну конечно, я по-прежнему в метро. В обычном вагоне. Буньип навёл на меня видение, применил гипноз. Существует ли гипноз на самом деле? Не знаю, не сталкивался, но кто освоил возможность стать невидимым, тому гипноз – плёвое дело. Сейчас я открою глаза и окажусь в обычном вагоне метро.

Кто-то легонько дёрнул меня за рукав. Я открыл глаза и заорал благим матом. Голубое рыбоглазое существо тоже взвизгнуло, закатило глаза к потолку и повалилось навзничь. А те, что стояли позади него, просто отпрыгнули.

Их было десятка два. Они уверенно стояли, не держась, в этом овальном зале. Мне было очевидно, что мы находимся в вагоне незнакомого мне транспорта, который с лёгким свистом несётся по… По чему? Где? Куда?

Упавшее существо не подавало признаков жизни. Поняв это, его сородичи заволновалась ещё больше прежнего. Одно застрекотало высоким свистящим голосом, и тогда несколько существ поменьше с визгом побежали в конец вагона. А другие, самые крупные, загородили остальных своими телами.

Обменявшись серией коротких звуков и жестов, рыбоглазые громилы шагнули в мою сторону. Я отступал, пока было место. Потом упёрся спиной в стену и поздравил себя: дело дрянь. На помойке не зарезали, так в другом измерении удавят.